Хозяин Проливов - Ольга Игоревна Елисеева Страница 53

Озадаченный пастух шмыгнул носом. Он не понимал, каким образом может стать правителем великого города.

— Я дам тебе больше, — продолжала Афина. — Мудрость и справедливость — вот мои дары. Они помогут тебе спасти твой народ от любого несчастья.

Кажется, парень одурел от обещаний. На взгляд Аполлона, он был чересчур прост, чтоб по достоинству оценить щедрость богинь. Афродита стояла в сторонке и бесстыдно кокетничала с пастухом. Она поманила его пальцем и, понизив голос, сообщила:

— Я подарю тебе любовь самой прекрасной женщины в мире.

— А… она будет похожа на тебя? — протянул пастух, пялясь на обнаженные прелести Урании.

— Она будет полным слепком с меня. Разве что смертная.

Пастух лизнул яблоко, на мгновение задержав его у губ, а потом не раздумывая протянул прекрасной обманщице.

«Дурак! — чуть не закричал Феб. — Ты погубил себя. Остальные две тебя не простят!»

Они не простили сразу. Афина стукнула копьем о землю, и несколько коров с жалобным мычанием провалились в разверзшуюся трещину. Геро запустила в ближайшую оливу украденной у мужа молнией, и дерево вспыхнуло. Смеясь их бессильному гневу, Афродита прижала к губам яблоко в том самом месте, где его поцеловал пастух, скрепив тем самым их договор.

— Помни, самая прекрасная… — прошептала она, прежде чем исчезнуть.

Феб тоже не стал задерживаться в роще. Зачем? Он видел достаточно, чтоб понять: на Олимпе решено погубить Трою.

Ниже по склону послышались голоса, и Аполлон вороном взмыл над оливами. Он увидел небольшой отряд воинов в легких бронзовых доспехах. Они взбирались по склону, закинув круглые пятнистые щиты за спину и явно не ожидая нападения. Их предводитель — рослый детина в круглом шлеме, украшенном клыками кабана, — вел себя скорее как следопыт, чем как военачальник. Он поминутно нагибался, разглядывал дорогу и время от времени отдавал солдатам приказания то пошарить в кустах, то взобраться на дерево и вытряхнуть старое воронье гнездо. Такое поведение показалось Фебу любопытным.

Между тем с севера к нему приближался крупный орел. Обычно орлы не нападают на «падальщиков», как они презрительно именуют воронье племя. Но этот был исключением. Зевсов выкормыш! Аполлон сразу узнал его. Злобно щелкая клювом, хищник ринулся на солнечного бога. Сомнений не было: Громовержец хватился своих молний и послал орла покарать похитителя.

Должно быть, снизу громадная птица напоминала тучу, закрывшую полнеба. Люди закричали от страха, побросали оружие и кинулись врассыпную. Только командир остался на месте, задрав кверху голову и грозно посверкивая кабаньими клыками на шлеме. Он не стал долго раздумывать, взял да и спустил несколько стрел, а когда те не причинили чудовищной птице никакого вреда, закричал зычным голосом:

— Эге-ге! Пошла прочь! — и замахал руками.

Трудно поверить, но именно эти дурацкие выкрики заставили орла повернуть назад. Любимец Зевса был трусоват, а связываться с живым вооруженным человеком — совсем не то, что клевать печень у привязанного к скале Прометая. Поэтому орел почел за лучшее убраться.

Когда туча рассеялась, ворон вспорхнул на ветку оливы и принял человеческий облик.

— Должен поблагодарить тебя за спасение, — с улыбкой обратился Феб к воину в кабаньем шлеме.

— А? — только и вымолвил командир троянцев, удивленно уставившись на дерево, которое минуту назад было пустым, а теперь качало на своих ветках фигуру в золотом сиянии Феб понял, что парень малость туповат, но добродушен. И надежен, как скала. На выручку ему из всех щелей полезли разбежавшиеся троянцы. В мгновение ока вокруг гиперборейца ощетинился целый частокол пик.

— Стыдитесь, братья, — одернул их командир. — Он нам ничем не угрожает.

— Правильно. Я благодарю за помощь в схватке с орлом.

Копья нехотя опустились наконечниками вниз.

— Я великий бог Аполлон, — сообщил гость, соскальзывая на землю. — Как мне называть тебя, добрый человек?

— Я Гектор, сын здешнего царя Приама, — не сразу откликнулся командир, оценивающе разглядывая гиперборейца.

— А что вы тут ищете? — продолжал любопытствовать Феб, обходя вокруг царевича и прикидывая, что именно Андромаха в нем нашла.

— Да кости моего брата! — безнадежно махнул рукой Гектор. — Все утро потеряли, а их нет как нет. Если ты и правда бог, скажи, где они? — Троянец с надеждой взглянул на Аполлона.

— Должен тебя огорчить, — отозвался тот. — Твой брат жив. К несчастью. Потому что именно он послужит причиной гибели вашего прекрасного города.

— Во-во, — подтвердил Гектор, толстым пальцем стирая пот с переносицы. — И моим родителям то же предсказали перед его появлением на свет. Вот они и отнесли его в страхе на гору. На съедение волкам.

— Какое упущение, — посочувствовал Феб. — Будь я в то время здесь, обязательно сожрал бы гаденыша, пробегая мимо.

— А вчера отцу приснился дурной сон, — продолжал царевич. — Будто мой брат воскрес и въезжает в город на деревянном коне, которого похитил у ахейцев. Мой отец уже пожилой человек, и волновать его нельзя. Вот меня и послали взглянуть, целы ли кости.

— Сожалею, — сухо заметил Аполлон, — но сон вещий. Будут и похищение, и деревянный конь.

— Зачем ему конь-то? — возмутился Гектор.

— Ему низачем, — кивнул Феб. — А вот ахейцам очень пригодится.

— Так где же его теперь искать? — убито спросил царевич. — И что я скажу отцу?

— Он сам вас найдет, — вздохнул лучник. — А чтоб не заставлять тебя сообщать Приаму грустную новость, я пойду с тобой и лично поговорю с царем.

— Буду тебе очень благодарен, — с облегчением вздохнул Гектор. Было заметно, что, несмотря на свой грозный облик, он побаивается старика Приама.

Когда глядишь с горы на реку или крепость, кажется, что до нее рукой подать. А на поверку выходит втрое дальше. Долина лежала под зелеными кручами, как ягненок, прижавшийся к материнскому вымени. Сумерки уже сгущались, а маленький отряд еще не достиг подножия. Гектор приказал сделать привал.

Солдаты шумно ломали ветки и, не скрываясь, разводили костры. Им некого было бояться. Гремели медные котелки, стучали по плоским камням ножи, нарубая кусочками сушеную баранину. Густой дым от сырых прутьев отгонял насекомых. Когда угли подернулись золой, воины положили на них форель, пойманную в ближайшем озерке, и стали ждать, пока ее нежное мясо отдаст сок. Троянцы откупорили амфоры с желтым самосским прошлогоднего урожая. Оно было обманчиво некрепким и пилось легко, быстро развязывая языки. Феб любил находиться в компании расслабившихся людей и играть для них, сам оставаясь трезвым. Так он слышал много интересного, что отнюдь не предназначалось для ушей богов.

— Твой отец уже стар, — сказал Аполлон Гектору, расстилавшему для него на земле войлочную накидку. — Ты хотел бы стать царем?