Меч и щит - Григорий Березин Страница 50

— Давай-ка вернемся в святилище Свентовита, — буднично предложил Мечислав. — Надо бы там почистить после себя.

— Не говори мне, что и ты опасаешься оставлять непогребенными тела убитых, — возроптал я, тем не менее поворачивая Уголька к развалинам храма. — Хоть сейчас и лето, но рыть могилы вратникам мне смерть как не хочется, да ну их…

— … в болото, — закончил за меня Мечислав. — Знаю, наслышан. К сожалению, болота поблизости нет, да и к реке таскать слишком хлопотно. Так что придется им удовольствоваться погребением в шакальих желудках. Это тоже слишком высокая честь для них, но я не хочу, чтобы их трупы оскверняли плиты нашей святыни.

— А кровь? — возразил я. — Ты что, и ее прикажешь смыть с плит?

— Перед кумиром Свентовита когда-то приносили в жертву врагов, — задумчиво промолвил Мечислав, — поэтому можно считать, что пролитая кровь вратников очистила оскверненный ими храм. Но тела жертв никогда не оставляли гнить в святилище. Стало быть, надо только выкинуть падаль, и обряд очищения святыни исполнен.

Я пожал плечами. Мне не было никакого дела до вендийского бога и его святилищ, но возражать я не собирался. В конце концов, выкинуть трупы — невелик труд, а человеку будет приятно. А этот человек мне все-таки брат.

Поймав себя на этой мысли, я слегка удивился, поскольку совершенно точно знал, что ради Демми или Ари я бы палец о палец не ударил. Подумав немного, я решил: все дело в том, что с Мечиславом мы не просто единокровные братья, но еще и братъя-по-оружию.

В храме мы засучили рукава и взялись за малоприятную, но необходимую работу. Прежде чем вынести труп, Мечислав срывал с него воинскую сбрую и оружие и сваливал их в кучу перед черырехликим кумиром. Я счел это каким-то вендийским обычаем и стал делать то же самое, а заодно трясти тела как грушу, надеясь, что у кого-нибудь из покойников посыплется награбленное золото. Денег, положенных в мои торока Альдоной, не могло хватить надолго, а изымать их у первого встречного мне не позволяли принципы. К сожалению, эти вратники либо были сплошь зелотами, либо не рассчитывали скормить золото своему бронзовому идолу. Во всяком случае, из-за пазухи у них не высыпалось ничего, кроме разного барахла, а еще на каменных плитах зазвенел знакомый бронзовый квадратик с выгравированной головой дракона. Его я не бросил в общую кучу перед кумиром Свентовита, а положил в седельную сумку, предварительно чиркнув по нему острием меча. При виде этого Мечислав поднял брови, но спрашивать не стал, и мы не спеша, но и не мешкая, закончили свою работу.

Затем мы, как и раньше, одинаковым жестом отряхнули руки, неторопливо подойдя к мирно пасущимся лошадям, вскочили в седло и посмотрели друг на друга.

— Ты куда? — кратко спросил Мечислав.

— На юг, — ответил я, не вдаваясь в подробности. — А ты?

— Тоже на юг. В Тар-Хагарт, — уточнил он, пристально глядя мне в глаза, как будто ожидал, что, услышав это название, я тут же догадаюсь, зачем брата понесло в такую даль. Но я лишь сказал:

— Значит, нам но пути. Едем вместе?

— Почему бы и нет? — пожал плечами Мечислав. — Вдвоем веселее.

Мы повернули коней в сторону Тар-Хагарта и, отпустив поводья, предоставили им вывозить нас через заросшую лесом излучину к берегу Магуса. Излучина эта казалась пошире, чем я предполагал. Когда мы добрались до прибрежного одичалого сада, заходящее солнце же превращало Магус в Реку Крови, хотя такого названия она не носила со времен жунтийской гегемонии. Мы спешились и, пустив коней пастись где хотят, отправились собирать хворост. Натаскав достаточно сушняка, мы развели костер и сели ужинать. Вот тут-то и пригодились оставшиеся у меня утки — мы их тут же уплели в счет пропущенного обеда, после чего развалились у костра, сыто рыгая. Где-то близ берега раздался плеск, но мы даже не повернули головы. Горлум, наверное, лениво подумал я, небось почуял запах дыма, вот и высунул свою шестизубую пасть.

Немного отдохнув, я подбросил в костер сухих веток и предложил Мечиславу:

— Ну рассказывай.

— О чем? — неохотно откликнулся тот.

— Да о том, как к тебе попала твоя часть отцовского наследия, брат. — Я показал на его меч.

