Лунный Зверь - Игорь Вереснев Страница 52

Феокл отметил это, но важным не посчитал. Бог мертв, так какая разница, кем был он в своем мире? Главное, мир этот небесный не рухнул с его смертью-Может… не заметил ее даже?

А как их собственный мир? Должно быть, пришел конец света, твердь небес упала на землю, ввергнув всех живущих в Тартар…

Никуда небеса не упали, вот они, на месте! Что же тогда произошло?

Феокл осторожно стал на колени, заглянул в стоящее на столе окошко. Там все было по-прежнему: стол, стул, мертвое тело. Подумал, было, мира больше нет, в окне застыла последняя его картинка. Но тут же заметил движение. Дверь приоткрылась, показав глуповатое лицо служки. Подросток постоял, открывая рот. Видимо, звал Святейшего, звук сквозь окошко не проходил. Не дождавшись ответа, вошел. Приблизился к лежащему телу, наклонился. Хотел дотронуться, не посмел. Выпрямился, попятился. И, развернувшись, опрометью выскочил из комнаты.

Что будут делать с его трупом, Феокла не интересовало. Главное, тот мир тоже уцелел.

Пока что уцелел. Пусть на небесах человек, чье тело он занял, был обыкновенным ремесленником, там-то он был Богом, Всемогущим Создателем и Повелителем. Тот мир продолжал существовать, потому что не знал о его смерти. Не знал и не должен узнать никогда!

Но если Господь не будет являть людям свое могущество, не будет поощрять праведных и наказывать грешных, то рано или поздно люди поймут: Бога НЕТ!!! А человечки — твари алчные и неблагодарные. Много найдется желающих занять опустевший престол. Вот тогда и начнется конец света! Не земля рухнет в Тартар, Тартар придет на землю. Он, Феокл, допустил страшную ошибку, оставил мир без Бога. Он обязан ее исправить.

Так и не вставая с колен, пополз к окну. К настоящему, проделанному в стене. Ухватившись за подоконник, подтянулся, привстал…

Сначала он увидел только небо. Серое, затянутое толстым покрывалом облаков небо этого мира. А уж затем все остальное.

Жилище бога располагалось высоко над землей, по меркам Тарсуса. Но здесь Феокл видел дома, поднимающиеся к самым облакам. Стены одних были сложены из камня, другие походили на гигантские стеклянные линзы. Домов было много, очень много. Жители десятков Тарсусов запросто разместились бы здесь.

Внизу, между домами, пролегли непостижимо прямые и гладко укатанные дороги. Одни — широкие, словно Майон, другие — узкие. Или вовсе узенькие, как тропинки. Но такие же ровные и гладко укатанные. По краям дорог стояли малые домики, росли деревья, поднимались столбы с натянутыми между ними веревками. По дорогам сновали колесницы, влекомые не лошадьми, а тайной, небесной силой. И, самое важное, — там были люди. Много людей. Есть среди них кто мудростью сравнится с умершим богом? Почему бы и нет?

Теперь Феокл знал, что нужно делать. Он должен найти замену. Найти достойного, уговорить, упросить, чтоб принял на себя ношу Всевышнего Вседержителя.

У него вновь была цель в жизни. И вместе с ней в тело вернулась сила. Вскочил, выбежал из комнаты. Среди дверей нашел ту, что вела наружу, на узкую, крутую лестницу. Спустился поспешно, так, что сердце вновь учащенно забилось и круги пошли перед глазами. Бог был тучен и неуклюж, как и Феокл в свои последние годы. Пришлось отдышаться перед тем, как распахнуть вторую дверь, с лестницы во двор. Распахнул, вышел. Холодный воздух заполнил грудь, вмиг освежил взмокшее от быстрого спуска тело. Феокл стоял, крутил головой, пытаясь сосредоточиться, выбрать. Людей вокруг было много. Он видел по крайней мере несколько десятков. Странно одетые, они спешили по каким-то своим, непонятным делам. Мужчины, женщины, дети, подростки. Много…

