Рунный камень. Книга 1. Двойник - Крис Хамфрис Страница 55

С победным кличем Скай подбросил Клык Смерти, поймал его и снова замахнулся. Олав ринулся на него, крича от боли и ярости. Лезвия столкнулись с такой силой, что оба с трудом удержали оружие в руках. На краткое мгновение отпрянув друг от друга, соперники опять схлестнулись в поединке.

Вновь и вновь свистели топоры, но ни один удар не достигал цели. Сражение кипело в самом центре комнаты, посреди круга, испещренного рунами. Краем сознания Скай улавливал монотонный напев, а Бьорн в его теле внимал родной скандинавской речи:

— Один, праотец, меняющий облик, приди, измени меня, дай мне свободу. Кровью за кровь отплати. О, приди…

Сигурд восседал в кресле, словно древний король на троне. Заглушая гром, что неистовствовал все ближе, он нараспев читал заклинание.

— Тор, молний владыка, насылающий бурю, приди, измени меня, дай мне свободу. Кровью за кровь отплати. О, приди…

Вспышка озарила комнату, и вдруг возглас Кристин, эхом повторившей: «Приди!» — на долю секунды вырвал Ская из неистовства битвы, заставил вновь стать самим собой. В этот миг боевая сноровка изменила ему. Бьорн увернулся бы от обуха вражеского топора, но Скай не успел отскочить. Сокрушительный удар пришелся прямо в грудь и отбросил его за пределы круга.

Отчаянно хватая ртом воздух, Скай все же удержался на ногах и не выронил Клык Смерти. Когда Олав ринулся вперед, размахивая секирой, он — точнее, Бьорн — вспомнил особый прием, которому научил его Торкель. Пригнувшись и перехватив топор, Скай направил лезвие влево и ударил снизу вверх, словно метя под щит.

Клык глубоко вонзился в ногу Олава прямо под коленной чашечкой. С жутким воплем гигант рухнул как подкошенный, выпустив из рук секиру. Скай-Бьорн воздел оружие над головой для смертельного удара, ведь он не раз бывал в сражениях и знал: когда враг падает, нужно его добить, затем догнать и прикончить следующего, и так без конца.

Клык Смерти замер в своем зловещем полете. Бьорн остановился, чтобы лучше прицелиться, как делает ястреб перед броском на добычу. Скай почувствовал, что обе его руки обрели собственную волю: левая давила на древко, словно жаждала крови, а правая удерживала топор на весу. И едва он осознал это, рев битвы смолк, уступая место рыданиям Кристин, стонам Олава и выкрикам Сигурда, призывавшего потомка завершить обряд жертвоприношения:

— Убей! Убей! Убей!

Но хищник, что раздирал грудь изнутри, уже исчез; следом сгинули берсерк и ястреб, потом и Бьорн покинул Ская. Клык Смерти снова налился свинцовой тяжестью, выскользнул из ослабевших пальцев и грохнулся на пол.

— Я не могу, — выдавил Скай.

— Слава богу! Слава богу… — зашептала Кристин в дальнем углу.

Сигурд поднялся на ноги.

— Что ж, — тихо сказал он, — раз ты не можешь, придется самому.

На пару секунд воцарилось молчание, затем часы начали отбивать полночь. Комната озарилась новой вспышкой — на этот раз молния ударила так близко, что дрожь земли передалась Скаю. Запахло паленой травой.

Двигаясь проворно, словно юноша, Сигурд схватил топор и занес его над поверженным гигантом. Даже гром не смог заглушить предсмертный вопль Олава.

Старик отступил назад, оставив секиру в груди жертвы.

— Свершилось! — вскричал он, воздев руки к небу. — Праотец Один, Тор-Громовержец! Освободите меня!

— Он… Он уже вселился в тебя? — Раскрыв рот, Кристин смотрела на деда широко раскрытыми от ужаса глазами.

— Эта тупая скотина? Ты смеешься! — В голосе старца звучало торжество. — На что мне жалкий десяток лет, если нужна целая жизнь!

— О чем ты? — крикнул Скай.

Сигурд жестом указал в центр круга, где лежал труп Олава. Руна Хагалаз тлела, словно под половицами разгоралось пламя, готовое вот-вот вырваться наружу.

— Гроза, — свистящим шепотом произнес старик. — Град, удар молнии. Разрушение и внезапное преображение мира.

Его глаза сверкали.

— Смерть этого пса выпустила моего двойника на волю. О да! — Он запрокинул голову, будто подставляя лицо струям дождя, и рассмеялся. — Но только молния разобьет оковы изношенной оболочки по имени Сигурд и перенесет в новое тело!

Ская вдруг осенило.

— Нет! — Он в ужасе отшатнулся, закрываясь руками. — Ты хочешь вселиться в меня?!

Мутные глаза остановились на Скае; казалось, из них ушел весь свет.

— Нет, мой мальчик, — прошелестел старик. — В нее.

Бах! Крыша с грохотом разлетелась на куски, внутрь посыпались комья земли и трава. Молния расколола комнату надвое и пригвоздила Сигурда к полу. Каким-то чудом он удержался на ногах — волосы дыбом, глаза навыкате, почерневший язык вывалился изо рта. Отчаянно завизжав, Кристин повалилась ничком. Скай кинулся к сестре и прижал ее бесчувственное тело к груди. Сигурд, объятый пламенем, покачнулся и упал назад, в свое кресло.

— Кристин! Кристин!

Но девушка обмякла, закатив глаза. Теперь горели все руны до единой, дерево вокруг них стремительно обугливалось, а комнату заполнял едкий дым. Кашляя, Скай подхватил кузину под мышки и потащил к двери, на крыльцо и вниз по ступенькам. Положив ее на землю, он обернулся.

— Дедушка!

Скай кинулся обратно в дом, хотя понимал, что уже слишком поздно. Волна жара отбросила его назад; задыхаясь и хрипя, он упал рядом с сестрой.

Внезапно огонь взревел, и стены хижины обрушились с оглушительным треском. Схватив Кристин в охапку, Скай бросился наутек, с трудом уворачиваясь от тлеющих бревен, с шипением катившихся на них. Лишь достигнув спасительной кромки леса, он замер и оглянулся. От домика остался только пол. Посередине стояло кресло, и в нем восседал Сигурд — рассыпающийся в прах, угольно-черный, но сохранивший гордую осанку. Подобно псу, зарезанному для хозяйского погребального костра, у ног его лежал Олав с топором в груди.

Кто-то осторожно хлопал по щекам, встревоженный голос приговаривал:

— Скай! Скай!

Он открыл глаза. Кристин озабоченно склонилась над ним.

— Слава богу! Я уж думала, ты никогда не проснешься.

Голова Ская покоилась на жестком корне, узловатое дерево впивалось в кожу. Он сел и прислонился спиной к стволу.

— Я не спал. Долго я был без сознания?

— Не знаю, я сама только очнулась. Наверное, прошло немало времени. Посмотри!

Она махнула рукой на хижину — точнее, на то, что от нее осталось. Стены и крыша рухнули, стропила торчали из груды обломков, словно ребра погибшего корабля. Пламя вычернило все, что не сумело уничтожить. Тут и там в горах седой золы тлели красные угли, к небу струями тянулся дым, но пожар уже отбушевал. Посреди пепелища зиял чудом уцелевший дверной проем, за которым открывался мирный пейзаж — лес и горы в лучах утреннего солнца. Ни дать ни взять рекламный плакат туристического агентства.