Врата Смерти - Стивен Эриксон Страница 51

Свет раннего утра озарил лицо Шаик. Пророчица нагнулась и открыла священную книгу Дриджны…

Стрела ударила ее чуть выше левого глаза. Железная головка пробила кость, взбаламутила мозг и вышла через затылок, оставив зияющую дыру.

Шаик упала.

Тенэ Баральта испустил радостный крик. Тем временем Аральт Арпат, Лостара Йиль и двенадцать воинов из «красных мечей» устремились на двух телохранителей пророчицы.

Леом успел залечь и выстрелить. Его стрела ударила Аральта Арпата в нагрудник доспехов и застряла там. Рослый сержант «мечей» зашатался и рухнул.

Бормоча проклятия, Тенэ Баральта выхватил из ножен кривую саблю и бросился вслед за нападавшими.

Отряд Лостары приближался к башне, где находился тоблакай. Вскоре в великана полетели копья… Глаза Тенэ Баральты расширились от изумления: из шести копий ни одно не попало в цель. С непостижимой легкостью великан отшвыривал их от себя, будто прутики. Затем он взмахнул своим старинным мечом и косым ударом подрубил ближайшего воина Лостары. Тот опрокинулся навзничь и затрясся в предсмертных судорогах.

Тоблакай ворвался в самую гущу нападавших. Пока Баральта бежал к ним, он увидел, что Лостара Йиль зашаталась. Шлем капитана отлетел в сторону, гулко запрыгав на обломках. Зажимая рукой окровавленный лоб, Лостара упала. Рядом с нею рухнул солдат с перерубленным горлом.

Отряд Арпата, атаковавший Леома, сразу же ощутил на себе весь блеск «утренних звезд» — излюбленного оружия жителей пустыни, состоявшего из железного шара на длинной цепи. Преимуществом «утренних звезд» было то, что шар всегда возвращался назад, хотя это требовало некоторого времени. Однако, к изумлению и ужасу Тенэ Баральты, Леом успевал наносить удары обеими руками. Шары «утренних звезд» крушили кольчуги «красных мечей», создавая непреодолимый барьер. У Баральты на глазах одному воину снесло верхнюю часть шлема вместе с черепом.

Командир «красных мечей» понял: нужно срочно отступать. Их миссия удалась. Шаик мертва. Вихрь Дриджны захлебнулся, даже не начавшись. Глупо тратить жизни солдат, пытаясь уничтожить двоих озверелых фанатиков. Они не сумели уберечь свою пророчицу и теперь, обезумев от мести, не щадили никого, в том числе и самих себя. Баральта выкрикнул приказ отступать. Но и отступление не обошлось без жертв. Еще трое «мечей» пали, прежде чем остальным удалось бежать.

К счастью, двое солдат не забыли про своего капитана и сумели вынести раненую Лостару.

Тенэ Баральта следил за отступавшими солдатами. Обеспечивая им прикрытие, он сделал себя единственной мишенью для телохранителей Шаик. Размахивая кривыми саблями, он ждал, что оба противника выскочат из развалин и бросятся к нему. Но он ошибся. Леом, бросив «утренние звезды», подхватил арбалет и прицелился.

Тенэ Баральта достаточно ценил свою жизнь и не желал погибать столь глупым образом. Не дожидаясь, пока Леом выстрелит, он пригнулся и побежал к лощине, где «красные мечи» оставили своих лошадей.

Из нападавших уцелел всего один арбалетчик. Тенэ Баральта велел ему занять позицию на вершине холма. Он знал, что телохранители Шаик не отважатся сюда сунуться. Теперь можно было отдышаться и осмотреть раны. Чуя запах крови, беспокойно ржали лошади. Один из солдат плеснул водой на окровавленное лицо Лостары. Ее веки дрогнули. Капитан открыла глаза.

Тенэ Баральта склонился над ней.

— Нечего разлеживаться, капитан, — сердито произнес он. — Поедешь вслед за Каламом.

Она кивнула, ощупывая рану на лбу.

— У него был деревянный меч.

Почему-то это обстоятельство потрясло ее больше всего.

— Бывает дерево покрепче любого железа. Клобук накрой этого тоблакая и его дружка. Охоты на них не будет. Пусть остаются.

Пряча язвительную усмешку, Лостара вновь кивнула. Тенэ помог ей подняться.

— Поздравляю с метким ударом, Лостара. Ты убила эту проклятую ведьму. Пророчество Дриджны превратилось в пустой звук. Императрица будет довольна. Очень довольна.

Пошатываясь, Лостара подошла к своей лошади и с заметным усилием забралась в седло.

— Мы отправляемся в Панпотсун, — сказал ей Тенэ Баральта. — Понесем весть об убийстве Шаик, — добавил он со зловещей улыбкой. — А ты, капитан, следуй за Каламом и не упусти его.

— Я его уже упустила, — сказала она.

«Ты знала, что я все равно отнесу это на твой счет, и решила меня опередить. Умный шаг, красавица».

Он проводил взглядом отъехавшую Лостару, затем прикрикнул на солдат:

— Жалкие трусы! Вам повезло потому, что было кому прикрыть ваши спины. А ну, живо в седло!

Леом положил завернутое в полотно тело Шаик на ту же подстилку, на какой пророчица встречала рассвет. Сам он встал на колени и некоторое время стоял молча, отирая грязный и потный лоб.

Тоблакай встал рядом.

— Она мертва, — прошептал великан.

— Без тебя вижу, — огрызнулся Леом.

Он взял книгу Дриджны, забрызганную кровью пророчицы, и завернул ее в грязный муслин.

— Что нам теперь делать?

— Главное, она успела раскрыть книгу на рассвете.

— Ну и что? Сразу после этого ее убило стрелой!

— Зачем повторять то, что я и без тебя знаю? — сорвался Леом.

Тоблакай замолчал. Несколько минут они оба смотрели на неподвижное тело Шаик.

— Пророчество исполнилось, — сказал Леом.

Он встал, растирая затекшие ноги.

— Что нам теперь делать? — еще раз спросил великан.

— Она говорила, что придет снова… Обновленная.

Леом вздохнул и взял в руки тяжелую книгу.

— Будем ждать.

Тоблакай задрал голову и принюхался.

— Похоже, начинается буря.

В тот день шагал я

По дорогам старым;

Ночь наступала, и они

Привычно таяли во тьме.

Потом светало,

И дороги появлялись снова.

Таков был путь мой…

Я сквозь века переносился

По солнечным лучам.

Пардуанская эпитафия

В начале правления Келланведа в имперской армии пышным цветом процветали различные культы. В особенности этим отличались военные моряки. Не следует забывать, что в то время первым мечом империи и главнокомандующим малазанской армией был Дассем Ультор… человек, поклонявшийся Клобуку.

Малазанские кампании, том II. Дюкр

Бенет сидел в заведении Булы и острием кинжала чистил себе ногти, которые и без того были в безупречном состоянии. Фелисину не удивляло это, казалось бы, бессмысленное занятие. За внешней вальяжностью Бенет прятал ярость, граничащую со страхом. Его жизнь вдруг лишилась привычной определенности. События последних дней чем-то напоминали личинки мух-кровососок, проникшие под кожу. Только вгрызались они не в тело, а в душу Бенета.