Сестра Звезды - Елена Жаринова Страница 53

А время между тем шло своим чередом, ласково обволакивая кровоточащую память облаками забвения. И вот пришел день, когда я засмеялась, услышав, как Готто выговаривает Чи-Гоану за то, что тот царапает своим когтем свежевымытую палубу. Готто удивленно взглянул на меня, и я увидела на его лице облегчение.

Шла вторая неделя нашего плаванья на запад, когда мы вошли в пролив Тонсо. Все мы, включая Чи-Гоана, внимательно наблюдали за горизонтом, но до сих пор нам не встретился ни один корабль. Спустя еще четыре дня Рейдан объявил нам, что мы приближаемся к Котинской бухте, где корабль придется затопить. Судя по карте, бухта до самого берега была достаточно глубока, и корабль там легко пойдет на дно. Мы дрейфовали до наступления сумерек, а когда наступила темнота, Рейдан направил судно к берегу. Якорь был брошен, паруса спущены, все мы, собрав нехитрые пожитки, собрались на палубе.

— До суши будем добираться вплавь, — распорядился охотник. — Не хватало еще потом возиться с лодкой.

Я с сомнением посмотрела на Вису.

— Если глупая кошка будет рваться на тонущий корабль и мяукать на все побережье, я ее пристрелю, — добавил Рейдан.

Сначала Готто с Рейданом сплавали до берега, держа над водой свертки с одеждой и припасами, потом они вернулись, чтобы стащить в воду упирающуюся Вису, которая хотя и сопротивлялась, но не издала ни звука, словно поняла угрозу Рейдана. Оказавшись в воде, керато попыталась было зацепиться когтями за борт, но, затем отчаянно замолотила по воде лапами, устремляясь к берегу. Ее белая голова с прижатыми ушами скоро исчезла в темноте.

Готто, снова спустившись в воду, махнул мне рукой, и я полезла вниз по веревочной лестнице. Я переоделась в одежду из дома Итаки, то есть осталась почти голой и намокшая ткань заставила меня вздрогнуть от холода: вечер был нежаркий. Готто поддержал меня на воде, велел схватиться за его плечо, и мы поплыли. Обернувшись, я увидела, как Чи-Гоан ловко и бесшумно прыгнул в море. На берегу я быстро нашла в свертках сухую одежду, закуталась в нее и села на трухлявое бревно. В тишине раздавались глухие удары топора: Рейдан рубил днище. Потом удары стихли, а вскоре и сам Рейдан, по-собачьи отфыркиваясь, вышел на берег.

Что-то сиротливое было в том, как мы сидели у разведенного костра, ожидая рассвета. Нам не хотелось ни говорить о будущем, ни, тем более, вспоминать о прошедшем. Где-то протяжно кричала одинокая чайка, словно она тоже утратила что-то важное, чего уже не вернуть.

Но на рассвете наше настроение улучшилось. Погода стояла пасмурная и ветреная, с моря летели соленые брызги; ничто на поверхности воды, покрытой белогривыми бурунами, не напоминало о «Крыльях бэй-тасана». Впереди нас ждали новые приключения, все мы были живы — живы были и те, с кем нас разлучила судьба. В том, как мы наспех запихивали в рот порядком надоевшие жареные клубни, снова тщательно складывали вещи, чувствовалось, что всем не терпится отправиться в путь.

Нам предстояло добраться до Котина — города рыбаков, как рассказал нам Чи-Гоан. Лю-штанский вельможа, очевидно, смирился с тем, что возвращение на родину ему заказано. Он с любопытством расспрашивал нас, куда мы собираемся дальше, не задавал лишних вопросов и охотно давал советы, поскольку хорошо знал прибрежные города.

— В Котине можно будет недорого купить лошадей. Дорога до Фолесо — это широкий тракт. Он огибает бухту Тонсо вдоль озера Оранцо. Место это нехорошее: там шалят разбойники и частенько появляются ачуррские пираты. Они воруют лошадей или покупают краденых у местного отребья и устраивают настоящую охоту на неосторожных простофиль. В Котине нужно купить оружие, а лучше всего, нанять охрану. У вас есть деньги?

