Царьград. Враг императора - Андрей Посняков Страница 51

– Терентий? Да нет, давненько уж его не видали. Сказывали, как из узилища его выпустили, так подался к лихим людям. Но верно то или нет – не скажу, сам не видал, а так, слухи ходили. О, во-он они, наши!

Артельщики – а поплыло с Прохором девять человек – при виде Лешки тоже заулыбались: все ж таки приятно встретить знакомого. Кроме самого Прохора Богунца, русских среди плотников не было – болгары, ромеи, валахи, даже один грузин.

Поговорив, условились в Тане прибиться к какому-нибудь купеческому каравану – и дальше идти с ним, а какой дорогой, не важно, гораздо важнее было не угодить в полон к татарам.

– А у татар что, нельзя подзаработать? – спросил у старшего один из артельных. – Что, они домов не строят?

– Строят, только не из дерева – из камня, – с видом знатока пояснил Прохор. – Дерево у них – почти что на вес золота. Да не переживайте – на Руси столько работы, что как князья жить будем!

– Вот, то хорошо бы!

Разыскав шкипера, Алексей купил сверх нормы вина – обычная корабельная норма составляла около двух литров вина в день на одного пассажира, но нормы четверым собутыльникам явно не хватало, хотя, видит Бог, Лешка и Франческо пили умеренно, но вот патеры…

Вытащили сыр, порезали сегодняшний обед – солонину, да принялись себе пировать, подставляя врывающемся сквозь распахнутое окошко свежему ветерку разгоряченные выпивкою и беседою лица. Болтали так просто, за жизнь, без всякой определенной цели – лишь бы скоротать время. Вечерами все обитатели кают обычно прогуливались на кормовой палубе или на баке, а вот днем предпочитали сидеть у себя – на палубе было слишком уж жарко. Пьянствовали, а что еще делать-то?

Вот и сейчас оба патера и Лешка рассеянно внимали рассказам молодого скульптора, восторженно описывающего турецкие нравы. Оказывается, он около двух лет провел в Никомедии, а потом – в Никее, работал на строительстве дворцов.

– Интересно, что это ты там делал? – удивленно поднял глаза Алексей. – Бог магометан ведь запрещает изображать живые существа – а ведь ты скульптор, не кто-нибудь.

– Так я живых и не изображал. – Юноша отмахнулся. – Вырезал из камня всякие узоры – арабески, орнаменты.

– А что, там местных-то резчиков нет?

– Да нет, хватает. Просто уж очень много чего строят эти турки! И все хотят, чтоб покрасивее.

– Помогал, значит, заклятым врагам Христовой веры? – язвительно хмыкнул отец Себастьян.

Франческо поморщился:

– Не помогал, а зарабатывал деньги. Хорошие, между прочим, деньги – в Италии таких никогда не заработаешь. Вот и сейчас в Кафу еду – на заработки. Пригласил один богатый купец!

Похожий на жердь отец Оливье глухо расхохотался:

– Вот она, нынешняя молодежь – все деньгами меряет! Нет, чтоб о душе хоть немножко подумать.

– А я думаю! – вспыхнул молодой скульптор. – И на храмы жертвую щедро.

– А вот это ты правильно, сын мой! – резюмировав, отец Себастьян махнул рукой. – Ну, наливайте, что ли. Выпьем. Да лей, лей, Франческо, не тряси – больше разольешь. Все правильно, такому молодому да красивому сеньору, как ты, деньжат требуется много. Поди, на женщин их тоже тратишь?

– Да бывает, – под громкий хохот присутствующих сконфуженно признался парень.

– На чужих жен, стало быть! – не преминул заметить отец Себастьян. – Грешник ты, синьор Франческо, грешник. Послушай-ка, а не купишь ли у меня индульгенцию? Есть очень хорошие, в цене, думаю, сойдемся.

– Брось ты беса тешить! – Отец Оливье хлопнул юношу по плечу. – Расскажи-ка лучше, ты самого Мурада, султана турецкого видел?

– Видал, но не вблизи, а так, издали. А вот наследника, Мехмеда, приходилось и близко видеть – любит он по городам на коне скакать. Красивый такой юноша, правда, необузданный. Говорят, учится только из-под палки.

– А кто не из-под палки учится? – вполне резонно переспросил отец Себастьян. – Скажу так – ежели б меня не пороли, так вырос бы неучем!

Жердина – отец Оливье тут же расхохотался:

– Почтеннейшим твоим учителям нужно было бы тебя почаще пороть. Глядишь, и толк вышел бы!

– Да ну тебя, падре!

– Вот, помню, заказывал мне отделку дворца один турок. Не самый знатный вельможа, но и не из бедняков – служилый, на жалованье. Греческую речь знал, грамматику – учителем мог бы работать! Выдал мне денег, да велел набрать каменотесов на свое усмотрение… А там, в Никее, имеются рабы при городском хозяйстве, вот я их и приспособил – работать, правда, пришлось им немало, зато потом все на волю выкупились! Уехали в Константинополь – все десять человек, артелью. Славные люди.

– В Никее, говоришь? Каменотесами? – задумчиво переспросил Лешка. – А Созонтий с Анисимом Бельмом у тебя, случайно, не работали?

– Созонтий? Анисим? – Франческо пожал плечами. – Может, и работали, я ж по именам их не помню. Постойте-ка! Бельмастый точно был. Вот только как его звали…

– Да хватит вам вспоминать, – махнул рукой отец Себастьян. – Обратите внимание – вино уже кончилось! Синьор Франческо – твоя очередь бежать.

А скульптор и не отказывался:

– Ах да, да, конечно.

Юноша отсутствовал долго, по всеобщему мнению – гораздо дольше, чем требовалось для покупки вина. Впрочем, может быть, это оттого, что время в ожидании тянулось так медленно, словно вол, влекущий тяжело груженный воз.

Почертыхавшись, патеры успели уже задремать, да и Алексей начал клевать носом, когда, наконец, посланец соизволил вернуться. И слава богу – с вином.

– Задержался чуток, – опускаясь на низкое ложе, смущенно признался Франческо. – Понимаешь, Алексей, вдруг показался в толпе на палубе один знакомый. Очень хорошо знакомый мне человек.

Старший тавуллярий пожал плечами:

– Бывает. Я вон тоже сегодня знакомых плотников встретил. В Русию, на заработки едут.

– В Русию? А что там заработаешь-то? Хотя… они ж плотники… – Юноша помолчал и, задумчиво посмотрев в стену, спросил: – Помнишь, я рассказывал сейчас про одного турка? Ну того, что…

– О-ба-на! Не прошло и года! – проснувшись, обрадованно закричал отец Себастьян. – Тебя, сын мой Франческо, только за смертию посылать! Тсс!!! – Патер внезапно замолк и, заговорщически подмигнув собеседникам, понизил голос: – Думаю, не стоит будить этого длинного прощелыгу.

– Это кто прощелыга? – Отец Оливье немедленно распахнул глаза. – То есть как это – не стоит будить?

– Ладно, ладно, – примирительно отозвался отец Себастьян. – Давай наливай, Франческо!

И пьянка пошла своим чередом дальше, щедро приправленная скабрезными анекдотами, песнопениями и визитами соседей – кафинских купцов средней руки.

– Понимаешь, – улучив момент, шепнул Лешке Франческо. – Мне вдруг показалось, что тот человек… ну, про которого я подумал, что он и есть тот самый турок… Что он тоже меня узнал! И пошел за мной. И, знаешь, мне это отчего-то не понравилось, вот я и кружил по всем палубам – следы путал. Скажешь – зря?