Империя Дикого леса - Колин Мэлой Страница 52

Уигман посмотрел на женщину:

— Ответишь?

Дездемона нажала кнопку на рабочем столе Брэда. Из динамиков затрещал голос:

— Мистер Уигман?

— Да? — ответил Брэд, не сводя глаз с Роджера.

— К вам посетитель. Он у главных ворот.

Уигман удивленно приподнял бровь.

— Кто? — раздраженно рявкнул он.

Последовала пауза.

— Титан машиностроения, сэр, — еще одна пауза. — Сэр, это Джоффри Антэнк.

Дездемона почувствовала, как заливается краской. Брэд сердито посмотрел на телефон и кивнул Дездемоне, нажавшей на кнопку обратной связи:

— Скажи ему, что уже поздно. Передай, чтобы пришел завтра.

Наступила тишина. Дездемона убрала пальцы с кнопки и умоляюще взглянула на Брэда:

— Он может быть ранен, Брэдли. Его не было два месяца!

— Десси, Джоффри Антэнк больше ничего для меня не значит, — сказал Уигман. — Еще меньше он должен значить для тебя. Он сам разрушил свое предприятие. Позволил разгореться мятежу.

— Пожалуйста! — настаивала Дездемона.

— Все, чего он хочет, это влезть обратно в долю. И если тебе хоть на секунду показалось, что я устрою ему торжественный прием, ты плохо знаешь Брэдли Уигмана, — отрезал он, говоря о себе в третьем лице (такое с ним периодически бывало).

Устройство зазвонило снова. Дездемона ответила:

— Да?

— Он говорит, что не может ждать.

Дездемона, выуживая из забытых глубин все остатки актерской харизмы, опалила Уигмана взглядом, в котором читались одновременно укор и мольба.

— Пожалуйста, — прошептала она.

Ругнувшись про себя, Брэд крикнул:

— Впустите его, но не давайте подняться наверх. Пусть ждет в вестибюле. Я к нему спущусь.

Потом ткнул пальцем в Роджера и произнес:

— Вы останетесь здесь. Десси, присмотри за ним. Я этому типу не доверяю совершенно. Кажется, он хочет нас кинуть. Хотя, судя по тому, сколько я сейчас выжимаю в спортзале, скорее, это я смогу его кинуть. И причем достаточно далеко. Так что это плохая метафора. В общем, я хотел сказать: не спускай с него глаз.

— Хорошо, мистер Вигман, — вздохнула Дездемона. — Спасибо, мистер Вигман.

Глава титанов решительно развернулся на пятках мокасин и широким шагом направился в коридор.

Дездемона повернулась к Роджеру, который принялся невинно рассматривать корешки книг.

— Даже не думайте, — произнесла она.

* * *

Улыбайся.

Джоффри Антэнк сделал это слово своей путеводной звездой. Именно оно в последние месяцы приводило его к скалистым берегам собственного душевного равновесия, помогало удержать ускользающее ощущение реальности, хаотично вертевшейся вокруг него.

Улыбайся.

И вправду, это ведь так легко, если задуматься. А задумывался он очень часто.

Джоффри пережил холодную зиму, бродя по Промышленному пустырю. На нем было немногим больше, чем вязаный жилет в ромбик и истрепанное пальто. Он спал в трубах, его туфли сгрызли крысы, он убегал от стай бродячих собак и даже подружился с одной из них — с псом по имени Джаспер. Оба пережили множество приключений, но однажды утром после завтрака Джаспер пропал, и тогда Джоффри понял, что все это время пес был не более чем игрой его воображения.

Даже перед лицом этой невыразимой (и немного отрезвляющей) трагедии он помнил о том, что надо улыбаться.

И петь.

Нет, не сейчас. Сейчас не пой. Так сказал Джек. Или его больше не звали Джек? Жак. Его давний друг-титан, собрат по несчастью. Джоффри очень нравился Джек — еще тогда, когда тот был Джеком. Они оба происходили из уважаемых в своих отраслях семей. Оба были наделены незаурядными способностями, и пока одни дети титанов неловко ерзали в тисках родительских надежд, возложенные семьями Джоффри и Джека ожидания сияли у них над головами, словно короны. Когда Джек пал, был изгнан, а его отрасль разгромлена, Джоффри очень жалел своего старого друга. Он, конечно, не мог позволить себе высказываний в таком роде — Уигман бы наказал любого сочувствующего. Но Джоффри всегда любил Джека. И доверял ему.

Поэтому он поверил ему, когда Джек попросил не петь.

Но он по крайней мере мог улыбаться.

Что он и делал, пока огромный, как шкаф, грузчик у главных ворот гигантской башни Титана нажимал своим коротким пальцем на кнопку телефона и сообщал, что бывший титан машиностроения Джоффри Антэнк вернулся.

Улыбайся.

По другую сторону ворот стоял второй грузчик, пристально следя за Джоффри. Он чувствовал, что его изучают под ослепительными лучами слепящих прожекторов, словно под микроскопом. Внезапно он ощутил острую необходимость что-нибудь спеть, — он часто так делал в пору своего дикарства на Пустыре. На Пустыре своего разума. Для самоуспокоения. Но он знал — Джек сказал ему, — что очень важно не петь. Пение каким-то образом раскрыло бы его. А за кого он себя выдавал? За самого себя. Так разве его маскировка не станет лучше оттого, что он споет или хотя бы просто промычит какой-нибудь мотивчик? Разве это не сделает его больше похожим на себя? Разве отказом петь он не предает свою сущность?

Грузчик, разговаривавший по телефону, подошел к нему и сказал:

— Он говорит, что занят. Велел прийти завтра.

Пой.

Не пой, возразил он себе. Так сказал Джек. Он играл не самого себя, а версию себя. Давно исчезнувшую версию себя. Того себя, который погиб при пожаре фабрики, когда сироты побили окна и расколотили станки. Дети. Эти дети заслужили его благодарность и прощение. Они позволили истинному Джоффри Антэнку выбраться из кокона и воспарить.

— Это очень важно, — настоял Антэнк. Тра-ла. — Не могли бы вы, пожалуйста, передать, что мне необходимо его увидеть прямо сейчас? Этот вопрос нельзя отложить.

Тра-ли.

Первый грузчик опять вернулся к телефону, а второй продолжил его разглядывать. Антэнк уставился на него в ответ, и тот, удивленно моргнув, отвел взгляд.

— Хорошо, — послышался ответ. — Он встретится с вами в вестибюле.

Где-то глубоко внутри полыхнула боль. Какая-то важная частичка внутри Джоффри резко напряглась и послала разряд вдоль пищевода в череп.

— Н-нет, — сказал он. Не пой. Улыбайся.

Он послушался сам себя и, широко улыбнувшись, продолжил:

— Не стоит его беспокоить. Я сам к нему поднимусь.

— Он сказал, что спустится к вам, — ответил грузчик и многозначительно поднял бровь.

— Но так не получится, — сказал Джоффри, а потом вспомнил: Не говори это вслух.