Шоколадная принцесса - Габриэлла Зевин Страница 52

— Потому что женщинам это нравится?

Кто-то похлопал меня по плечу. Я думала, что это Вин, но нет, это оказался мой кузен Джекс.

— Не возражаешь, если я вмешаюсь? — спросил он Юджи.

— Как хочет Аня, — ответил тот.

Лицо Джекса покраснело, а глаза блестели слишком сильно. Я всей душой желала, чтобы он не был пьян. Все-таки пришлось уступить; казалось, что если я этого не сделаю, кузен устроит сцену.

— Да, все в порядке.

Джекс взял меня за руку, и Юджи ушел. Его ладонь была влажной и даже сальной на ощупь.

— Ты знала, с кем танцуешь?

— Да, конечно. Юджи Оно. Я знаю его уже много лет.

— Ну, тогда ты знаешь, что о нем говорят?

Я пожала плечами.

— Люди думают, что он один из тех, кто руководил заражением поставки шоколада Баланчиных.

Я обдумала это заявление:

— И какая ему от этого польза?

Джекс закатил глаза.

— Ты же умная девочка, Аня. Подумай.

— Ты же так хотел прервать наш танец. Почему бы тебе самому не сказать?

— Малыш — так зовут Юджи Оно-младшего, чтобы не путать его с Юджи Оно-старшим, — рвется доказать, на что он годен. Все думают, что организация Баланчиных слаба. Самый лучший способ выдвинуться для Малыша — разрушить бизнес Баланчиных в Северной Америке.

Я кивнула:

— Но если люди так думают, почему же он был приглашен на свадьбу?

— Естественно, он утверждал, что никак не связан с отравлением, так что его пригласили, сделав вид, что ему верят. Мне нужно было сказать это тебе, Аня. Танец с ним покажет тебя не в лучшем свете.

Я рассмеялась, чтобы продемонстрировать, что его мнение для меня ничто, и спросила:

— Почему?

— Люди подумают, что у тебя с ним вроде союза.

— Так кто эти люди, Джекс? Те же люди, которые встали на мою защиту, когда меня не так давно бросили в тюрьму? Так скажи этим людям, что я знакома с Юджи много лет и буду танцевать с тем, с кем хочу.

— Ты устраиваешь сцену, — сказал Джекс. — На тебя все смотрят. Ты можешь подумать, что ты здесь совсем не важна, но ты все же старший ребенок Леонида Баланчина, и ты кое-что значишь для этих людей.

— Это ужасно грубо! А как же мой брат, Лео? Он ничего не значит? Ты же сам мне говорил, что не стоит его недооценивать!

— Прости, Аня. Я не это имел в виду, я…

И тут меня снова похлопали по плечу; на этот раз, слава богу, решил вмешаться Вин.

Я стряхнула руку Джекса и радостно бросилась к Вину. Кончилась песня, началась другая, медленная; я едва это заметила, так меня разозлил спор с Джексом.

— Я не думал, что тебе нравится танцевать, — сказал Вин.

— Не нравится. — Я была сердита на слова Джекса и не в настроении для разговора.

— Ты очень популярна, — продолжал Вин. — Когда ты танцевала с этим черноволосым парнем, я уж было подумал, что мне пора ревновать.

— Ненавижу всех этих людей, — сказала я и положила голову Вину на грудь. Его пиджак пах сигаретами. Хотя Вин и не курил (никто в наше время не курил, так как выращивание табака требовало очень много воды), пиджак принадлежал курильщику. От запаха меня слегка замутило, но все же он мне скорее нравился.

— Ненавижу, что меня втягивают в разборки. Хотела бы я никогда не родиться или родиться кем-то совершенно другим.

— Не говори так, я рад, что ты появилась на свет.

— И мне жмут туфли, — проворчала я.

Он негромко рассмеялся.

— Мне отнести тебя за стол?

— Нет, просто не зови меня больше танцевать.

Песня закончилась, так что мы вернулись за стол. Юджи не было, и на его месте уже сидел кто-то другой.

Так как мы бы не успели вернуться в город до комендантского часа, мы договорились остаться на ночь в Тарритауне, в одном из бывших каретных сараев на территории поместья. Я должна была спать с Нетти, а Вин — разделить комнату с моим братом. Лео пошел гулять с Джексом и другими неженатыми парнями из Бассейна, так что я уложила Нетти и отправилась составить компанию Вину. Вин спал плохо, так что я точно знала, что он еще не заснул. Кстати, я была ему полной противоположностью — засыпала почти сразу же, как касалась головой подушки. Если бы я не чувствовала себя виноватой, что вытащила Вина на эту ужасную свадьбу, я бы с большим удовольствием свернулась калачиком рядом с Нетти и заснула. Путешествие в сочетании с неудобной обувью совсем меня измучило.

Возможно, это и выглядело глупо, но на мне были пижама и банный халат, который я обнаружила в шкафу. Несмотря на нашу многократную болтовню насчет ожидания, несколько раз мы с Вином были на грани. Так что теперь — пижама и банный халат.

Вин лежал на кровати, бренча на расстроенной гитаре, которую он нашел в комнате. Гитара была без одной струны и с дырой в боку. Он улыбнулся, когда увидел, во что я одета.

— Здорово выглядишь, — сказал он.

Я села на единственный стул в комнате, подтянула колени к груди, положила на них голову и зевнула. Вин предложил, чтобы я легла на кровать, но я отрицательно покачала головой. Он продолжил извлекать звуки из струн. Тепло разморило меня, мне захотелось спать, и стало жарко. Я сняла халат.

— Это просто смешно. Ложись на кровать. Я не буду ничего делать, обещаю. Я разбужу тебя, когда придет Лео.

Я кивнула, легла на дальнюю сторону кровати и отключилась.

Через час или около того я проснулась. Вин спал, гитара лежала на его груди; я взяла гитару и положила на пол. И я ничего не могла с собой поделать. Я поцеловала его.

Он пошевелился, проснулся и поцеловал меня в ответ.

Я хотела ощутить его кожу, так что засунула руки ему под футболку.

И прежде чем я успела заметить, пижама куда-то пропала. Это произошло так быстро, что теперь казалось глупым, что я решила, будто пижама послужит серьезным барьером чему-либо. И я спросила, нет ли у него кое-чего. Я, Аня Баланчина, хорошая девочка, католичка. Я едва верила, что эти слова слетели с моих губ.

Да, сказал он, есть.

— Но ты на самом деле этого хочешь, Анни?

Мое тело хотело, хотя ум был против.

— Да, — сказала я пылко, — да, хочу, только надень его.

И тут в соседней комнате закричали. Нетти приснился очередной кошмар.

— Мне нужно идти, — сказала я, отстраняясь от него.

Времени не было, так что я оставила пижаму лежать на полу и накинула халат.

Я шла в комнату, мне было жарко, лицо раскраснелось, и было стыдно, что я позволила всему зайти так далеко. Этот крик меня буквально спас.