Рейдан неопределенно пожал плечами. Деньги у нас были. Так уж вышло: с тех пор, как мы оставили Большой Базар, мы не тратили то, что выручил там Рейдан. Но ведь Готто уверял, что холст, кисти и краски вольному художнику обойдутся дорого: заниматься искусствами в Фолесо запрещалось всем, кроме мастеров и их учеников, а значит, все эти материалы придется покупать незаконным способом. Заметив, что Рейдан колебался, Чи-Гоан достал из-за пазухи увесистый кожаный кошелек.

— Здесь сто цесильских петелей. Можете рассчитывать на эти деньги. Мне без вас все равно некуда деваться, — пояснил он, снова заботливо пряча кошелек.

Ноги, соскучившиеся по суше, легко несли нас сначала по нехоженым полям, потом тропинкой, ведущей вдоль обрыва над самым побережьем; потом дорога стала шире, кое-где мы видели сверху крыши рыбацких домиков, в море то и дело мелькали паруса баркасов. Котин раскинулся перед нами, когда уже начало темнеть.

— Заночуем здесь, — сказал Рейдан. — Не стоит являться в незнакомый город посреди ночи.

Все уже легли спать, но ко мне сон не шел. Каменистая земля, служившая мне ложем, была тверда, а плащ, в который я завернулась с головой, был слишком тонким, чтобы согреть, и лишь защищал от назойливых насекомых, поющих надо мной свою заунывную песню. Невольно я вновь стала перебирать в памяти вехи моего, казалось бы, бесконечного, а на самом деле, совсем не долгого пути по этому миру. Я покинула храм в разгар зимы, а сейчас кончалось лето. Но прожитое время измерялось не месяцами…

Я вспомнила первые дни рядом с Рейданом, в зимнем лесу, когда я засыпала у него под боком, жадно вдыхая будоражащий мужской запах. Вспомнила ужас, испытанный нами в замке Арзель и Гело. Я пролистывала воспоминания, словно пробегала легкими пальцами по струнам лютни, на которой меня учили играть в храме. И вот последнее, самое больное: Омма с развившимися волосами и странной улыбкой и пряный запах ее любимого сыра…

Я вскочила, как будто подо мной разожгли огонь. Я разом провалилась в самую толщу растревоженной памяти, словно внезапно попала в прошлое.

Вот комнатка — бедная, но чисто прибранная, сквозь слюдяные окошки падает веселое утреннее солнце. Я тянусь к окну, открываю его и смотрю, как рассвет раскрашивает вершины гор, показавшиеся из тумана. Вот открывается низенькая дверь, ив комнату, пригнувшись, входит мама…

Нет, я не помню ее лица, но я вижу темно-русые косы и белозубую улыбку, обращенную ко мне. В ее руках — огромная миска с чем-то белым и ароматно пахнущим.

— С добрым утром, Шайса! — говорит мама и ставит миску на стол. — Вот завтрак, дочка, вот сыр, а вот молоко.

Воспоминание мгновенно рассеялось. Я напрасно терла виски, пытаясь вернуть наваждение. Хотя самое главное я уже вспомнила…

Мне было необходимо кому-то об этом рассказать! Рейдан, подложив под голову свою неизменную котомку, посапывал неподалеку.

Я долго пыталась его растолкать. Сначала он открыл глаза, но, увидев меня, снова, до смерти уставший, погрузился в сон, убедившись, что опасности нет.

— Да проснись же, — умоляла я, безжалостно тряся его за плечо.

Наконец он посмотрел на меня более осмысленно.

— Что случилось, Шайса?

— Я знаю откуда я родом! — выпалила я.

— Пойдем к берегу, — сказал Рейдан, поднимаясь. — Незачем будить всех.