Голоса дрейфующих льдов - Ирина Молчанова Страница 54

Оборотень бесшумно бежал рядом.

Девушка смотрела на зеркальные лужи, откуда ей сияли желтыефонари, и думала о том, что осталась одна. О том, как круто изменилась ее жизньс появлением в ней рыжей девицы — дешевой куклы или просто новой возлюбленнойЛайонела. Совсем недавно ей — первой красавице города не давали проходамужчины, засыпали подарками, без конца куда-то приглашали, устраивали балы иприемы в ее честь, а женщины приходили за советами, прислуживали и втайнезавидовали. Теперь женщины завивали волосы и красились в рыжий цвет, а наскучных приемах мужчины обсуждали достоинства новой подружки Лайонела. Ивсе-все словно забыли об истинной королеве, чьи достоинства не нужнорассматривать под лупой, а красоту нет необходимости сравнивать с бледнымсветом луны. Мир вокруг точно сошел с ума, встав с ног на голову, и превратилсяв комнату смеха с кривыми зеркалами, где красавицы стали дурнушками, инаоборот.

«Катя не дурнушка», — вклинился в ее мысли Йоро.

— Слышала уже, — скривила красные губы девушка. И помолчав,воскликнула: — Да чем она заслужила такую преданность?! Она же пустышка! Язнаю, ты в восторге от нее, потому что она вся такая белая и пушистая...милосердная, черт возьми, выпустила тебя на волю, когда другим было плевать!

«Ты действительно веришь, что она милосердна?» — удивилсяоборотень.

— А разве нет? Не это привлекает тебя, не это вдруг сталоинтересно Лайонелу и его брату-ангелочку?

«Странно, что ты до сих пор не поняла, пустышка — ты. Безобид. Это даже не мое мнение, — с явным удовольствием сказал волк. — Лайонелсчитает тебя открытой книгой, где все ясно уже из содержания! Ты предсказуемадо тошноты. И вся твоя красота не стоит тех лет, которые Лайонел потратил натебя!»

Анжелика резко остановилась и с размаха ударила оборотня поморде, располосовав ему переносицу ногтями в кровь.

— Лайонел так не думает! Ты — паршивый лгун!

Волк слизнул с морды кровь.

«Он изменял тебе постоянно, и если вспомнишь, по-настоящемуты была нужна ему только в вашу первую ночь. А потом — он потерял к тебеинтерес. Разве звал он тебя в свой город? Не-ет, ты же вцепилась в него, точноклещ! Лайонел не придавал этому значения, пока ты не стала ему мешать. И тогдаон просто скинул тебя со своего плеча как букашку! А не раздавил лишь потому,что ты была нужна его лучшему другу».

По телу прошла дрожь, Анжелика убрала руки за спину, чтобыне накинуться на оборотня.

Они долго смотрели друг другу в глаза, стоя посредиосвещенной фонарями набережной.

— А Кате ты тоже так скажешь, когда он ее бросит? — глухоспросила девушка. — Назовешь ее клещом и букашкой? Она шантажом заполучилаЛайонела! Думаешь, если они оба благополучно вернутся из Тартаруса, их союздолго подержится? — Анжелика горько усмехнулась и медленно пошла, глядя наспокойную воду канала. — Он скинет ее, как ты выразился, со своего плечабыстрее, чем ты себе воображаешь! Ему же безразличны все, кроме него самого!

«Лайонел не бросит ее, — возразил оборотень. — Безразличиене ревнует, оно не смотрит влюбленными глазами и не страдает от разлуки».

Девушка и волк пересекли Исаакиевскую площадь и подошли кстаринному четырехэтажному дому.

— Останешься тут, — бросила Анжелика.

«Не боишься, что расстояние окажется слишком большим и тыупустишь меня?»

— Куда больше я боюсь, что Георгий увидит...

— Кого? — послышалось за спиной.

Девушка резко обернулась и уперлась взглядом в подбородок сямочкой. Знакомые зеленовато-карие глаза, бакенбарды, взлохмаченные русыеволосы.

Георгий, одетый в черный костюм, держал под руку юнуюсветловолосую девушку. Анжелика даже вспомнила, что видела ее однажды накаком-то из приемов.

— Госпожа Тьеполо, какая неожиданность, — натянуто улыбнулсямолодой человек.

— Зачем же так официально. — Анжелика провела пальчиками поего плечу до локтя. — Или новый статус обязывает тебя не помнить старых подруг?

— Как в Париже? — проигнорировал ее вопрос Георгий.

«И даже самый верный поклонник охладел к тебе», — язвительнопрокомментировал Йоро.

Девушка бросила на него раздраженный взгляд и, выдав своюсамую очаровательную улыбку Георгию, промурлыкала:

— Чудесно-чудесно, Ферран, как и прежде, самый обходительныймужчина на свете.

— Неужто, — усмехнулся молодой человек и кивнул на оборотня.— А мне показалось из нашего последнего с ним разговора, что ты на негообижена.

— С чего бы? — наигранно изумилась Анжелика.

— Ну как же, разве он не выдворил тебя из своего городаиз-за оборотня, которого ты водишь за собой как собачку?!

Девушка заметила тень улыбки на губах девицы, прилипшей круке Георгия, и гнев сдавил горло, мешая говорить.

Молодой человек понимающе покачал головой.

— Тебе придется отпустить Йоро, законы у нас одни, что вПетербурге, что в Париже. А если тебе одиноко, заведи обычного пса.

Анжелика гневно сжала кулаки, ощущая, как ногти вонзаются владони.

— Не помню, чтобы ты рассуждал так о законах, когда распивалкровь у Лайонела в гостиной, — она махнула на Йоро, — там, где сидело в клеткеэто животное!

— Лайонела сейчас нет в городе, чтобы поддержать тебя, увы.— Георгий взглянул на свою спутницу и, поцеловав ей руку, негромко сказал: «Ещеминуту», затем вновь обратился к Анжелике: — Госпожа Тьеполо, сейчас и безваших выходок с оборотнем хватает проблем. Если оборотень не будет отпущен, вампридется подыскать себе другой город!

— Это мы еще посмотрим! — выплюнула Анжелика и, круторазвернувшись, зашагала прочь. Волк бросился за ней.

Мир сошел с ума, теперь она окончательно в этом убедилась. Ипри мысли, что ее популярность была лишь частью популярности Лайонела, в горлепересыхало и мучительно хотелось пить. В Париже все было по-другому, там ценилиее саму, а не мужчин, с которыми она встречалась.

Девушка обернулась, чтобы посмотреть, не глядит ли Георгийей вслед, но у дома уже никого не было.

Она остановилась на Синем мосту и оперлась на перила,побормотав:

— Где же былое восхищение в глазах? Где? Где?

Оборотень сел возле нее.

«А знаешь, что теперь в его глазах?»

Анжелика посмотрела вниз, и Йоро ответил:

«Она не стоила дружбы».

Девушка отвернулась, чтобы не показать мальчишке, как ейбольно, как хочется плакать от злости и бессилия, от одиночества.

— Убирайся, — сквозь зубы процедила она и отпустила его.