Инкуб. Строптивая добыча - Анна Вьюга Страница 51

И я бы уже свалилась на пол, если бы не его рука, которой он вцепился в край сидения – с напряжёнными буграми каменных мышц, которые я с таким наслаждением глажу через тонкую белую ткань.

Он обрывает лиф моего платья, я выгибаюсь дугой – скорее, скорее!

Вскрикиваю, когда его жадные губы добираются, наконец, до груди.

Обеими ладонями, постанывая от наслаждения на кончиках пальцев, зарываюсь в короткие непослушные волосы, прижимаю его голову ближе. Закатываю глаза, когда он втягивает губами напряжённый сосок и сдавливает меж пальцев второй. Урчит от удовольствия, как дикий кот.

В моей груди взрывается маленькое солнце.

Инкуб замирает и вздрагивает всем телом, придавливая меня так, что кажется, я никогда больше не смогу дышать. В ослепительной вспышке моего Пламени мы плавимся, перетекаем друг в друга, как будто сметает последние границы меж нашими телами. Как будто всех этих преград в виде мятой и вымокшей от нашего пота одежды просто не стало.

Велиар очнулся первый.

Его будто подбросило. В мгновение ока он очутился на противоположном углу кушетки, тяжело дыша и прижимая к губам тыльную сторону руки.

Я поспешно села, подтянула обратно декольте. Половины пуговиц на вороте не хватало. Впрочем, шпильки тоже теперь утеряны безвозвратно. Трясущимися руками кое-как оправила юбки.

- Надо ещё потренироваться, - сдавленно выговорил Велиар.

- Н-надо ещё потренироваться, - согласилась я.

И мы продолжили наше безумное путешествие, забившись друг от друга подальше по разным углам кушетки. Но всё равно в условиях пусть и шикарной, но кареты, это было слишком близко.

А я с ума сходила от желания прикоснуться. Вот теперь наступило время мне страдать от жестоких приступов сожаления – и зачем я, глупая, столько времени от него убегала? Надо было соглашаться и не быть такой строптивой. Дать себя поймать, пока он бегал за мной. А вот теперь наступила расплата – я умираю от необходимости быть рядом, касаться, ощущать кожей, а он… не даёт сократить дистанцию.

- Как-то душновато! – заявила я, слегка поёрзав. – Ты не против, если открою окно?

Надо ли уточнять, что окно я собралась открыть с его стороны?

Не дожидаясь ответа, я вскочила и метнулась к нему… к окну, точнее.

Подпрыгнувшая на ухабе карета почти бросила меня на Велиара. Он перехватил поперёк талии ладонями. Я поразилась их лихорадочному жару, который опалил даже через ткань. Это вообще нормально, такая температура тела? Раньше инкуб не раскалялся так.

- Нет, Эрни. Не нужно. Я сам, - словно с усилием проталкивая каждое слово, сказал он.

А я сама чуть не вспыхнула спичкой, когда увидела, что было в его полуприкрытых глазах – глядящих на меня из-под ресницс каким-то лихорадочным, болезненным блеском.

- Сядь на место! – скомандовал он, а сам… потянулся ко мне на мгновение и лизнул острую вершину груди через платье.

Тут же пересадил обратно, в мой угол. Легко, как тряпичную куклу. Убрал руки, словно боялся обжечься.

Хотя это я чуть не схлопотала ожоги от его ладоней и языка.

И отвернулся открывать окно.

Я поняла, что закипаю. От злости, переходящей в бешенство, и невозможности получить желаемое. Да что он о себе возомнил, этот инкуб?! Пожалуй, сейчас я даже готова была простить леди Ормунд. Действительно, после такого невыносимого отказа хочется весь окружающий мир стереть в порошок. Пусть страдает, как страдаю я.

А хотя… пусть и правда кое-кто пострадает!

И я, удобно откинувшись на спинку сиденья и сложив руки на груди, начала представлять.

Как приятно провести ладонями по шершавой ткани его сюртука, по рукавам и широким плечам, как невозможно приятен контраст потом с тугой влажной кожей на шее… Которую так хочется попробовать языком, ощутить солоновато-пряный вкус… Зарыться пальцами в шелковистую неразбериху волос, запутаться там, дёрнуть к себе до боли, чтоб целовал и не вздумал больше отстраняться…

- Эрни, перестань!

И не подумаю, мстительно решила я. Прикрыла глаза и с наслаждением представила, как одну за другой расстёгиваю пуговицы его рубашки. В моём воображении я не буду стесняться и робко прятать глаза. Я буду целовать, трогать, обнимать. Я поцелую каждый дюйм его тела – так, чтоб он лишился разума тоже.

- Мышка, хватит…

Медленно-медленно стяну с себя опостылевшее платье. Оно мучает нежную, ставшую такой чувствительной кожу. Слишком грубые прикосновения. Мне хочется мягких, нежных, чувственных. Пальцами, языком – и не только…

- Эрни!!!

Меня будто рывком вырвало из тёплого блаженного забытья.

Я распахнула глаза.

В карете было так холодно от распахнутого настежь окна, что зимний воздух кусал разгорячённое лицо. Но даже он не был в силах остудить меня.

Повернула голову и увидела, что инкуб сидит на своём месте, напряжённый, как камень, и по его телу проходит дрожь. Стиснутые зубы, желваки на скулах. Закрытые глаза, и я поразилась, какие на его лице резкие тени.

А оконная рама изломана в щепки там, где он стиснул её судорожно сжатыми пальцами.

И мне вдруг стало страшно.

Потому что это уже была не игра.

Ему плохо.

Физически плохо.

- Тебе же недостаточно того Пламени, что я тебе давала? – спросила я шёпотом. Озноб пробежал по моей спине, я обхватила себя за плечи. – Как давно ты не… ел по-настоящему?

- Что за глупые вопросы, Мышка… - процедил инкуб сквозь сжатые зубы, не раскрывая глаз. – С момента нашей встречи. Ты сомневаешься?

Он поморщился, как от боли.

Я рванулась было к нему, но гигантским усилием воли сдержала свой порыв.

- Сейчас… дай мне минутку… - прохрипел инкуб.

- Так часто бывает? – спросила я растерянно.

Он не ответил.

Я сжалась в комок и перепуганно следила за тем, как постепенно его тело расслаблялось. Он открыл глаза, посмотрел на то, что натворил с окном, нахмурился. Прикрыл створку. Теперь в щель будет всё время дуть. Но это не важно.

Велиар по-прежнему избегал на меня смотреть.

А до меня вдруг дошла простая истина. Вот та его недавняя идея – чтоб целовать, не черпая Пламени,– она же была ради меня. Чтоб я могла как можно дольше быть с ним без вреда для моего здоровья. А о своём он не думает.

Ведь если у нас получится, он-то не будет получать пищи. Сколько он протянет с такой голодовкой?

Значит, у нас не должно получиться.

Кусая губы, я следила за тем, как высоко вздымающаяся грудь инкуба постепенно успокаивается. И понимала, что не допущу. Не позволю. Не приму от него такой жертвы.