Замок ледяной розы - Анна Снегова Страница 51

…Глубокие раны на его боках утонули в вихре фиолетовых искр и стали затягиваться прямо на моих глазах. Я крепче прижалась к Глазастику, чувствуя, как крупицы моей магии проникают в него и исцеляют, вдыхают новую жизнь в оболочку, которая вот-вот должна была опустеть.

Кончики светящихся усов опустились к моему лицу и осторожно, мягко, бережно коснулись середины лба. Я утонула в воспоминаниях, которыми он со мной делился. В этот раз сознание не покидало меня, и я словно существовала одновременно в двух мирах – своём и того чудесного, невероятного, странного и прекрасного существа, которое мы только что чуть не убили.

Мне захотелось, чтобы Рон тоже понял. И тогда я стала рассказывать ему о том, что вижу.

О том, что наш мир не единственный. Их много, очень много – как листвы на дереве.

О том, что гусеницы сирлирритов появляются из яиц в мире, что расположен прямо под нашим, а их мать погибает в тот же день, и они остаются совсем одни. Но пищи слишком мало для них там, и они должны прогрызать себе путь наверх, чтобы не умереть с голоду.

О том, что их питает энергия природы – любая. Больше всего нравится энергия дремучих лесов и диких трав, а у человека брать они не любят, потому что в ней слишком силён привкус грязи. И много поколений они тщательно избегали людей, а поднимались по своим тайным ходам на поверхность и уходили в леса. До тех пор, пока человек сам не пришёл в эти места, не нашёл сильные источники магии и не объявил их своими.

Люди поставили там замки роз, запечатали выходы наружу и оставили сирлирритов во тьме, страдать от голода и тоски по небу. Но не тому небу, что знает человеческий мир, – после трансформации они улетали в мир следующий, расположенный ещё выше нашего, далеко-далеко от тёмного и страшного обиталища людей, их злобы и страха, их страстей и терзаний, их неуёмной жажды убивать.

Тот верхний мир так пуст и прекрасен… лишь сирлирриты знают о его существовании, лишь им дано подняться в его фиолетовые небеса и обрести там подлинный покой и свободу. Пока не придёт пора возвращаться снова под землю, чтобы вывести потомство и умереть, в последнем движении передав свои детям врождённую тоску по этому бескрайнему небу и непреодолимую страсть к нему.

Я поняла, наконец, отчего небеса над Замком ледяной розы такого странного фиолетового цвета. Именно здесь тот разрыв в мироздании, где соседние миры, пусть ненадолго, соприкасаются. Единственное место, где Глазастик может расправить крылья и обрасти свою свободу, уйдя далеко за пределы нашей досягаемости. Вот только мы ему не позволили этого.

Он говорил со мной дальше без слов, одними образами, но я прекрасно его понимала. Говорил о том, как отчаявшимся сирлирритам, изнывающим во тьме и пустоте подземелий, пришлось в конце концов питаться тем, до чего они могли дотянуться, лишь бы только не умереть с голоду. А ближе всего оказались люди. И тьма, которую они впитывали с их энергией, в конце концов стала отравлять их самих. Был в людях и свет – но его оказывалось слишком мало, чтобы разогнать эту темноту. Особенно, когда маги привели своих страшных зверей с острыми рогами, и те гнали сирлирритов всё дальше и дальше вглубь подземелий – так глубоко, чтобы они навсегда позабыли о небе. Но они так и не смогли. Уснули на века, но лишь небо было в их снах всё это время.

Я открыла глаза и погладила Глазастика по голове. Его раны совсем затянулись. Он слабо пошевелил крылом в благодарность.

Оленята замерли в отдалении и не решались приблизиться. Кажется, даже они что-то поняли на этот раз. И потому, может быть, у нас впервые появится надежда. У всех нас.

- Глазастик, отпусти моего друга, пожалуйста! Я попрошу его убрать ту противную колючую штуку, и он больше не будет тебя пугать.

Я встала на дрожащих ногах и принялась карабкаться вверх по склону. На душе у меня было очень светло и тихо, как будто я долго-долго плакала, потом крепко заснула и вот теперь только проснулась.

Подошла к Рону и остановилась, тяжело дыша и по-прежнему не решаясь посмотреть ему в глаза.

Рядом с тихим звоном упал на камни меч.

Рон схватил меня за плечи и высоко поднял – так, что моё лицо оказалось вровень с ним. Основательно меня встряхнул.

- Ты самая ужасная, сумасшедшая, невозможная… Я поседею с тобой когда-нибудь!..А потом крепко-крепко прижал к себе, так что я думала, совсем меня раздавит.

Оленята помогли нам взорвать ледяную стену, что закрывала выход из пещеры.

Поддерживая Глазастика с обеих сторон, мы с Роном вывели его на поверхность, в лес. Наш новорождённый малыш был слишком слаб, чтобы идти самостоятельно, но изо всех сил старался, чтобы нам было не так тяжело. Длинные крылья тянулись за ним по земле, но раны на боках уже совсем затянулись, и я отчаянно надеялась, что у него всё получится.

Лишь однажды он помедлил – у самого выхода, как будто не верил, что это происходит с ним на самом деле. А может, просто опьянел от свежего зимнего воздуха и мягкого солнечного света, что уже золотило нижние края облаков и путалось меж ветвей деревьев у самого горизонта.

Оленята скакали рядом – мне кажется, они на всякий случай продолжали присматривать за своей непутёвой хозяйкой и её новым очень странным питомцем, который явно всё ещё не внушал им доверия.

Я даже совсем не удивилась, когда на выходе прямо перед собой мы увидели ровное кольцо из семи чёрных камней. Ещё одно. Потому что это было определённо не то место, в котором мы нашли оленят – лес здесь был немного другим и деревья тоже, хотя смутные очертания Замка ледяной розы всё так же угадывались где-то вдали, за нашими спинами.

- Ну, давай! У тебя точно-точно получится! – я ободряюще погладила Глазастика по меховой спине и отошла подальше. Рон последовал моему примеру.

Робко, несмело Глазастик шевельнул крыльями – раз, другой, третий…

И вдруг они распахнулись, и фиолетовые искры взметнулись с них в предрассветные светлеющие небеса.

Узор на крыльях у него оказался таким же, как то небо в чужом заветном мире, которое он мне показал – фиолетовые, сиреневые и синие вихри, белые крупные пятна на них как облака.

И тут, словно тоже вспомнив об этом, Глазастик будто ощутил прилив сил – распрямив крылья, он оттолкнулся от земли и взмыл.

Запрокинув голову, мы с Роном следили за тем, как по широкой спирали Шелкопряд уходит ввысь – всё выше и выше, туда, где прозрачное утреннее небо наполнялось отсветом нездешнего фиолетового сияния. С кончиков его крыльев сыпались искры, которые гасли над нашими лицами, не долетая до земли.

И когда он совсем растворился в небесах, на этот раз безвозвратно, мы долго ещё не могли пошевелиться и всё смотрели и смотрели ему вслед, будто ловили ускользающую мечту.

И тут у меня оглушительно заурчало в животе. Я схватилась за него руками. Мне было очень неловко.