Последний единорог - Питер Сойер Бигл Страница 50

— Ты думаешь… ты действительно надеешься, что мы сможем найти ее? Я кое-что забыла ей сказать.

Шмендрик глянул на нее через плечо. В лучах утреннего солнца его глаза светились веселой зеленью травы, но время от времени, когда он заходил в тень коня, в них появлялась глубокая, прохладная и горькая зелень сосновых иголок. Он ответил:

— Я боюсь этого, потому что мне страшно за нее. Это будет значить, что Она стала скитальцем, это участь людей, а не единорогов. Но я надеюсь, конечно, я надеюсь. — Потом он улыбнулся Молли и взял ее за руку. — Ну раз мы с тобой должны теперь выбрать одну из многих дорог, ведущих в конце-то концов в одно и то же место, может быть, наша дорога пересечется с той, по которой пошла Она. Быть может, мы ее никогда не увидим, но где Она была, узнаем всегда. Теперь в путь. Едем.

Так начали они свое новое путешествие, и дорога вела их вперед и вперед, в разные уголки ласкового и злого морщинистого мира, навстречу удивительной и странной судьбе. Но все это было потом, а тогда, едва перейдя границу королевства Лира, они увидели спешившую им навстречу девушку. Ее одежда была испачкана и разодрана, но сшита она была не из простой материи, волосы девушки были растрепаны и взлохмачены, руки исцарапаны, лицо не умыто, но при этом ни у кого не могло возникнуть даже тени сомнения в том, что это принцесса, пусть и не в самый счастливый момент своей судьбы. Шмендрик соскочил на землю, чтобы помочь ей, и она вцепилась в него обеими руками, словно его рука была кожурой грейпфрута.

— На помощь! — кричала она. — На помощь, au secours [2]. Муж добрый и сострадательный да спасет меня! Воистину я высокородная принцесса Алисон Джоселин, дочь доброго короля Жиля, а убил его жестоко единокровный брат его, кровавый герой Вульф, и заточил он братьев моих, принцев Корина, Колина и Кальвина, в темнице твердокаменной, дабы вышла я замуж за его толстого сына, лорда Дадли, но я подкупила часового и кинула кусок собакам…

Но Шмендрик Маг поднял руку, и она замолчала, удивленно глядя на него большими сиреневыми глазами.

— Прекрасная принцесса, — серьезно объяснил он. — Тот, кто вам нужен, минуту назад отправился в ту сторону, — и он указал назад, в сторону страны, которую они только что оставили. — Возьмите моего коня, и вы нагоните его, пока ваша тень еще будет за вашей спиной. — Сложив руки ступенькой, он помог принцессе Алисон Джоселин забраться в седло, что она проделала устало и с некоторым возбуждением. Шмендрик повернул коня и добавил: — Вы, конечно, легко его догоните. Ведь он не будет торопиться. Он хороший человек и герой, которому любой подвиг по плечу. Всех встречных принцесс я отсылаю к нему. — Он хлопнул коня по крупу, отправив его той же дорогой, по которой отбыл Король Лир, а потом смеялся так долго, что совсем обессилел и не мог взобраться позади Молли на коня, и долго шел с ней рядом. А когда к нему вернулось дыхание, он запел, и она поцеловала его. Уходя вдвоем из этой сказки в другую, они пели:

Я не король, не герцог, не граф

И не солдат, он сказал,

Я просто скрипач, очень бедный скрипач,

Но тебя я своею назвал.

Если ты лорд — ты будешь мой лорд,

Если ты вор — мой вор,

Но раз ты скрипач — будь моим скрипачом,

А прочее — просто вздор.

А вдруг не скрипач я и ради любви

Тебе так ужасно наврал?

Я скрипку люблю и играть научу —

Лишь бы любимою звал.

Посвящается Джозефу Х. Мазо

Мне не хватает тебя, Йосселе

Без Дженет Берлинер «Соната единорога» никогда бы не появилась на свет

Без Стивена Роксбурга эта книга не стала бы такой, какова она есть.

Улица казалась бесконечной. Конец весны выдался умопомрачительно жарким. Школьный рюкзак Джой колотил ее по вспотевшей спине, пока девочка устало тащилась мимо автоколонок, стоянок, парикмахерских, пунктов проката, бесконечных кинотеатров и мини-пассажей, заполненных видеосалонами, школами карате и киосками со здоровой пищей. Эта картина повторялась каждые несколько кварталов, столь же неизменная, как незамысловатый мотивчик, который насвистывала Джой. Здесь не было ни деревьев, ни травы. Здесь даже горизонта, и того не было.

На углу одного из кварталов располагался крохотный греческий ресторанчик, втиснувшийся между конторой по продаже недвижимости и обувным магазином. Джой на мгновение заглянула в ресторан, быстро осмотрела столики, потом развернулась и двинулась к другому концу квартала, к витрине, заполненной гитарами, трубами и скрипками. Потускневшая золотая надпись гласила: «Музыкальный магазин Папаса — продажа и ремонт». Джой искоса взглянула на свое отражение, скорчила рожицу угловатой тринадцатилетней девчонке, смотревшей на нее с витрины, пригладила волосы, с трудом отворила тяжелую дверь и вошла.

После залитой солнцем улицы в маленьком магазинчике было прохладно и сумрачно, словно под водой: в летнем лагере Джой занималась подводным плаванием. Пахло свежими опилками, старым войлоком, металлом и лаком для дерева.

Джой тут же чихнула. Седовласый мужчина, прилаживавший новый мундштук к саксофону, не поднимая головы произнес:

— Мисс Джозефина Анджелина Ривера. Аллергия на музыку.

— У меня аллергия на пыль! — громко заявила Джой. Девочка скинула рюкзачок и бросила его на пол. — Вы бы хоть раз в год пылесосили!

Мужчина громко фыркнул.

— Итак, мы сегодня в хорошем настроении или в дурном? — У него был хриплый и очень своеобразный голос — в нем слышался не акцент, а скорее эхо другого, полузабытого языка. — Газетам следовало бы печатать прогноз настроения Риверы вместе с прогнозом погоды.

Джону Папасу было лет шестьдесят — шестьдесят пять. Это был невысокий коренастый человек с треугольными темными глазами, высокими скулами, крупным, мясистым носом и густыми седеющими усами. Он положил саксофон обратно в футляр.

— Твои родители знают, что ты здесь? Только честно.

Джой кивнула. Джон Папас снова фыркнул.

— Да уж, конечно! Когда-нибудь я все-таки позвоню твоей матери выяснить, знает ли она, сколько времени ты проводишь в этом хламовнике. Возможно, ей не нравится, что ты тут столько торчишь. У меня и так достаточно хлопот — зачем мне еще неприятности с твоим семейством? Так что давай-ка ты мне свой телефон, и я им звякну — идет?

— Ну да, только звонить лучше попозже, — буркнула Джой. — А то их почти не бывает дома.

Девочка плюхнулась на стул, откинула голову на спинку и закрыла глаза.

Джон Папас взял в руки треснувший кларнет и прежде, чем заговорить снова, некоторое время внимательно изучал клапаны.