Время Смилодона - Феликс Разумовский Страница 53

Наконец, устав от мыслей на глобальную тематику, он все же снизошел до прозы жизни — принялся придумывать и так и этак, как бы убить получше время. Ничего лучшего, как поход в кино, в голову ему не пришло, и вместе с неотъехавшими в лагеря пионерами и школьниками он отправился смотреть мультфильм. Японский, полнометражный, про кота в сапогах. Закручено было здорово, нарисовано еще лучше. Краски завораживали, персонажи умиляли, анимация восхищала, сюжет брал за живое, любовь творила чудеса. Зрители, впав в экстаз, не шевелились, восторженно открыв рты, Буров, от коллектива не отрываясь, также смотрел на экран, по-детски улыбался и где-то сожалел в душе, что главный персонаж банальный кот. Эх, был бы он красным смилодоном, да еще в семимильных сапогах! Таких бы дел наворотил, такого бы шухера навел. Сам бы выбился в князья и поимел принцессу… Да, впрочем, ладно, и так все неплохо — враг не прошел, людоед на ладан дышит, а девочке скоро быть в беде. Близится мир, дружба, балалайка…

Только увидеть хэппи-энд Бурову не удалось — время, которого, казалось, было невпроворот, не дало. Так что пришлось стоически стиснуть зубы и бочком, бочком, не отрывая глаз от экрана, выбираться на улицу, в шумное столпотворение Невского. Да, на главной магистрали города народу хватало, и это невзирая на жару, дневное время и доблестные происки чекистов. В зеркале витрин отражались джинсы, пиджаки, галстуки, рубашки, юбки, блузки, белые техасы, стройные, элегантно окаблученные ноги. В воздухе не было ни ветерка, только шум, гам, говор, рык моторов, запахи асфальта, траченого бензина и женского, будоражащего воображение, пота. И никому в этом кишащем скопище дела не было до Васи Бурова, ну, может, кроме истомленных, не обласканных мужским вниманием гражданок. Так что купил он газету «Правда», без приключений сел в троллейбус и благополучно докатил до славного Васильевского острова. С достоинством сошел, глянул на часы и сразу же взял ноги в руки — дожидаться следующего понедельника в компании с Леной ему как-то не хотелось. В четырнадцать ноль-ноль, как учили, он уже был на месте — рядом с каменным, дальним от моста чудищем из Фив. С хрустом разорвал газету, в два захода скатал и, взяв по «полуправде» в каждую руку, с надеждой поводил глазами по сторонам. И тут же удивленно хмыкнул — знакомого увидел. Бывшего доктора каких-то там наук, «негра», дворника и пещерного зубра Рубена Ашотовича Арутюняна. А тот, хлопнув дверцей «жигулей», с опаской подошел, оценивающе прищурился и также в изумлении воззрился на Бурова:

— Вы?

В голосе его слышалась явная тревога — ну вот, только шпионов-самозванцев здесь не хватало.

— Я, я. — Буров кивнул, с достоинством поклонился и, дабы развеять все сомнения, повертел «полуправдами». — В пятницу, извините, не получилось, КГБ сел на хвост. Пришлось прищемить ему его собственный. Ну-с, какие будут инструкции?

Только сейчас он понял, что лицо у Рубена Ашотовича напоминает маску — резко асимметричную, гипсовую, искаженную страшной судорогой. А вот глаза были хорошие, живые, с твердым, весьма циничным взглядом. Такой бывает у умудренных, много чего видевших людей.

— КГБ? — сразу же насторожился Арутюнян, нехорошо ощерился и брезгливо выпятил губу. — Теперь я понимаю, что это за «Волга» тащится за нами. А что касается инструкций… Видите ли, у меня есть не то чтобы друг, так, хороший знакомый, Анатолий Семенович Саранцев. Вместе в психушке сидели. Так вот, сегодня утром он позвонил мне, сказал, что болен, и попросил встретить человека с газетами в руках, то есть вас. Еще просил передать, чтобы вы сегодня ровно в пятнадцать десять были на Загородном. Там, не доезжая Пяти углов, если двигаться к Московскому, стоит закрытый на капремонт дом. Вам нужно попасть в квартиру 48, пройти по коридору и найти шестую дверь по левой стороне. Просто зайти внутрь. Э, вы слушаете меня?

