Спасения не будет - Рина Белая Страница 50

Шампус терпеливо ждал, стоя за спиной и поглядывая через мое плечо, при этом его руки покоились на моей талии.

Я не спешила.

Уже через несколько минут в глазах зарябило, и я растерялась, однако и признаться, что это задание «мне не по зубам», я не могла, а потому упрямо продолжала водить глазами, пытаясь выцепить хоть что-нибудь?

Я не смогла сдержать облегченного вздоха, когда король убрал свои руки, и тут же вытянулась струной, когда он принялся медленно расшнуровывать оставшуюся все еще стянутой нижнюю часть корсета, все больше приоткрывая мою грудь. Мне без слов дали понять, что мое время не безгранично и прямо пропорционально терпению Шампуса?

— Не спеши, — прозвучало как просьба.

Ох, черт, умеет он мотивировать!

Так, спокойно. Вдох… Выдох…

Эмоции в одну сторону, амулеты в другую.

И как однажды сказала Ликерия: «Не можешь увидеть, почувствуй!»

Я закрыла глаза и, отрешившись от происходящего, наугад взяла амулет. И тут же почувствовала, что выбрала верное направление.

Хрупкий, как старая кость камень, перетянутый четкими линиями, рассказал мне, что за гранью жизни за мной наблюдают миллионы пустых глазниц, миллионы челюстей шипят и скалятся от дерзкого прикосновения. Земля, некромантия, эфир — подытожила я, осторожно вернув камень на стол.

Следующая реликвия напоминала кольцо-медальон, в котором эфир соединил в единое целое пламенную страсть, боль и безумие. Огонь, черная магия и эфир.

В третьем артефакте по пленительному аромату и нежной как волна энергии, я легко распознала магию воды, тонко сплетенную эфиром со своим верным союзником — магией воздуха. А еще я почувствовала, что стала свободно дышать, и щеки залил предательски алый румянец. Под ладонями, что легли на мои груди и легко их массировали, соблазнительно стонала ткань рубашки, рисуя стройные округлые складки, которые мучительно нежно скользили по коже. Этот совместный «танец» пальцев и ткани рождал внизу живота непонятное и доселе неизвестное мне тянущее чувство. Я приоткрыла глаза, три амулета с одной стороны — гора с другой… Такими темпами я не управлюсь и до утра. Я закрыла глаза и продолжила:

Земля, огонь, эфир.

Свет, эфир.

Черная магия, вода и эфир. Эфир, эфир, всюду эфир…

Я хватала амулет, и едва уловив поток чужеродной мне магии, тут же откладывала его в сторону. Я настолько включилась в процесс, мысленно подгоняя, подхлестывая себя, что не заметила, как Шампус совсем лишил меня одежды. Очнулась, когда его пальцы замерли меж моих бедер. Я с шумом втянула воздух и попросила не отвлекать меня, а лучше вообще отойти в сторону и не мешать, на что Шампус лишь усмехнулся. Мне не осталось ничего, как позволить его рукам исследовать мое тело, а губам наслаждаться его свежестью и чувственным напряжением. Его пальцы были стихийным бедствием, поцелуи — признанием в страсти и желании. Мое тело отзывалось дрожью, пуская в мозг тревожные сигналы, на которые я не могла не реагировать, кровь закипала, растворяя в котле сильных эмоций остатки самообладания.

— Может пора закончить испытание и признать себя побежденной?.. — ехидно, но ласково предложил Шампус.

Где-то на границе сознания я поняла, что осталось всего два амулета. Что за странное испытание? И почему так хочется прижаться к королю и, наконец, сполна ощутить его желание? Балансируя на грани реальности и сумрачной яви, я запрокинула голову, чувствуя, как по позвоночнику скатывается волна наслаждения. Милостивые духи… амулет выпал из моих вмиг ослабевших рук.

Остался последний.

В плотно сомкнутых крыльях серебряной птицы едва угадывался хрустальный сосуд с золотым песком. На фоне возбуждения я не сразу поняла, что это…

— Чистый эфир! — выкрикнула я, вырываясь из его объятий.

— Я выбираю этот! — возликовала я, победно вскидывая руку, и тут же улыбка сошла с моего лица. В сознании вспыхнула картина моего ночного путешествия в запретное крыло, к разрушенному временем полотнищу, на котором неизвестный мастер изобразил нагую деву в объятиях черного дракона. Вспомнила я и артефакт, что серебряной птицей свернулся на нежной девичьей ладони. Вот только… мастер заключил серебряную птицу в белоснежное облако света, не оставив сомнений в том, что Мулоус обладала магией света.

Я прижала руку к груди и внимательно прислушалась к амулету, пытаясь распознать свет в бесконечном эфире.

— Ничего лишнего, ни тени чужеродной магии, чистый, ничем не замутненный эфир, — прошептала я, полагая, что непостижимую силу эфира мастер изобразил на полотнище на свой лад. Правильно, откуда магу, ни разу в жизни не видящему эфир, знать, как он выглядит?! Вот только… неужели этот артефакт и вправду принадлежал дочери первого короля Дела эль Корсака и возлюбленной Шампуса? Милостивые духи…

— Одно твое слово и я…

— Нет. Мы не будем продолжать, — отрезала я, подбирая мятое платье с пола. — И да, артефакт я оставляю себе, в память о сегодняшней ночи.

— Хранители первичного знания, возглавляющие Совет Судеб, не должны узнать кто ты. Никто не должен, иначе тебя уничтожат…

— Не надо! — вскинулась я. — Не продолжайте, я все поняла.

Облачившись в платье, я сделала глубокий вдох и изменила свою внешность, после чего уже в образе Ликерии покинула покои монарха.

А ночь оказалась не такой уж и черной, и оставила неизгладимый след в моей памяти…

— С чем пожаловала? — не поднимая головы, спросил Валтор.

Сидя за столом в своей каморке, он составлял приговор на смертную казнь. Скосив глаза на ровные ряды перевернутых букв, Мелитина прочитала: «За преступление, совершенное против короля подвергнуть Сайроса Севере древней казни». Валтор обмакнул кончик пера в чернильницу и ниже вывел: «Приговоренного повесить за ребро, выставив тело на всеобщее обозрение». Еще один приговор лежал на краю стола. Не отрывая напряженного взгляда от бумаги, на которой «горело» имя «Орион», Мелитина нервно сжала серебряный поднос.

— Что у тебя? — спросил Валтор, недовольный затянувшейся паузой.

— Б-белый чай с фруктами и травами, — пролепетала Мелитина, мыслями возвращаясь к ленточке, которую ночами расшивала золотисто-зелеными нитями, и которую так и не решилась вплести в гриву серого жеребца. Каждый раз, будучи в конюшне, она, забыв обо всем на свете, неотрывно глядя в огромные глаза коня, подходила все ближе и ближе. Щебет птиц, беззаботно снующих между балками под потолком, спокойный взгляд серого, его красиво изогнутая в терпеливом ожидании шея и густая грива, по которой рассыпался белоснежный волос — все словно говорило ей: «это твой шанс. Не упусти его». И рука во внутреннем кармане форменного платья уже поглаживала голубую ленточку с гладким узором, но стоило взгляду упасть на соломенную стель, поверх которой покоилось примятое копытами разноцветье лент, пальцы замирали, на глаза наворачивались слезы, и она снова спешила покинуть это место. А конь вытягивал шею и качал головой, провожая ее разочарованным взглядом.