Первая экспедиция - Антон Первушин Страница 50

Виктор ходил в Зону с отрядом молодых учёных-энтузиастов «Бастион», картографировал её, изучал аномалии, собирал артефакты, научился на этом зарабатывать, дрался с уголовниками. Попал в бандитский концлагерь на Свалке, из которого его вытащили члены группировки «Чистое небо». Примкнул к ним и чудом уцелел, когда вся группировка полегла после Выброса 2011 года. Пережил и большую войну группировок за Припять, хотя там шансы уцелеть были совсем мизерные.

Иногда, но всё реже и реже, Свинцов задумывался о том, как быстро он отдаляется от мечты своего детства — полететь к звездам, на другие планеты, увидеть в реальности то, что он видел на картинках в старых журналах. Мысль об этом его тревожила, но время шло, возможное будущее становилось всё более невозможным, и в какой-то момент он успокоился окончательно, признал право этой реальности на существование, совсем перестал думать о космических делах, а когда встречал в каком-нибудь журнале или сетевой колонке очередную статью очередного энтузиаста космических полетов под кричащим заголовком: «Космос будет наш!» или «Небо должно быть нашим!», то быстро перелистывал страницу. Зачем? Ведь Зона кормит, Зона поит…

Тем более что к 2013 году жизнь в Зоне так или иначе стала налаживаться — эпоха «отморозков» и концлагерей канула в прошлое, снова появились туристы, любители экстрима, корпорации брали на зарплату опытных сталкеров. Научная работа тоже вернулась в размеренное русло, и вот однажды, совершенно случайно, Свинцов столкнулся со старыми знакомыми — группой биологов почти в полном составе: Болек, Лёлек, Лариса и Шурик-С-Цитатой. Они как раз подыскивали проводника, и Виктор не смог им отказать. С этого момента и, похоже, навсегда его биография была связана с ними. Тогда же он узнал, что у него в Москве есть семилетняя дочь Алина. На отцовство претендовал Болек, и это вносило некоторую неопределенность в ситуацию. Впрочем, для Свинцова уже не имели значения пресловутые семейные ценности — он твердо знал, что не вернется к нормальной жизни. Да и не нужен он был ни Ларисе, ни дочке — меченный Зоной смертник без роду без племени.

Единственное, чем он мог помочь Алине, — присмотреть за её матерью, чтобы не погибла где-нибудь по незнанию, не попала в плен к «озабоченным», не сгинула, оставив дочь сиротой. Именно в этом сталкер Виктор Свинцов по прозвищу Плюмбум видел отныне свое предназначение.

За пределы Базы вышли ровно в шесть утра.

Было сумрачно и зябко. Накрапывал мелкий дождик. У южного блокпоста суетились «долговцы» — там стояла БМП-3, своим грозным видом напоминая, что где-то поблизости идет война. Среди «долговцев» Плюмбум заметил Ханкилдеева и даже помахал ему. Но сотник сделал вид, будто бы не узнал сталкера и его группу.

По прямой от Базы до Свалки было всего ничего — четыре километра, но даже в спокойные дни преодолеть это расстояние непросто. Плюмбум сразу сверился с данными, поступающими на ПДА, и лишний раз убедился, что прямая дорога закрыта. На подходе к Свалке наблюдалось настоящее столпотворение: «долговцы», «свободовцы», наёмники.

Маршрут через Тёмную Долину, проложенный искином Привалова по оперативным данным «Длани», включал несколько участков обшей протяженностью в тринадцать километров, в основном — по бездорожью и через скопления всевозможных аномалий. Кроме того, на этом направлении хватало радиоактивных пятен, что ещё затрудняло переход — в слякоти легко набрать на костюмы изотопов, а пройти обеззараживающие процедуры вряд ли в ближайшее время получится.

В общем, по самым оптимистичным прикидкам, на дорогу до Свалки спасательная экспедиция должна была потратить не менее шести-семи часов — конечно, при условии, что Зона не подбросит какой-нибудь сюрприз.

В плюсе — команда подобралась более или менее опытная. В особом присмотре нуждались только Привалов и физик Артур. Впрочем, программист уже бывал в Зоне и кое-что для себя уяснил, а стажёр быстро учится — это внушало надежду, что никто не сорвется в критический момент и не наделает проблем.

