Свастика в Антарктиде - Константин Дроздов Страница 53

Когда Лотта вышла на кухню, Зигрун сделала глоток вина и нарушила тишину:

— Вот увидите, в следующий раз она будет подавать нам вино совсем в другом виде. Я думаю, что у нас с ней найдется много общего.

Хорст неестественно кашлянул, а Магдалена поджала губы и покосилась на меня. Я продолжал сосредоточенно рассматривать шпагу.

Группенфюрер отставил бокал и подошел к занавеске, прикрывающей вход в небольшой коридор, ведущий в кухню. Убедившись, что за пологом никого нет, он развернулся и заговорил:

— Как видишь, Эрик, мои полномочия постепенно сужаются.

— Им уже никак не обойтись без вас, группенфюрер, — попытался я успокоить его.

Хорст снова сел в кресло и запыхтел трубкой. Зигрун выжидающе посмотрела на него, понимая, что он хочет сказать что-то еще.

— Вюст упомянул, что у Марии Орич возникли проблемы. Она фактически под домашним арестом.

Зигрун вскочила на ноги и закричала:

— Я знала, что этим рано или поздно кончится! Нас никогда не понимали! Они думают, что мы занимаемся математикой — как рассчитаешь, так и будет! А это не математика, это намного сложнее! Говори же, что они хотят сделать с ней!

— Не знаю, но рейхсфюрер подозревает, что некоторые спецоперации, в которых Мария участвовала по его указанию, были провалены по ее вине. Она сейчас отстранена и находится под наблюдением.

Зигрун обхватила себя руками, будто пытаясь согреться, и нервно зашагала от стены к стене.

— Ты же говорила, что часто входила с ней в телепатическую связь и с ней все в порядке, — присоединился к разговору я.

— Последний раз это было в ноябре. Мария тогда пожаловалась на сильную усталость. Ей было трудно общаться со мной, но она сказала, что все будет хорошо, — печально произнесла Зигрун, остановившись. — Они измотали ее своими непосильными требованиями, будто она может выиграть за них войну.

В пещере повисло тягостное молчание. Стало слышно, как Лотта возится с посудой на кухне.

— А ведь твою подругу могут расстрелять, — вдруг нарушила тишину Магдалена, сидящая в стороне.

Глаза бесстрашной Зигрун вдруг наполнились ужасом. Немигающим взглядом она уставилась на Хорста.

— Я отправлюсь в Берлин вместе с Мольке и помогу Марии, — спокойно сказал Хорст, видимо, уже заранее все обдумав.

— Да-да, Герман! Ты сможешь ей помочь. У тебя обширные связи. Гиммлер относится к тебе с уважением. Фюрер знает тебя. — Зигрун опять взволнованно заходила взад-вперед.

— Необходимо подготовить мотивированный рапорт с обоснованием участия в старте «Молоха» двух сильных медиумов. Можно даже указать на возможность сокращения в связи с этим времени подготовки корабля к отправке. Я смогла бы помочь в составлении такого рапорта, — снова вступила в разговор Магдалена.

«Молодец», — подумал я, любуясь своей женщиной, но вслух сказал:

— Гиммлер ей не доверяет. Он предложит другую кандидатуру.

— Рейхсфюреру надо напомнить, что у нас здесь имеется концентрационный лагерь, откуда никто и никогда не выберется на волю. Самый жестокий и бесчеловечный концлагерь, где никогда нет солнца, а вместо воздуха влажная и липкая духота. Концлагерь, где средняя продолжительность жизни два года. Угроза попасть в него любого заставит работать в полную силу и только на благо рейха. Это будет понятно Гиммлеру, — спокойно и рассудительно, словно пересказывая кулинарный рецепт, сказала Магдалена.

В гроте снова наступила тишина. Даже мне стало не по себе. Я повесил шпагу обратно на стену.

— А если уговорить Гиммлера не удастся, то мы можем выкрасть Марию. Разработку плана и его выполнение я готов взять на себя.

— Ну, это только «если»… — Хорст сделал останавливающий жест рукой.

Начало января. В Антарктике разгар лета. Вдоль прибрежной кромки кипит жизнь. Важно разгуливают пингвины. Крикливые снежные буревестники облепили красноватые скалы и в спорах за место не замечают хищных антарктических поморников, издалека высматривающих добычу. Снег стал рыхловатым, а море более спокойным. В эти ясные дни у атлантического побережья Антарктиды можно было наблюдать необычное зрелище — из темных и мрачных вод один за другим выныривали гигантские серебристые диски и взмывали высоко в синее небо. Они то бесшумно разлетались в стороны, то сближались и зависали в холодном антарктическом воздухе, медленно вращаясь вокруг своей оси. Мы, рассевшись на стульях, расставленных на неустойчивом корпусе подводной лодки, наслаждались невероятным представлением, не обращая внимания на цепкий восточный ветер и подставляя бледные лица солнцу. Терпкий и свежий океанский воздух пьянил сильнее, чем вино. Магдалена, улыбаясь, прижималась ко мне. Зигрун подпрыгивала и махала руками, хохоча во все горло. Хорст и Беркель с довольным видом внимательно следили за каждым воздушным пируэтом дисков. Цимлянский и Майорана угощали друг друга коньяком. В один из таких дней я вдруг почувствовал себя безмерно счастливым — я видел солнце, вдыхал пряный воздух, а рядом сидела Магдалена, и мне нечего было больше желать.

— Магдалена, — позвал я, крепче прижимая любимую. Она повернула лицо ко мне. Большие глаза блестели изумрудными кристаллами, щеки пылали румянцем.

— Что, Эрик? — мило улыбнулась она. У меня защемило сердце от сознания того, как эта девушка мне дорога.

— Я должен тебе сказать… ты знаешь. — Слова вдруг стали застревать у меня в горле.

Магдалена стянула перчатку и коснулась теплой рукой моей щеки. Глаза ее стали внимательными.

— Я люблю тебя, Магдалена, — выдохнул я. Минуту она смотрела на меня немигающим взглядом. Казалось, что сердце вот-вот выскочит у меня из груди.

— Я тоже тебя люблю, Эрик, — прошептала Магдалена. Ее взгляд вдруг стал каким-то беззащитным, глаза увлажнились, и она уткнулась лицом в мою парку. Гигантский диск, поблескивая серебристыми боками, завис над волнами в паре сотен метров от нас.

К концу недели стало ясно, что все три летающих диска, несмотря на некоторые мелкие неполадки, могут успешно функционировать. Предстоял следующий этап испытаний — полет в Германию. Выбор пал на «Ханебу-3». Его спешно оснастили авиационными пушками, загрузили герметичные контейнеры с ураном, и в середине января 1944 года он отправился в путь с экипажем из трех пилотов во главе с майором Люфтваффе Густавом Мольке. С ними следовал и один пассажир — группенфюрер СС Герман Хорст. Вальтер Вюст пытался отговорить Хорста от полета, не столько беспокоясь о безопасности группенфюрера, сколько сомневаясь в целесообразности попытки помочь Марии, однако Хорст был непреклонен.

Через два часа после старта «Ханебу-3», когда подводная лодка с Вальтером Вюстом на борту только входила в подводный туннель, ведущий в открытый океан, пришла радиограмма о благополучной посадке диска на базе под Мюнхеном.