Хозяин тумана - Томас Барнс Страница 51

Однако, когда его силы начали слабеть, Таррейтал вдруг обнаружил в своей душе новый источник мощи. В памяти вспыхнуло воспоминания о С’герхе, могущественном колдуне.

«Ты будешь жить долго…» — вспомнились слова бритоголового Хозяина лемутов.

Нет, принц не хотел погибать!

Сердце его воспрянуло, как развернувшая крылья птица! Он понял, что мужество не иссякло, что бритоголовый может помочь, и телепатическая мощь от этого только усилилась.

«Помоги мне, Хозяин!» — мысленно попросил принц.

«Ты не погибнешь, если перестанешь сопротивляться Дому…» — тут же зазвучал у него в сознании далекий безжизненный голос.

«Так это и есть Дом!» — невольно воскликнул Таррейтал.

Он много слышал об этой чудовищной силе, но никогда не предполагал, что когда-нибудь встретится с ней.

«Я не могу тебе помочь. Только сам ты способен себя спасти. Настройся… подчинись Дому, если хочешь долгой жизни и власти…»

И действительно, стоило ментальным центрам Таррейтала как бы настроиться на частоту слизистого монстра, как в тот же миг его сознание восприняло картину странного объекта, подобного гигантскому пчелиному улью, подобно огромному осиному гнезду, слепленному из коричневатой мягкой протоплазмы.

Он мысленным взором увидел нечто, не имеющее четких очертаний. Своеобразные стены казались сложенными из ровных четырехугольных ячеек, немного различающихся по форме и размерам.

Но могучая сила, которую мысленный голос С’герха называл Домом, явно была живой! Поверхность слизистого монстра волнообразно колебалась, и явно чувствовалось, что жизненные ритмы пульсируют в этой чудовищной аморфной глыбе.

Она звала Вингмохавишну к себе! Неумолимая сила притягивала его, приглашая влиться в мощный поток зла и жестокости, распространявшийся по планете.

Совершенно очевидно, что Дом легко мог уничтожить человека, бесследно поглотив его в своих бездонных недрах. Но у человека оставался шанс…

* * *

Слизистая тварь, с которой повстречался Таррейтал, казалась до отвращения мерзкой, но она могла дать ему ту самую власть, о которой так долго говорил С’герх.

Таррейтал и сам чувствовал, что не может сопротивляться силе, уничтожающей все живое. Слизистые чудища со множеством щупальцев пожирали животных и уничтожали мелкие растения, кусты и траву. На любую попытку сопротивления Дом отвечал ударами, ментальными или физическими.

Во всяком случае, обычные люди даже не могли противостоять ударам этой невидимой энергии.

Дом мог особым образом обнаруживать мыслящие существа и парализовать их волю на время, пока слизистые щупальца не добирались до беспомощных жертв.

И тогда Вингмохавишну решился.

Перед его мысленным взором прошло все зло, которое он совершал за свою жизнь. Старший брат Джеллар… Аббат Фарсманс… Уэлбек… Далила… капитан морского судна…

Все, кто оказывались рядом с ним, погибали. Именно он был причиной их гибели.

Но теперь ему предстояло подчиниться Дому…

Принц сосредоточился, мир вокруг него исчез, подернутый пологом небытия.

Сейчас он не видел ничего, кроме ужаса и мрака, плескавшегося перед ним в смрадной громаде высившегося перед ним чудища, казавшегося колоссально глыбой ожившей липкой слизи.

Над рыхлой спиной монстра колебалось множество длинных гибких щупальцев, на концах их вспыхивали оранжевые искры, и эти щупальца тянулись к сознанию Таррейтала.

* * *

В первое мгновение Вингмохавишну даже не осознал, что именно произошло. Сначала перед его мысленным взором фантастическим калейдоскопом взметнулись лица людей, с которыми он когда-либо встречался.

Братец Джеллар… наставник Фарсманс… Квадратноголовый Кипис и многие, многие другие снова поплыли перед ним.

Снова перед глазами возникло женское лицо, лицо Далилы, обрамленное вихрем густых косичек. Образ молодой девушки приближался к нему из тьмы, подступал все теснее, и в него пристальным взглядом впивались бездонные зеленые глаза.

Потом промелькнул миг. Ослепительной молнией сверкнул сполох желто-голубоватого огня и он тут же понял — его жизнь вихрем ввинтилась в свой очередной виток.

Он пошел прямо на зловонную массу, впечатался всем телом в нее и… вышел с другой стороны!

* * *

Но с ним произошли жуткие изменения. Куча бесцветного тряпья теперь свешивалась с его внезапно похудевших, костлявых рук. Из одежды медленно, тягуче капала какая-то густая субстанция, покрывая отвратительными маслянистыми пятнами поверхность травы.

Мерзким зловонием тянуло от этой влажной одежды. По сравнению с этим смрадом аммиачный запах болотных газов любому человеку показался бы благоуханным…

Ему думалось, что с того момента, как он прошел сквозь мерзкий комок слизи, именовавшийся Домом, прошло очень мало времени. Казалось, что миновало всего несколько мгновений, но для Таррейтала все растянулось надолго.

Время вдруг словно разомкнулось. Словно серый вращающийся клубок размотался, и нить обрела направление, превратившись в длинную стрелу.

Вингмохавишну снова почувствовал самого себя. Он словно начал заживо гнить от соприкосновения с мерзкой громадой Дома.

Он ощущал свой гнусный смрад, мерзкую вонь, насквозь пропитывающую тело, точнее, внешнюю оболочку.

Вдохнув сырого воздуха, он уловил плотный запах стоячей воды, зловоние нечистот и разлагающегося тростника.

Он осознал, что стоит посреди ночного болота, а из топи клубился зловонный туман. Туман медленно поднимался все выше и выше, пропитывая все вокруг насквозь, и среди этого плотного смрада больше не оставалось ни капли свежего воздуха.

И тогда Таррейтал закричал так страшно, словно его сжигали живьем.

Крик прорезал влажную пелену, пролетел над топями, над рвами и канавами, пронесся над вершинами деревьев, — казалось, кричало само болото.

Голова его опустилась, и взгляд пустых глазниц упал на черную воду, освещенную серебристыми лучами полной луны, повисшей над протокой. Таррейтал даже отпрянул от неожиданности.

Неподвижная поверхность лагуны, напоминающая полированный антрацит, впервые за долгое время ответила ему отражением!

Этого не было уже давно. Все это время он тщетно пытался увидеть себя, ухватить вокруг себя хотя бы намек на свой облик. Напрасно он пытался внезапно оглянуться, чтобы при свете слабых лунных лучей хотя бы краешком глаза увидеть свою тень. Он не улавливал тени, реальный мир точно не принимал его и отторгал, как нечто совершенно чуждое.

Теперь зрелище собственного отражения заставило его самого содрогнуться от отвращения. В мертвенном лунном сиянии он узрел свое узкое, худое лицо… ничего кошмарнее он не видел!