Зов Уршада - Виталий Сертаков Страница 54

— Оно так и будет? — Часть силы притянули к себе волосы нашей ведьмочки. Вздыбленными космами она походила теперь на испуганного ежа. — Марта, там уже половина стоянки заросла деревьями! Там машины в кучу свалились!

— Везде гаснет свет, — добавил новостей перевертыш; он храбро вылез на расколовшееся крыльцо и смотрел в другую сторону, — домина, гаснет свет уже в четвертом доме… Ты уверена, что лес удастся остановить?

— Я не знаю! — перекрикивая вопли машин, ответила я. В этот момент трава и лишайники прорвались в парадную.

Оказалось, что достаточно оторвать руки от стальной дверцы в стене. Меня трясло, словно я подхватила лихорадку гоа-чи. Во мне скопилось столько лишней энергии, что руки стали искрить не хуже, чем у Рахмани. Лампы ярко вспыхнули и погасли окончательно. Стальные короба, развозившие жильцов по этажам, застряли. Глаза наблюдения потухли. Однако, поднеся вновь руку к рас-пре-де-ли-тель-но-му щит-ку, я с удивлением и восторгом обнаружила, что в городе энергии не стало меньше. Вероятно, я оторвала у местного божества малую часть его силы, но эта рана зарастала очень быстро.

— Настоящая тайга, обалдеть… — повторяла рыжая Юля, пока я оттаскивала ее от двери.

Мы поднимались пешком, здесь на каждом этаже имелось окно и общий балкон, и с каждым следующим пролетом я гордилась собой все больше. Мы поднимались не над скучным серым двором, нас догоняла тайга, очень похожая на саянскую, но в чем-то иная. Распихивая лиственницы и можжевельник, в рост шли коренастые дубы, набирали силу клены, липы и многие другие деревья, имен которых я не помнила. Кажется, кроме меня, лесу радовались ошалевшие птицы и дети. Дети носились где-то внизу, перекликались и хохотали над застрявшими в развилках ветвей машинами.

Навстречу пробежали человек восемь, все кричали в те-ле-фо-ны, но наш герой пока нам не встретился. Как истинный герой, он не торопился.

Мы преодолели седьмой этаж, когда тайга вырвалась на просторы двух широких улиц, забитых машинами. Впереди наступала трава, она с шелестом пробивала пористый асфальт, сразу вытягиваясь в рост человека. Повозки тормозили с визгом, некоторые пробирались вперед, но немедленно застревали в оврагах и буераках. Сверху было хорошо заметно, как корни рвали и выталкивали подземную железную паутину. Оказалось, что под северную твердыню металла запихали не меньше, чем развесили по столбам!

Следом за пахучими травами уверенно наступали полчища люпина, борщевика и крапивы. За ними плотным частоколом пер жасмин, сирень, черемуха, бузина и прочая «легковооруженная пехота». Гебойда вздрагивала, позвякивали стекла, снаружи становилось гораздо жарче, чем внутри.

— Ты можешь остановить заклинание? — вполголоса осведомился Кой-Кой.

— Оно теряет силу, — успокоила Кеа. — Еще два кувшина песка, не более того. Но тебя можно поздравить, домина. Пожалуй, у них уйдет несколько недель, чтобы вырубить эти северные джунгли.

Навстречу нам бежали люди, но после произошедшего сотворить формулу невидимости для меня не составляло труда. Они галопом спускались вниз, многие в ночных пижамах и без обуви. Вверх, кроме нас, никто не стремился.

— Света нет, камеры сдохли, — объявила Юля на девятом этаже.

— Он дома, — нюхач пошевелила влажным носом, — Женщина-гроза, там его жена и ребенок.

Он сам нам открыл. По вальяжной повадке этого рыхлого высокого мужчины я мгновенно определила в нем крупного вельможу. Он относился к тому типу людей, которые уже никому не боятся отпирать дверь.

Я обрадовалась. Глупой Марте в тот миг показалось, что голова гидры совсем неподалеку. Мужчина по фамилии Сергеев выслушал меня с такой доброжелательной, честнейшей миной, словно к нему ежедневно с утра вваливалась вооруженная компания в придачу с перевертышем и нюхачом. От него приятно пахло ароматическим маслом, чистым бельем и шоколадом.

— Я вам верю. Это ваша сестра. Хотите найти справедливость. Хотите наказать. Я с вами согласен.

Когда Кой-Кой перевел мне слова чиновника, первым делом я подумала, что кто-то из нас безумен. Этот уверенный сытый вельможа вел себя так, словно мы робко топтались в приемной его кабинета. Он вел себя в точности, как визирь султана.

Конечно, у местных чародеев имелись Камни пути и другие хитроумные приспособления, но я крепко сомневалась, что полковник Харин успел связаться с нашим новым приятелем. Скорее всего, Сергееву про нас сообщил кто-то другой. У гидры оказалось много голов, гораздо больше, чем я предполагала.

— Кто еще в доме?

— Никого, я один. Присаживайтесь…

— Домина, он врет. В дальнем помещении женщина и девочка. Девочка спит. Женщина боится, она разговаривает с кем-то через те-ле-фон и смотрит вниз из окна.

— Сергеев, ты наврал мне. Кой-Кой, переведи ему. Еще одна ложь, и я сломаю руку его жене.

Сергеев достойно выдержал удар. Мне предстояло привыкнуть к манере поведения этих людей, раньше я таких не встречала. Не зря полковник на затонувшей бригантине говорил, что о «федералов» я сломаю зубы. Зубы я пока не сломала, но столкнулась с чем-то совершенно новым. Мне доводилось иметь дело с тайными службами нескольких государств, особенно широко дело было поставлено в Поднебесной. Однако тайные соглядатаи отличались от явных только ценой…

Так я думала раньше.

— Сергеев, у тебя в доме есть оружие?

Он замешкался на одну песчинку.

— Есть. В кабинете.

— Женщина-гроза, он сказал правду.

— Хорошо. Кой-Кой, переведи ему. Пусть скажет, где лежит пистолет и патроны, мы заберем сами. Теперь пусть сядет вот сюда, на пол, в угол, и не встает, пока я не разрешу. Если он попытается встать, я перережу ему сухожилия на ногах.

— Он говорит, что ни в коем случае не планирует нападать. Он говорит, что его жена ничего не знает о его службе, он просит не трогать его семью…

— Спроси его, он ждал нас?

— Да… Домина, он говорит, что его предупредили, как только полковник Харин начал говорить…

— Спроси, он знает, зачем я пришла?

— Да. Вы желаете получить доказательства, что его ведомство собирает деньги с домов терпимости. Таких доказательств вы не найдете, потому что это неправда. Полковник Харин — больной, обиженный человек. Все, что про… Домина, я не очень понимаю его речь, дословно так: «все, что просочилось в эфир, завтра будет забыто. Зрители привыкли, никакого взрыва не последует». Еще Сергеев говорит, что фокус с разбивкой парка ему понравился.

Сергеев смотрел на меня почти сочувственно. Внезапно я поняла, отчего он меня так раздражает. Во внешности этого сытого наглеца я не могла найти ничего запоминающегося. Это нюхач запоминает каждого из нас, раз и навсегда, а Марта Ивачич, несмотря на отменные глаза, прошла бы мимо Сергеева, не заметив.

Зато чувствовалось, что он замечает и запоминает каждого. Я наконец поймала и смогла сформулировать мысль, доселе ускользавшую из моих усталых мозгов. Этот Сергеев, генерал или диадарх, кто он там был, не умел даже яростно ненавидеть. Он ненавидел всех нас ровно, отстраненно, как ученый лекарь ненавидит чуму.