Амулет Судьбы - Кеннет Бег Андерсен Страница 53

«Тот, кто завладеет амулетом, родится бессмертным и навсегда останется человеком. Не жалкой скотиной. Не мухой, свиньей или псом. Но человеком на веки вечные».

Единственное, что от меня требовалось, это украсть амулет, и мне было уготовано счастье.

«А это так легко, — нашептывал голос, — так легко».

Он рассказал, где хранится амулет, и убедил действовать немедленно, ведь та ночь была особенной. В ту ночь Господин Смерть был у себя дома и спал. Я засомневался и спросил, как должен буду расплатиться за столь щедрый подарок. Ответом был холодный смех.

«Никак, — сказал голос. — Просто знай, что делаешь доброе дело».

Силуэт в плаще, прихрамывая и постукивая тростью, удалился.

— А потом ты пробрался к Смерти и украл амулет? — спросила Сатина.

— Все оказалось легко, как и обещал голос, — кивнул пес. — Дверь в дом не была заперта, старик крепко спал, и я унес на шее Амулет вечной жизни. Но радость была недолгой. Когда я добежал до лестницы, на меня напали. Я сражался, но шансов у меня не было — неизвестный противник был беспощаден. Результат у вас перед глазами. Я, конечно, погиб бы, если бы… если бы уже не был мертв. Покалеченный и бездыханный, я остался лежать на ступеньках, а когда очнулся, амулета уже не было.

— Выходит, что этот дьявол, — медленно проговорил Филипп, взвешивая каждое слово, — вынудил тебя украсть амулет, дождался твоего возвращения, напал на тебя и отобрал его?

— Нет, — пес замотал головой. От напряжения многочисленные раны на его теле вскрылись, и капля крови покатилась по ободранной шкуре. — Дьявол, поведавший об амулете, был мал ростом и сутул. Того, кто напал, я не видел, но знаю, что он был огромен. И трость ему была не нужна.

— Значит, дьяволов было двое, — пробормотал Филипп. Он совсем запутался. Чем больше они узнавали, тем загадочней становилось дело.

— Собачий нюх сослужил мне хорошую службу. Когда я немного пришел в себя и смог подняться на лапы, я пошел по следу похитителя, и он привел меня сюда. Мне хотелось вернуть амулет. Но, пробравшись за ворота, я потерял след.

— Зачем ты шел за нами?

— Я услышал, как один дьявол рассказывал, что Господин Смерть попросил вас помочь найти его амулет, и понадеялся, что вы приведете меня к нему.

— Ты слышал это из уст дьявола? — Филипп бросил беглый взгляд на Сатину. Исчезновение амулета было под строжайшим секретом. Только Люцифер и кот знали о том, что Филипп и Сатина ведут его поиски. — Кто это был?

— Его имени я не знаю, но он был тощим с кривыми рогами и льстивым взглядом.

— Грумске! — Филипп стукнул кулаком в ладонь. — Так и знал, что ему нельзя доверять! Наверняка он подслушал наш разговор с Люцифером!

Сатина кивнула и снова обратилась к дворняге:

— Так ты утверждаешь, что украл амулет в одиночку?

— Да.

— И никого другого ты не видел? Никаких других животных?

— Нет. Я был один. Лес был словно мертвый.

Филипп знал, о чем думала Сатина. О второй паре следов, что они обнаружили в лесу. Отпечатки лап величиной с человеческую ладонь. Кто оставил их? Или что оставило их?

— Что еще ты можешь нам рассказать?

Пес потряс головой.

— Ничего.

Он смотрел Филиппу прямо в глаза, и почему-то Филипп не сомневался, что пес не врет. Он рассказал все, что знал. Оставался только один вопрос: что с ним теперь делать.

— За то, что он натворил, его надо бы заковать в кандалы, — пригрозила Сатина. Она как будто прочитала мысли Филиппа. Потом сердито посмотрела на пса, тот съежился в комок под ее суровым взглядом.

— Но ему здесь не место. Он должен вернуться на гору Куньлунь.

— Нет! — завопил пес, в ужасе прижавшись к стволу. — Только не это! Только не это!

— Значит, будет приятнее познакомиться с Люцифером?

— Пожалейте меня, — умолял пес. — Я сделал все, что вы просили. Я все вам рассказал. Если Нефритовый император узнает, что я вор… Я буду наказан на все последующие жизни! Я никогда вновь не стану человеком. Отпустите меня! Вы же обещали меня отпустить!

— Радуйся, что мы не натравили на тебя Мортимера, — сухо бросила Сатина и повернулась к Филиппу: — Присмотри за ним. А я приведу грагорна, чтобы доставить его на гору Куньлунь.

— Нет! — пес беспокойно заметался на привязи.

Он словно взбесился, с остервенением кусал веревку, так что еще больше ран на его теле начало кровоточить. Филиппу это зрелище казалось очень печальным, но Сатина давилась от смеха.

— Зря стараешься, — заявила она псу, впившемуся в веревку с такой силой, что его десны истекали кровью. — Она из Долины Виселиц, ее невозможно…

В то же мгновенье раздался оглушительный треск и веревка лопнула. Дальше все происходило очень быстро.

Пес, которому пришлось всем телом налечь на веревку, чтобы высвободиться, потерял равновесие.

С полными ужаса глазами он оступился и сорвался с берега прямо в горящую воду, которая с тихим шипением сомкнулась над его головой.

Филипп и Сатина подскочили к озеру, но успели увидеть только широко раскрытые от нестерпимой боли глаза животного. Огненная пучина разом поглотила его. Конец веревки — той, которую нельзя порвать, — скрылся в воде мгновение спустя.

— Расплата все же настигла его, — сказала Сатина, и злорадные нотки в ее голосе заставили Филиппа вздрогнуть. — Говорят, что пути Господни неисповедимы. То же можно сказать и о путях Дьявола.

— Двое дьяволов…

Филипп рассматривал обломок рога. Крутил и вертел его в руках, как будто в нем заключались ответы на все вопросы.

— Двое темптанов. Один соблазняет пса украсть амулет, второй — нападает на него на обратном пути и отнимает украденное. Почему? Почему их было двое? И зачем им понадобился амулет?

— Не знаю, — ответила Сатина. Казалось, она слушает его только краем уха. Сидя за столом, она на чистом листе бумаги тренировалась подделывать подпись отца.

Пережив одну из самых насыщенных в их жизни ночей, друзья снова оказались у себя в комнате. Филипп пытался сосредоточиться на рассказе пса, искал зацепки, которые помогли бы им продвинуться в поисках. Но его мысли то и дело возвращались к происшествию…

(с отцом)

…с грешником. За одну ночь он обрел и снова потерял отца, в его мыслях и чувствах царил полный хаос. Одолевали вопросы. Тысячи вопросов беспорядочно громоздились в голове, не давая покоя. А на этом фоне — на фоне всех мыслей, вопросов и загадок — звучал холодный голос Мортимера, настойчивый и неумолимый.