Он стоял долго, не в силах решиться, выбрать кого-то одного. Начал мерзнуть. Выскочил ведь, как был: в тонких штанах, рубахе, тапках на босую ногу. Не подумал, что в мире небес зима едва закончилась, хоть и видел недотаявшие сугробы, когда глядел в окно. На него уже начинали оглядываться удивленно и подозрительно. Феокл и хотел бы вернуться, надеть что-то теплое. Но знал: дверь в жилище Господа ему нипочем не отыскать. Столько их выходило на лестницу!

Наконец холод пересилил. Вон тот мужчина в коротком тулупчике, с тронутой сединой бородкой. Лицо умное и доброе. Пожалуй, подойдет. Феокл припустил следом.

Мужчина шел не торопясь. Не заметил еще преследователя. Так даже лучше, можно проследить, утвердиться в своем выборе.

Парочка молодых девушек отскочили в сторону, пропуская Феокла. Потом засмеялись, одна многозначительно покрутила пальцем возле виска. Мужчина оглянулся на смех, заметил преследователя. Нахмурился, ускорил шаг. Он еще не бежал, но шел все быстрее. Не молоденький, но поджарый. Уйдет от зажиревшего, страдающего одышкой Феокла без труда. Нужно было решаться. Догонять или оставить в покое.

Мужчина поравнялся с широкой дорогой, посмотрел налево. И Феокл взглянул туда же. Пусто. Мужчина начал переходить. Он был уже на другой стороне, когда Феокл тоже ступил с узенькой дороги на широкую. В тот самый момент зеленый фонарь на столбе потух,

— Нормальная вода.

Не решаясь и дальше спорить, девушка задрала подол платья, стянула его через голову. Под ним на ее молодом пышном теле не было ничего. Наклонилась, аккуратно положила одежду на траву. Движение это заставило груди превратиться в две большие соблазнительные капли, мерно покачивающиеся, зовущие, чтобы их сжала сильная мужская рука.

Мик следил не отрываясь. Впрочем, девчонку это не смущало. Она присела, зачерпывая ладошкой воду, начала осторожно плескать на живот, на грудь. Тихонечко повизгивала при этом. Непонятно, мерзла или дразнила. Если дразнила, то вполне успешно. Мик ощутил, как жаром обдало изнутри. Как затвердела, напряглась, просясь на волю, стянутая узкими лосинами плоть.

Соски у девчонки были маленькими и темными, торчали острыми шишечками на больших белых грудях. Не в силах вытерпеть это зрелище, Микеланджело быстро выпрямился, расстегнул стягивающую грудь и бедра «сбрую». Оружие, громко звякнув, упало на траву.

— Иди сюда!

Ему захотелось взять эту шлюшку грубо, жестоко, по-звериному. Как никогда не мог позволить себе в реале. Буквально выдернул ее из воды, развернул спиной, заставил наклониться. Прижался животом к выпуклому, упругому заду.

Плоть женщины была прохладной снаружи и теплой, почти горячей внутри. Влажная, сочная, она податливо раскрывалась навстречу, впуская в себя такую же горячую, но твердую, будто вырезанную из камня, плоть мужскую. Мик зарычал, ощутив это погружение. Вонзился на всю глубину. Отстранился. Вонзился вновь. Еще раз, еще. Девушка сладострастно застонала С каждым толчком лоно ее становилось мягче и горячей… Первый порыв вожделения прошел. Мик долбил и долбил. Он мог продолжать так часами — полностью владел своим телом. Он мог довести девчонку до изнеможения, до безумия непрерывными оргазмами. Но хотелось другого, большего.

Слегка отстранился, выходя из ее лона. Приподнял свой жезл, целясь чуть выше. В туго сомкнутую ямку меж круглых холмов ягодиц.

Девчонка взвизгнула.