Княжич Соколов. Том 2 - Роман Саваровский Страница 52

— Вы нашли доказательства? — замерла на месте цесаревна и в ее округленных глазах проступили слезинки, но девушка быстро справилась с еще не остывшими эмоциями от недавнего похищения и стерла их золотистым платочком.

— Нашел, — утвердительно кивнул я и повернулся в сторону поредевшего количества репортеров, сгрудившихся за границей военного оцепления, — если господин Холмский не дурак, то прямо сейчас пакует чемоданы.

— А что если… не пакует? — дрогнул голос цесаревны.

— То вы не зря взяли на вашу прогулку столь многочисленную свиту, — улыбнулся я и чуть крепче прижал к себе вздрогнувшую девушку, — но не будем о грустном, вы ведь не об этом спросить меня прибыли?

— Нет, — кивнула Елецкая, не став отстраняться, а наоборот прильнула еще больше.

То ли от холода, то ли от накатившего чувства тревоги. Как будто у цесаревны до этого не было для нее причин. И говорит девушка не особо торопилась, явно наслаждаясь столь редким моментом свободы от охраны и тишины.

— Сомов Иван Кириллович не с вами прибыл? — наконец тяжело и грустно выдохнула Елизавета Елецкая.

— Княжич Тобольский предпочел использовать родовой самолет, — донес я информацию, которую мне доложил Алекс прямо перед выходом на трап.

С Ваней оказалось все хорошо и государевым распоряжением пострадавшему на «турнире» Сомову была предоставлена возможность вернуться в столицу на самолете государя под охраной императорских гербов.

Вернуть выживших после резни лицеистов в целости и сохранности было одной из приоритетных задач государя.

Количество разъяренных могучих родичей, столпившихся у императорской резиденции, и так перешло все разумные пределы и плодить их еще больше государь был не намерен и отправился разбираться с ситуацией лично дабы особо отметить, насколько для него важны жизни каждого из угодивших в засаду высокородных.

— Очень жаль, придется ждать его прилета, — разочарованно вздохнула Елецкая и подняла взгляд к небу, краем глаза уловила мое недоумение, выждала пару секунд и пояснила, — отец распорядился проконтролировать безопасный трансфер в лицей каждого из вернувшихся учеников. Сегодня должны были прилететь только вы двое.

— Боюсь, вам долго придется ждать Елизавета Михайловна, — участливо заметил я, — по моим сведениям Иван Сомов улетел прямиком в Тобольскую родовую лечебницу. Досталось ему сильно.

— Вот как, — отчего-от обрадовалась Елецкая, — раз так, не откажетесь ли вы, Артем, отправиться в лицей в моей компании?

— Сочту за честь, — вежливо ответил я и мы направились к одному из веером расставленных бронированных внедорожников с имперскими гербами.

* * *

Тон разговора с цесаревной во время поездки в лицей весьма отличался.

Если во время нашей короткой прогулки лицо девушки сияло искренними эмоциями и детской непосредственностью, а действия были раскованными и свободными. То во время поездки Елизавета Елецкая вновь нацепила на себя горделивую маску члена правящей семьи и деловито-уважительным тоном задавала явно заготовленные вопросы, ответы на которые предназначались имперским дознавателям, для которых наш разговор внутри имперского внедорожника не являлся приватным.

Таким образом, я рассказал свою версию произошедшего, участие в «турнире», сражения с напавшим врагом, встречу с Богатырем и поимку Майора. Елецкая старательно смягчала формулировки вопросов, сглаживала обстановку своим очарованием и милой натянутой улыбкой, но тем не менее вся поездка походила на допрос.

Мягкий допрос с возможными большими последствиями. Ведь ложь в присутствии члена правящей семьи Рюриковичей каралась смертной казнью, а многие вопросы были не самыми удобными.

Про домик я в итоге умолчал, но про него прямых вопросов и не было. Тем делом занимаются совершенно другие люди.

Задача же тех, что здесь, это скорее составить целостную картинку произошедшего, оказать моральную поддержку пострадавшим и свести к минимуму возможные претензии хотя бы у тех, кто выжил.

Внутренние конфликты не нужны никому, а когда погибает столько молодых аристократов этого не избежать.

Оттого государь и решил каждому из двадцати трех выживших лицеистов устроить личную встречу со своей дочерью, выказать должное уважение, внимание и заботу, а также мягко намекнуть что лишнего болтать в лицее и семье не стоит.

Так и наш «разговор» с цесаревной закончился моим обещанием не распространяться о случившемся и держать рот на замке до окончания официального имперского расследования.

Эмилию, Алекса и Звереву везли в отдельных друг от друга машинах и с каждым из них провели похожую профилактическую беседу. С той лишь поправкой, что не имея привилегий аристократического сословия, они получили прямой указ молчать.

И указ этот сопровождался угрозами, потому что как только нас выгрузили у нашего лицейского особняка, лицо Зверевой пылало яростью, а полный ненависти взгляд был устремлен отъезжающим имперским машинам.

Чтобы так разозлись подданную государя, гвардейца, которая давала клятву служить, надо очень постараться.

— Куда теперь? — лениво спросил Алекс, явно вымотанный поездкой.

— Можете занять гостевые спальни в моем доме и отдохнуть, — махнул я рукой в сторону распахнутых родовыми слугами дверей лицейского особняка.

По лицам моей команды я видел, что поспать на борту государева самолета им не удалось, а после опустошения источников на поле боя требовалось длительное восстановление.

— Неудобно как-то… — робко начала Эмилия, но Алекс не дал девушке продолжить и нагло потащил ее внутрь дома за руку.

Сил сопротивляться у Эмилии не было и все что она успела это окинуть меня благодарным взглядом и тут же скрыться за порогом безопасного дома.

И безопасным он был не только потому, что по периметру я заметил пару гвардейцев.

— Сергей Леонтьевич в столице, — задумчиво глядя в небо произнесла Зверева одними губами.

— Знаю, — без всяких эмоций кивнул я, отслеживая только нам заметные колебания в воздухе, по которым угадывалась сигнальная техника отца.

Мы оба понимали, что прибытие Сергея Леонтьевича Соколова в столицу самолично это дурной знак. Стоит передать Елецкой чтобы удвоила охрану. Второй раз Холмский простым похищением навряд ли ограничится.

Загнанный в угол зверь будет биться насмерть.

Соленый пот ручьем стекал по щеке. Кровь пульсировала в висках, набатом отбивая каждый удар сердца. Руки подрагивали, а тело ныло от усталости. Приятной усталости, которую испытываешь каждый раз после хорошей тренировки.

На этот раз десятичасовой, на личном полигоне в лицейском особняке, тщательно настроенном слугами за время моего отъезда по образу и подобию полигона Омского.