— Вообще-то я первый хотел узнать, как ты приобрел свою долю, — ухмыльнулся Мечислав. — Но, поскольку я свою добыл раньше, думаю, будет справедливо, если начну я. Но к этому нельзя приступать, не промочив горло, а то рассказ будет суховат. — Он тяжело поднялся на ноги и прошел к сваленным на траву седельным сумкам, вернулся с объемистым мехом, вынул затычку и припал ртом к отверстию. Пока он пил, бурдюк заметно поуменьшился, но язык у Мечислава, вопреки моим ожиданиям, заплетаться не стал, напротив, речь сделалась более гладкой.

— Было это два года назад… — начал он.

Ну ты знаешь, как тогда обстояли дела. Сперва на редкость спокойно, поскольку северные ярлы воевали с Эгмундом Голодранцем и им было не до набегов. Но когда Голодранец разгромил их под Хамаром, уцелевшие подались кто куда, а самые сплоченные захватили Антланд и устраивали набеги, каких в наших краях не видывали со времен Рикса… Да ты и сам про это знаешь. В общем, налетали так часто и такими большими силами, что моя оборона на морском побережье совершенно не спасала. Я понял, что разбойников надо громить еще в море, до того как они высадятся на берег и построят стену из щитов, которую мне трудно пробить с моей малой дружиной, сколько бы ни примкнуло к ней народу из ближних и дальних сел.

И я, значит, придумал такую хитрость: построил три больших купеческих корабля и плавал на них вдоль восточного побережья, под завязку набив трюмы дружинниками. Морские разбойники, завидев наши суда, слетались, как стервятники к падали, и, как только они сцеплялись с нами, дружинники выскакивали из трюмов и начиналось побоище. Раз пять ловил я врагов на эту удочку, но при последнем сражении кому-то из них, видать, удалось доплыть до берега и добраться до своих. Иначе как чудом это не объяснить, ведь в прибрежных селах таких выплывших подстерегали, и там не то что лодки, даже утлого челнока не пропадало.

Так или иначе, плывем мы однажды вдоль берега на север, как будто с грузом в Жунту, и, когда дошли до мыса Гулькин Нос, сделали широкий разворот налево, так как ветер тогда дул северо-восточный. Мы уже готовились плыть обратно, как вдруг дозорный на мачте крайнего корабля затрубил в рог, давая знать о приближении вражеских судов. Я самолично забрался в «воронье гнездо» посмотреть, с кем мы имеем дело, и заметил на окоеме длинную змею с разноцветными поперечными полосами. Не веря своим глазам, я крикнул Дрвалу принести дальнозор. Я уж не знаю, как он называется по-левкийски («телескоп» — мысленно перевел я), эта мудреная штуковина позволяет увидеть находящихся вдали так, словно они в двух шагах от тебя. Дрвал забрался ко мне на мачту, и я, выхватив у него трубу, поспешно навел ее на полосатую змею. Глядь, и точно: добрая сотня северных кораблей, да к тому же связанных друг с другом. И они быстро приближались, хоть ветер и был для них встречно-боковым. Ну, я мигом сообразил, что раз они построились для морской битвы, то, значит, моя уловка раскрыта и нам незачем больше прикидываться купцами. Я живо слетел на палубу и приказал трубить боевую тревогу, а когда из трюмов повыскакивали дружинники, велел им сесть за припасенные для такого случая весла. Сколько бы там ни было бойцов на каждом из вражеских судов — а меньше тридцати их быть просто не могло, — все равно враг раз в семь превосходил числом мою дружину, и мне совсем не хотелось идти на верную смерть. Поэтому мы и налегли на весла что было мочи, направляясь к ближайшей прибрежной крепости. Крепость эту я построил всего год назад, и в ней имелось все нужное для обороны: стрелометы, камнеметы, смола и пакля, в общем полный набор. Тогда она носила ласковое название Ланушка, а теперь она, возможно, известна тебе под названием Кревотын… Неважно. Главное, мы, значит, с убранными парусами, на веслах гоним полным ходом к этой крепости. Едва завидев ее, я приказал всем троим трубачам сыграть тревогу на случай, если гарнизон отсыпается после очередной попойки. Дрыхли они или нет, этого я так и не узнал, но, когда грянули рога, на валы высыпал народ, да притом, как я увидел в дальнозор, в довольно большом числе. Впоследствии выяснилось, что тамошний жупан женил своего старшего сына и на свадьбу съехалось множество гостей, естественно, вооруженных. Тогда я этого, понятное дело, не знал, но, увидав огромную толпу, счел ненужным бросать корабли и запираться в крепости, а, наоборот, решил податься на другую сторону бухты, где нас должно догнать вражеское левое крыло. Северяне, верно, сочли, что мы рехнулись, но смотреть дареному коню в зубы не стали и лишь сильнее навалились на весла. Когда нас разделял бросок копья, которое, кстати, тут же в нас и полетело вместе с десятками других копий и стрел, я крикнул дружинникам: «Табань!» Те выполнили команду, и я приказал: «Пересаживайсь!»