— Конечно, внимательнейшим образом. — Буров на миг отвел глаза от черной припаркованной в сторонке «Волги» — из салона ее вовсю пускали солнечных зайчиков, не иначе при помощи бинокля.

— Да-да, та самая, — понял его взгляд Арутюнян. — Не иначе гэбэшникам опять что-то надо. А впрочем, ладно, черт с ними. В общем, Анатолий Семеновича просил вас зайти в эту самую дверь по левой стороне и сказал, что сделать это надо не позже пятнадцати двадцати. Иначе будет поздно. Очень просил, два раза повторил. Мне, грешным делом, показалось, что бредил. — Рубен Ашотович вздохнул, заглянул Бурову в глаза: — Ну что, вы поедете?

Казалось, что еще немного, и длинноносое лицо его съедет на сторону — так сильно, до потери человеческого облика исказила его судорога.

— Естественно, — ответил Буров, глянул на часы. — Да, время. Спасибо вам, Рубен Ашотович, от всей души. И держитесь от этой «Волги» подальше. Думаю, это не КГБ.

— Не КГБ? — Арутюнян прищурился на вражескую «Волгу», оценивающе хмыкнул. — Так, ладно. А давайте-ка я вас подвезу на Загородный, все одно мы собирались на дачу. Вместе и посмотрим, что это за «Волги» тут ездят за нами. Садитесь, прошу.

В «жигуленке» нависала над рулем дама, мощная, ядреная, с необъятным бюстом, Бурову она напомнила девицу-богатырку из народного эпоса.

— Здравствуйте, — сказал он, — отличный сегодня денек.

— Да уж, — ответила дама басом, — скорее бы он кончился, эта чертова «Волга» действует мне на нервы. Ох взорвусь, ох пойду на таран…

Ну да, ее бюстом можно было без труда заклинить башню среднего гвардейского танка.

— Полинушка, не надо, — строго вмешался в разговор Рубен Ашотович, — давай поехали, так, чтобы через Загородный.

— Минуточку, мильпардон, — с ходу взял тайм-аут Буров, — а нет ли у вас в хозяйстве чего-нибудь остренького?

Остренькое нашлось под креслом у водителя, мощная, заточенная до бритвенной остроты отвертка. Сразу видно, не винты крутить — дырки делать.

— Ну! — восхитился Буров. — Класс! Заводите двигатель, я мигом.

Лихо подмигнул, элегантно вылез и направился к «Волге». Близко, впрочем, подходить не стал — шагов за десять остановился, резко взмахнул рукой и, удовлетворенно крякнув, с достоинством пошел прочь. А за спиной его словно придавили хвост какой-то матерой гадине — послышалось истошное, пронзительное шипение.

Затем выстрелили двери, затопали каблуки, и у Бурова в тылу оказались двое крепких, разбитных, правда, одетых уж больно траурно, как-то похоронно, во все черное. Впрочем, с интуицией у них было все в порядке — один сразу же залег с раздробленным лицом, другой надолго, если не навсегда, потерял способность к размножению. А Буров, не останавливаясь на достигнутом, травмировал ему еще и печень, степенно уселся в «жигули» и крайне интеллигентно изрек:

— Ну вот, и не надо идти на таран…

В ответ зверем заревел мотор, шаркнула по асфальту резина, яростно затрещал глушитель. Тронулись лихо, с проворотом колес — давить на педаль Полина умела. С минуту ехали в молчании, затем Арутюнян вздохнул:

— А я-то вас, Василий, держал за шутника. М-да. Кстати, познакомьтесь, это Полина, моя жена. Полина, это Василий, израильский шпион и диверсант. Мы, похоже, вляпались в какое-то очередное дерьмо.