Как всегда, рядом с Базой крутились несколько собак. «Долговцы» вываливали бытовой мусор прямо в придорожную канаву, что и привлекало падальщиков. При виде унылых грязных тварей Артур заметно напрягся и снял с плеча автомат. Плюмбум, шагавший по традиции замыкающим, нагнал его и посоветовал:

— Не дергайся. Псы за версту сильную группу чуют — не нападут.

— Ага, спасибо, — отозвался физик, но без уверенности в голосе. — А скажите, откуда они берутся? Собак же периодически отстреливают, а их численность вроде и не уменьшается.

— Размножаются! — усмехнувшись, объяснил Плюмбум.

Лёлек подслушал этот обмен репликами, поравнялся с Артуром и занялся своим любимым делом — рассуждениями о парадоксах Зоны. У него имелся в запасе целый ворох сумасбродных теорий, и он выдавал их на гора при первой возможности. Благо на этот раз рядом не было Болека, который не преминул бы разгромить теории в пух и прах. Парочка биологов всегда находила повод зацепиться языками — со стороны это выглядело довольно забавно. Когда они были вдвоем, то напоминали Челленджера и Саммерли из бессмертного романа Артура Конан Дойла «Затерянный мир», но стоило Лёлеку остаться наедине с новыми слушателями, как он тут же начинал изображать из себя другого персонажа приключенческой литературы — эксцентричного профессора Паганеля из «Детей капитана Гранта».

— Видите ли, Артур, — начал Лёлек, — мы имеем дело с одной из самых загадочных загадок Зоны. Собаки и в самом деле не могут размножаться с быстротой, достаточной для того, чтобы покрыть их значительную убыль. Биологи неоднократно пытались вписать собак в существующие модели биоценоза Зоны, но они упорно не вписываются. Их наличие инородно и противоестественно. В зоне отчуждения Чернобыльской АЭС популяция собак неуклонно сокращалась и к середине века должна была полностью сойти на нет. Сейчас же это один из самых распространенных и агрессивных мутантных видов. Canis lupus mutantis. И что самое удивительное — собаки достаточно глупы, постоянно попадают в аномалии, их отстреливают десятками, но многолетние наблюдения показывают: поголовье только растет. По этому поводу существует несколько гипотез. Начну с самых банальных и растиражированных. Гипотеза первая. Мутанты, с которыми мы встречаемся в Зоне, не являются мутантами в традиционном понимании этого термина. Возможно, это даже не биологическая форма жизни, а нечто совершенно иное, удачно мимикрирующее под биологическую форму…

В общем, Лёлека понесло. Плюмбум быстро потерял нить рассуждений и приотстал, а вот Артуру, похоже, было интересно. Ну ясно — это ж яйцеголовые, им только дай о Зоне потрепаться и гипотезы обсудить, обо всем на свете забудут. Впрочем, в Лёлеке бывший сталкер был уверен — в отличие от вымышленного Паганеля, который по рассеянности мог перепутать континенты и заблудиться в трех пальмах, «престарелый специалист по инвестициям», попадая в Зону, становился очень внимателен к мелочам и вполне мог выступать проводником, если бы имел побольше опыта. Он был способен сколько угодно трепаться о происхождении мутантов, о биоценозе и экосистемах, но стоило Зоне выкинуть какой-нибудь очередной фортель, мгновенно, без перехода, начинал действовать. Это умение неоднократно спасало жизнь и самому Лёлеку, и другим биологам, и даже Плюмбуму — и последний только диву давался, откуда что взялось: ведь когда-то Денис Лучинский был чистым балластом. Впрочем, они все изменились, а для учёных, очевидно, важнее всего прочего понимание происходящего. Когда они пережили Первый Выброс и пытались выйти из Чернобыльской зоны отчуждения, то не имели четкого представления о том, что творится вокруг, и это вгоняло учёных в истерику. Теперь всё было по-другому — Лёлек знал, что такое Зона и с чем её едят, побывал во многих переделках, научился отличать реальные опасности от мнимых, стал хорошим помощником сталкеру. Плюмбума беспокоило только похоронное настроение Лёлека — не ходят в Зону с таким настроением, опасно, это как будто самому себе смертный приговор подписать. Наверное, самое правильное было бы оставить Дениса на Базе, но в этой экспедиции каждый ствол на счету, и если Лёлек сам пошёл, значит, так тому и быть. Может, ещё разгуляется — вон уже заметно повеселел, тараторит… Жаль, придётся прервать.