Операция Хаос - Ёжи Старлайт Страница 54

Лабберт Кёнинг взмахнул рукой. Колесо завертелось. Из трубки выстрелил яркий свет. На лбу Бартолда появилось сразу три камня.

— Вот так урожай! — восторженно произнес император, забирая камни, — Кажется циркон — это эгоизм, хризолит — трусость, а чароит — подозрительность. Какой, однако вы необычный человек, министр! Как вам удалось заиметь сразу три доминирующие черты характера?

Астор и Каспар стояли с двух сторон стола и смотрели на Бартолда Нойманна. Услышав слова императора, они одновременно подняли головы и взглянули друг на друга. Каспар шепотом произнес:

— Откуда он знает, какие камни соответствуют этим чертам характера? Про рубин он не знал.

— Катрин говорила, что у Бартолда Нойманна доминирующая черта — честолюбие. Значит должен быть аметист, — так же тихо произнес Астор, — выходит, что нас.

— Обманули!

Они разом повернулись к императору. Тот с улыбкой смотрел на друзей. При виде их лиц его взгляд изменился:

— Гоззо! — произнес мужчина и огромный пес встал. — Взять их!

Мраморный дог спрыгнул с подиума и, в два прыжка преодолев расстояние, отделяющее его от стола, бросился на ближайшего человека, которым оказался Каспар. Кёлер в последнюю секунду успел схватить стул и закрыться им от озлобленного пса. Астор озирался в поисках того, чем можно огреть собаку. Взгляд юноши скользнул по комнате и остановился на императоре, который, сжимая в одной руке камни, второй открывал дверь.

— Стойте! — крикнул Астор, пытаясь остановить беглеца.

Император остановился на пороге и с ненавистью в голосе произнес:

— Я не знаю, как тебе удалось выбраться из тюрьмы, но больше я подобной ошибки не совершу. Прощайся с жизнью, щенок!

На лице Лабберта Кёнинга была презрительная ухмылка. Вдруг черты его лица потеряли четкость, расплылись, и спустя секунду на Астора смотрел уже не император, а Бартолд Нойманн.

— Удивлен, мальчишка? — торжествующе воскликнул мужчина и засмеялся.

Астор обернулся, пытаясь понять, что происходит. На столе лежал император.

— Ты надеялся помешать мне? — презрительно произнес Нойманн, засовывая камни в карман. — Как глупо. На что ты рассчитывал? Наверное, хотел рассказать императору, что один честолюбивый маг хочет захватить власть? Думаешь, он, — Бартолд кивнул на стол,

— стал бы слушать тебя? Он всегда думал лишь о собственном благополучии! Ему было плевать на Зэодор и живущих здесь людей. Императора, которого ты хотел защитить, всегда интересовали лишь деньги и власть. Какой парадокс! — Нойманн засмеялся. — Он уничтожил всех колдунов до единого, потому что боялся их. Но последний оставшийся в живых маг все-таки смог отомстить ему. Я лишил его отвратительных черт характера, чтобы наделить потом тем, чего у этого болвана никогда не было: смелостью, самоотверженностью и щедростью. Скажи, племянничек, ты бы отказался от такого подарка?

Глаза Бартолда Нойманна сверкали, голос гремел. Заметив, что Астор отвлекся и смотрит на Каспара, он искривил губы в улыбке и спокойно, без пафоса произнес:

— Через несколько минут Гоззо покончит с твоим другом. И тогда он возьмется за тебя. Пес в моей власти и сделает то, что я прикажу. Сначала я хотел оправить тебя в тюрьму, чтобы ты сгнил там, забытый всеми, но передумал. Тебя загрызет любимый пес императора.

Вцепившись в ножку, Гоззо дергал ее, рыча и брызгая слюной. Он почти вырвал стул из рук Каспара, когда Астор огрел его по спине трубкой, вырванной из прибора. Пес разжал зубы и повернулся к Астору. За спиной раздался смех:

— Это тебе не поможет!

Раздался бой настенных часов. Бартолд оборвал смех и деловито произнес:

— Мне пора. Я опаздываю на собственную свадьбу. Сегодня ночью малышка Катрин станет моей. Но прежде чем навсегда привязать ее к себе магией, я расскажу, как тебя, Астор, загрыз дог императора. Не поскуплюсь на подробности. Распишу в красках, что произошло в лаборатории. Пусть она поплачет, прежде чем навсегда забыть о тебе. Гоззо! — собака насторожилась, навострив уши. — Взять...

Бартолд не успел договорить фразу до конца. Мужчина вздрогнул, его глаза закатились, и он рухнул на пол. Гоззо сразу же потерял интерес к Каспару, жалобно заскулил, бросился к лежавшему на столе императору, и стал лизать тому лицо и руки. Переглянувшись, друзья ошеломленно смотрели на открытую дверь, где стояла Катрин, держа в руке горлышко от разбитой бутылки. Она улыбнулась Астору одними губами, попыталась глубоко вздохнуть

и покачнулась. Астор бросился вперед и успел подхватить девушку прежде, чем она упала на пол.

— Я не могу так больше, Каспар! Это невыносимо!

— Чем именно ты недоволен? — невнятно произнес собеседник, жуя кусок вкуснейшего пирога, который за секунду до этого засунул себе в рот.

— Император желает видеть меня почти каждый день! — в сердцах ответил Астор, оттолкнув от себя чашечку с кофе.

— Ты теперь его любимчик. Спас ему жизнь, — ответил Каспар, проглотив кусок и с удовольствием запив его чаем.

— Ты тоже спас ему жизнь.

— Вот уж нет! Мы с тобой решили придерживаться одной версии: ты оглушил Бартолда Нойманна, когда тот хотел сбежать. Значит, это ты спас императора!

Астор встал с кресла. В просторной светлой столовой особняка Нойманнов кроме них с Каспаром никого не было.

— Это Катрин его спасла! Появилась в нужный момент и огрела Бартолда бутылкой по голове!

Кёлер воскликнул:

— До сих не могу забыть эту сцену! Знаешь, она ведь и меня спасла, — юноша улыбнулся, — если бы не Кэт, этот жуткий пес от меня бы и косточек не оставил! Ты не спрашивал, как Катрин там очутилась?

— Конечно я поинтересовался. Дядя опоздал на свадьбу, и маги решили, что у нас получилось спасти императора и поэтому пора уносить ноги, — Астор усмехнулся, представив, как невеста исчезает прямо во время свадьбы, выйдя на минуту из комнаты, чтобы поправить прическу. — Они ждали нашего возвращения, но Катрин почувствовала, что мне угрожает опасность и упросила Алена помочь ей добраться до министерства. Там она стала свидетельницей пафосной речь моего дяди, а когда он решил натравить на меня пса, вмешалась, огрев Нойманна бутылкой по голове. К счастью, Ален успел забрать ее за мгновение до того, как одурманенные магией гвардейцы, пришли в себя.

— Я помню, как они метались по лаборатории, топая своими сапожищами, — перебил его Каспар, с улыбкой наливая себе очередную чашку чая. Разбили прибор, свалили арку... Вряд ли теперь все это можно восстановить.

— Надеюсь, никто и не будет восстанавливать лабораторию, — Астор со вздохом опустился в кресло. — Жаль, что нам с тобой не удалось исчезнуть из лаборатории вместе с Аленом и Катрин.

— Но кто-то ведь должен был объяснить императору, что с ним произошло. Как оказалось, он помнил далеко не все, — возразил Каспар, с интересом поглядывая на кусок пирога Астора, к которому тот так и не притронулся.