Варяжский меч - Андрей Максимушкин Страница 54

После этих мыслей лицо у князя просветлело. Не все так плохо. Хоть почти половину дружины потерял, но и саксам хорошую взбучку устроил. И до саксонского щенка дотянулись. Марена даст, герцог и не выживет, от раны загнется.

Еще постояв на вершине, Славомир молча спустился с седла и, взяв коня за упряжь, пошел вниз, к своим бойцам. Сейчас их нельзя долго без князя оставлять. В сердцах грусть поселилась, а рядом может и неуверенность гнездо свить. Вернувшись к дружине, Славомир еще раз окинул взглядом своих бойцов. Да, сотни четыре осталось, не больше. Буйным и разгульным был пир Радегаста. Много храбрецов головы сложили. Спят мертвым сном. Только не от хмельного меда или вина этот сон. Сейчас они уже в тереме Радегаста пируют.

Широкий наезженный шлях стелется вдоль берега реки. Иногда дорога убегает в сторону, прячется за поросшей лесом грядой прируслового вала, иногда выныривает и идет прямо по берегу в десятке шагов от воды. А бывает, далеко обходит прибрежную топь в устье мелкой заболоченной речушки или заросшую тиной старицу. С реки тянет прохладой. В воздухе висит непередаваемый аромат проточной воды, ракушек и водорослей. Одним словом — пахнет рекой. Это не передать словами, это надо самому чувствовать. Изредка к этому аромату примешивается густой смолистый запах соснового бора. Это если дорога идёт вдоль хвойного леса.

Велибор потянул носом воздух: после ночного дождя лес пахнет по-особенному. Запах чистой хвои, листвы, прели, его ни с чем не сравнить. Затем, зашвырнув в придорожные кусты огрызок яблока, волхв поправил сбившуюся набок шапку. Вкусно. Выезжая сегодня поутру из Лухова, он прихватил с собой целую плетенку спелых, крупных ярко-желтых яблок. Их хорошо в дороге грызть. Все равно делать нечего. Сиди себе в седле, покачивайся, лошадь сама идет. Ее только на перекрестках в нужную сторону направлять приходится.

Дорога спокойная, хоть и по левому саксонскому берегу Лабы идет. Война укатилась на запад, укатилась с быстроконными дружинами ободритов. Саксам уже не до набегов, свое бы спасти. Нет, Велибор правильно сделал, выбрав левый берег. Так быстрее, большак наезженный, иногда, даже сейчас, встречные попадаются, и реку не нужно дважды пересекать.

Жаль, вдоль дороги сел и городов нет. Скучно в пути. Местных полабян за последнее столетие почти и не осталось. Кто после набегов мертвобожников-саксов выжил, по дремучим лесам, за болотами прячутся или на восход переселились. От такой жизни поневоле в бега пустишься, если не знаешь — жив ли к завтрашнему дню останешься. С такими соседями, как христиане, и врагов не надо.

Впереди, в низине за береговым лесом, что-то чернеет. Подъехав поближе, Велибор разглядел и круживших над этим местом птиц. Точно, коршуны, а те, что поменьше — на ворон похожи. Волхв придержал лошадь и приложил ладонь ко лбу, закрывая глаза от слепящих солнечных лучей. Похоже, здесь недавно село стояло или городок. Это пепелище чернеет. Интересно, кто здесь жил: саксы или русы? Хотя нет, полабянских селений на шляхе давно уже нет. Соседи постарались. Скорее, здесь алеманы жили, пока их кто-то в навь к Распятому не вернул.

Опасности в округе не чувствуется. Из леса доносится привычный птичий гомон, и следов на утрамбованном песке большака лишних не видно. Два обоза здесь сегодня прошли, и все. Велибор хлопнул Сивку-Бурку по крупу, и та, недовольно фыркнув, потрусила дальше.

Впереди волхва ожидало малоприятное зрелище. А с другой стороны: что еще он ожидал на войне увидеть?! Так все и должно быть, так все заранее рассчитывалось. Сам Велибор к этим делам руки приложил, поспособствовал объединению князей полабских народов. Так и нечего обижаться, что пахнет не так. Запах смерти всегда одинаков. Другое дело, как всегда не тем достается.

