Нарушители - Анжела Ченина Страница 53

«Он не поймет, пока сам не увидит, — утешал себя Пятый. — Я виноват, дурак… дурак и трус… нет, подыхать никому неохота, но… надо было объяснить и показать. Чего бы мне это не стоило, я это сделаю. Жаль, отсюда нельзя… Что ж, потерпим до вечера».

Наконец Лин посадил катер. Сохраняя молчание, они вышли из машины, и Нарелин увидел, что они стоят рядом с полуразрушенным, очень старым каменным домом. Оконные рамы были пусты, крыша еле держалась, кажется — подуй ветер посильнее, и ее сорвет, останутся только стены из отшлифованных морским ветром обтесанных блоков. Дом был относительно невелик, по крайней мере, на первый взгляд — комнат десять, на больше.

— Окна на море, окна в степь, правый берег, левый берег, земля и небо… — пробормотал Лин, переступая через порог. — Мы тут пятнадцать лет прожили…

— Тогда тут было примерно так же, — прибавил Пятый. — А теперь стекла выбил ветер.

Нарелин тоже вошел вслед за ними в дом, оглянулся. На стене, прямо напротив двери, он заметил строчки, словно выжженные в камне очень тонким лучом.

Прозрачен мой осенний лес,

Мечта мальчишек и богов,

Прожив до срока, понял, что

Одну я ведаю любовь

Идти с тобой, за шагом шаг.

И за деревьями, вдали,

Увидеть дом,

И ветра плач

Услышать вновь

В своих ушах…

И шорох листьев у земли.

Мы не дожили до весны,

Но огорчаться нет причин.

Мой пес,

Мы знаем сто дорог

Из безвозвратной тишины…

И ты навеки — не один.

Под надписью стоял маленький столик на изящных кованых ножках, его мраморная столешница был покрыта тонким слоем серой пыли. Пятый рукавом стер ее, вынул из кармана что-то слабо звякнувшее, и положил на столешницу. Парфорс. Строгий ошейник. Металлический, никелированный…

— Откуда это? — спросил Нарелин. — И стихи…

— Рдес и Реас, — ответил Пятый. — Наши учителя. Бывшие, — подумав, добавил он.

— Они Сихес, уже давно, — уточнил Лин. — Ушли в Сеть полторы сотни лет назад.

— Если встретишь в Сети охотника с собакой, то это они, — кивнул Пятый. — И кто-то из них очень не любит носить ошейник.

— Они по очереди собака, — покивал Лин. — А ошейник не любит всё-таки Реас…

— Не будем спорить, — примирительно сказал Пятый. — Я думаю, что Рдес.

— В общем, они его теряют, — подытожил Лин. — И мы всякий раз привозим новый. С Земли. Настоящий. Всё должно быть настоящим, иначе хорошая игра лишается всякого смысла. Они… понимаешь, они очень любили собак… И тут жили до того, как не умер последний их пес… ждали… И теперь…

— Пошли дальше, ребята. Время, — поторопил Пятый.

По каменной, сильно истертой лестнице они поднялись наверх. Комнаты выглядели совершенно заброшенными, но всё же получше, чем внизу. Лин и Пятый уверенно направились в сторону ванной, Нарелин последовал за ними.

В ванной комнате явно чего-то не хватало. А именно — самой ванной.

— Ну вот, — огорченно сказал Лин. — Так… я сейчас.

Он скрылся в стене из красного кирпича. Пятый набрал в невесть откуда взявшееся помятое ведро воды из раковины, одиноко висящей на кронштейне... и, к удивлению Нарелина, окатил этой водой ту самую стену, где скрылся Рыжий. Потом присел на корточки у противоположной стены и стал чего-то ждать. Через несколько минут в дверях показался Лин, который толкал перед собой здоровенную чугунную ванну, объемистую, вместительную. В дверь она, однако, прошла легко, и так же легко умостилась на полу, крепко встав на массивные звериные лапы.

— Отлично, — одобрил Пятый. — Теперь ждем. Нарелин, не удивляйся, на этой планете нормальных нет…

Нарелин деловито покивал. Он уже и сам это понял.

А вот того, что случилось дальше — не ждал совершенно. Стены ванной комнаты словно раздвинулись, потолок ушел ввысь, и все они очутились в коридоре из красного кирпича. Нарелин опустил глаза и увидел, что стоят они вовсе не на полу, а на воде, самой что ни на есть обычной воде… в которой, ко всему прочему, еще и плавает что-то живое!..

— Молчи, ради всего святого молчи, — услышал он шепот Пятого. — Чудо, что нас сюда вообще допустили…

— Отвратительно!.. Столько ждать!.. Ну вот сколько можно ждать!.. Нет, ты поворачивай, поворачивай!.. ну куда ты, а?.. Сюда поворачивай!.. — голос был еле различим. Откуда-то из дальней части коридора раздавался плеск и шум бегущей воды.

— Щас нам врежут, — задумчиво сказал Пятый. — Знать бы только, за что...

Лин осторожно сел на поверхность, запустил под воду руку. Лицо его приобрело мечтательное выражение, он замер, выжидая, и вдруг попытался что-то схватить — там, под водой — но ничего не вышло. Вода заволновалась, крупная серая тень метнулась Нарелину под ноги — и все затихло.

— Ничего, в следующий раз точно словлю, — пообещал Лин. — Проворные, заразы.

— А что это? — спросил Нарелин. — Или кто?

— Понятия не имею, — признался Лин. — Самому интересно…

— Да… — протянул Пятый. — Мы, знаешь ли, годны только для утилитарных целей… Нас в гости не зовут… мы, понимаешь ли, нужны становимся только тогда, когда…

Он не договорил. Из-за поворота коридора выплыла ржавая ванна, точная копия той, что сейчас притащил Лин. Она сидела в воде слишком глубоко и двигалась плохо, с трудом.

В ванне помещались двое, одетые в какие-то пестрые тряпки. Один из них был большой, толстый и лысый. Другой — маленький, тощий и кудрявый. Из душа, под которым сидел толстый, текла вода, залившая ванну уже больше, чем наполовину — наверное, слив забился. Толстый держал под мышкой дырявый зеленый зонт.

— Привезли?! — тощий приподнялся над краем ванны. — Я мокрый весь!..

Толстый безразлично смотрел прямо перед собой.

— Да, уже на месте стоит, — кивнул Лин, поднимаясь с колен.

— Хоть какой-то толк, — проворчал тощий.

У него из уха показалась маленькая голова, точная копия его же нормальной головы и добавила:

— Думаешь, они просто так?! Они спрашивать пришли!.. И чего им стоит оставить нас в покое?..

— Один вопрос — какая раса была первой? — спросил Пятый.

— А что было первое? — спросил Футари. — Ты умный, ты и спроси у девочки, что было первое — яйцо или курица.

Вторая его голова высунулась из подмышки и добавила:

— Разговаривать с тобой… бе-е-е-е-е… рыжий мне нравится больше! Он хотя бы причесан!..

Сморщилась и показала язык.

Толстый, до сих пор молчавший, флегматично заметил:

— Что ты хочешь, он одного от двух не отличает.