Мой Пилигрим - Ксения Татьмянина Страница 53

Накормили ужином. Я непритязательно и вволю наелась каши, напилась чая и пошла бродить по этажу — выясняя, кого еще нелегкая занесла на больничные койки?

— А чего никто в коридоры не выходит? — Я вернулась к Олли и спросила: — Прямо у всех постельный режим?

— На часы смотрела? Отдыхают люди, сил набираются, отсыпаются. Тио… уже поздно, иди ложись. Ночь пройдет, завтра на выписку.

Впервые в жизни я не заснула сразу, как голова коснулась подушки. Села на кровати, уставилась в окно на черное небо и дальний-дальний свет какого-то фонаря, и перебирала волосы пальцами. Мне их тут никто любезно не расчесал, а в порядок привести нужно. Отделяла пряди, начинала с кончиков, прочесывала пальцами постепенно доходя до корней, и вытащила с головы пару завядших лепестков — стол у Шариза был украшен вазой с цветами, — один неопознанный листик и клочок салфетки. Понюхала волосы на всякий случай, а то вдруг измазалась и едой, ведь ветер все в ураган подхватил. Не хотелось бы вонять красной рыбой или чесночным маслом, если мне ими затылок мазнуло. Нормально пахло, чисто.

— Здравствуй, сестренка. Вечно молодая и прекрасная госпожа Луна.

Я сказала так, едва увидела яркий прямоугольник падающего света на полу и поняла, что небо прояснилось. Необычно, слишком нарочито и слепяще. Подошла к окну, углядев луну на небе, еще почти полную, и подмигнула. Ведь она же — магическая! А не та, на какую астрономы смотрят!

В больнице хорошо топили и хорошо мыли полы. Линолеум не слишком приятный, но босиком ходить нормально, лучше, чем в казенных поношенных тапках. Встав в свет, я закрутилась, пританцовывая и представляя, что купаюсь в волшебной пыльце и еще больше исцеляюсь. И вообще — я фея, заклинательница, колдунья и ее сестра — тоже жительница магического мира.

А что, нет?

— Эй, ты куда?

Прямоугольник сместился в сторону, где стык со стеной и краем. Ничего себе ее качнуло! Проверила, посмотрев снова в окно — луна на самом деле очень сместилась, преодолев по земным меркам огромнейшее расстояние. Что хотела, то и делала — ей физические законы не указ.

— Тебе не понравилось, что я тебя затоптала своими пятками?

Она поплыла обратно, пятно вернулось на место, а потом поползло к плинтусу и замерло, едва свет коснулся края стены. Долго не думала, бухнулась на коленки и отодрала плинтус. Даже с треском приподняла кромку линолеума. Пусто. Луна сместилась совсем, еще и низко, так что прямоугольник заполз на стену и превратился во второе иллюзорное окно. Словно некто громадный баловался прожектором, крутя и подсвечивая в нужную сторону.

Я вышла в коридор, аккуратно пробралась в соседнюю палату, всполошив двух проснувшихся женщин. Не то. Свет на стене, точно также, как и в моей палате. Побежала дальше, приоткрывала двери, вломилась в подсобку со швабрами, проползла на четвереньках мимо поста сестры, где прикорнула Олли, и в итоге вышла на лестницу этажа.

А тут холоднее! Пожалела, что халат больничный не накинула — он шел в комплекте с пижамой, тапками и постельным бельем.

До самой последней площадки, добежала даже не задохнувшись. Сил полно, энергия, еще и азартом подхлестнуло, потому что я была уверенна — приду к тайнику! В этом здании, в больнице, спрятана рукопись моего Пилигрима! Сориентироваться нормально, сообразить, как читать лунные направляющие, и я доберусь!

Замка не было, и я забралась на обширный чердак. Он не походил на чердаки жилых домов, как в Мирном, скорее обычное пространство под крышей, где в полный рост не выпрямиться. И мусора полно, и птичьего засохшего помета. Я так разволновалась, что не могла не говорить вслух глупое:

— Сейчас, подожди… я уже близко. Я тебя найду, рукопись, спасу и согрею…

Выискивала между перекрытий, приглядывалась и все больше переживала, будто на самом деле нужно спасти живое создание. Котенка, провалившегося в дымоход. Потерявшегося ребенка, который от страха спрятался и заблудился. Кого-то, кто мне лично очень дорог и близок.

Едва я увидела за одной из темных балок светлый замятый краешек, как свет луны померк и исчез вовсе. Я бережно вытащила листы, придержала рваные части, которые норовили оторваться совсем и едва держались, прижала к груди сокровище и уже в темноте стала добираться обратно. Не жалко и ноги переломать!

Но как бы не жгло нетерпение, аккуратно выбралась на лестницу, вернулась на этаж и спряталась в помывочной, она же и туалет, потому что только там можно было зажечь свет, и устроилась на краешке ванны.

Это он… желтые плотные листы, ручная прошивка, красивый каллиграфический почерк. Мой Патрик! Мой Пилигрим! Здравствуй!

Кто же ты, Аурум? Я думал, что моему взору доступно все, однако, оказалось, что кто-то из смертных может от меня сокрыть свои мысли. Или Служитель Ордена сам обладал магической силой, чтобы себя укрывать, или знал иной способ. Я размышлял, и следил за ним теперь неотступно!

Пытаясь проникнуть в его сердце все глубже и глубже, я попадал в лабиринт. На первых подступах было правдой то, что он проник в Замок как посланник Ордена, он воистину был им, и цель, которую он заявил Титулу — тоже была правдой. Однако эта цель была не его, Аурум лишь закрывался ей, как щитом. Истинная причина того, что он здесь — была иная. Ему нужно было прожить здесь отведенное время. Потому что он был уверен — Замок Духа вскорости падет! Неужели он чуял надвигающуюся грозу, а я нет? Или дан ему был дар предвиденья, и он зрел будущее не как в мутных потоках, а как в зеркале? Что за беду он предрекал?

Аурум пытался говорить со Стражами, но те не отвечали ему. Он пытался разговорить Тимора но тот от страха совсем дар речи потерял, а как обрел — понес чепуху. Он даже попал к двери Титула в ту минуту, когда тот говорил с сыном, и ему удалось подслушать разговор.

Как же юный наследник жаждал получить в свои руки полную власть! Он горячился, в нем закипал вулкан, и ничто не сдерживало его язык. Глупец!

— Запомни, отец, твоя власть не вечна! Рано или поздно, но тебе придется отдать все мне. Ты добивался единовластия, которое в итоге будет моим, а не твоим. В Замке не останется урожденных — дядя мой бездетен, Звездочет умер, Колдунья обезумела, и тоже умрет в одиночестве. Моими будут все Палаты и Башни, моею будет и власть и тайна!

Титул ударил сына — холодно и жестко, словно каменной ладонью.

— Сколько лет бы тебе не было, но ты ничего не узнаешь, пока не наберешься ума! День твоего совершеннолетия ничего не значит.

— Значит! — Тот проглотил тяжелую пощечину без обиды, так сильна была его уверенность в том, что скоро он сможет вернуть все втройне. — Дядя пообещал мне подарок. И я эту тайну узнаю. Глупцы же вы оба, если не хотите разбудить Духа. Как жалки вы, что страшитесь истинного величия, которое подарит его пробуждение! Вы принимаете послов, слушаете их посулы, прогибаетесь под Орден, когда в вашей власти весь мир зажать в кулаке, всех уничтожить, кто хоть слово поперек скажет. Я не такой, я сильнее вас!