Порыв ветра донес приглушенный расстоянием запах пепелища. Словно костром запахло. Приблизившись к руинам, Велибор убедился в правильности своей догадки. Действительно, раньше здесь было большое саксонское село. На реке даже причалы, мостки сохранились, на песке несколько перевернутых челнов лежит. От самого селения остались только груды обгорелых бревен и провалившиеся внутрь дерновые крыши простонародных полуземлянок. Ограда местами уцелела, ворота выбиты, одна половинка до сих пор висит на столбе, жалобно скрипит и колышется при каждом дуновении ветра.

В воздухе плывет вороний грай, громкие птичьи крики. Вон сколько воронья собралось. И коршуны на пир слетелись. Прямо за воротами, у сохранившейся стены дома, лежит коровья туша. Рядом два мужика валяются. По виду и одежде явные саксы. Один с раскроенным черепом, в руках какой-то сверток держит.

У ограды еще несколько мертвяков. Прямо через частокол перевесилось тело молодой девушки. Судя по покрою сарафана и простенькому медному браслету на руке, незамужняя была. Густые длинные рыжие волосы свисают почти до самой земли. В спине между лопаток торчит стрела. Рядом несколько мужиков растянулись. Тела жутко порублены. Рядом с одним мертвяком, тем, что ближе к воротам, широкая секира лежит. Значит, оборонялся, вот его и посекли так.

На груди сакса сидит коршун и спокойно клюет в глубокой рубленой ране поперек туловища. При виде волхва птица только косит на человека глазом, щелкает клювом и продолжает трапезу. Дескать, делить нам нечего — еды хватит всем. Велибор от такой наглости только покачал головой и восхищенно присвистнул. Смелая птица, даром что падальщик, а может, голодная сильно. Вон как жадно куски глотает.

Задерживаться на пепелище Велибор не стал. Ничего здесь интересного нет. Разве что поразила жестокость нападавших. Зачем было холопов, чернолюдов убивать? За ту девицу на заборе можно бы минимум серебряную гривну выручить, и за остальных норманны или итальянцы неплохую цену дадут. Скорее, село жгли не ободриты, а полабяне. У них на саксов большой зуб имеется. Натерпелись от христиан, теперь долги сторицей воздают.

Еще волхв подумал: село-то недавно сожгли, только вчера. Трупы не разложились, почти не протухли. Запашок слабенький. Пожары ночной дождик залил. Потому и дыма нет. Угли холодные. Знак хороший — в округе чисто. Саксов можно не опасаться. Все выжившие по лесам и оврагам спрятались. Если кто и выползет, так при виде руса драпанет и в штаны от страха наложит. Не посмотрит, что Велибор один едет.

Удовлетворенно хмыкнув, Велибор погнал лошадку дальше, вниз по реке. Повезло ему, нечего сказать. Нарвись на живое саксонское село — как бы мертвобожники на волхва посмотрели бы? Вот то-то. А если бы не отбился? Но о таких вещах Велибор старался не думать, сразу гнал дурные мысли прочь. Велес даст — прорвемся.

За очередным изгибом реки пожарище исчезло из вида. Ничто уже не нарушало мирного вида с катящегося вдоль берега реки шляха. На противоположном берегу Лабы Велибор углядел вереницу всадников. Скачут быстро. Кто такие, не ясно. Скорее, отряд какого боярина или мелкого князя спешит присоединиться к войску Белуна.

Сейчас на берега Лабы бойцы со всей Руси Полабской стекаться должны. После первых побед ободритов многие князья согласятся воинов дать, а то и сами со своими лучшими дружинниками придут. Удача притягивает людей, как мед медведя. Лишь бы за старшинство не передрались. Но это Велибора и других священников забота. На круге волхвов в Ретре было решено — старшим князем Белун Велиградский будет. Ему Боги благоволят. Посему и слишком гонористых союзников не только велиградцы, но волхвы всей Руси вразумлять будут.