Сироты небесные - Ирина Андронати Страница 55

Не помня себя волк выдернул ленту из чаши, подставил свою красную шапочку, чтобы не испачкать пол каплями крови, выскочил за дверь, запер её и помчался на озеро. Долго-долго, и песком, и илом, и глиной и просто лапами пытался замыть он страшное кровавое пятно, но ничего у него не получалось.

Тогда спрятал он свой бант под розовым кустом, закопал там же красную шапочку и, ни жив ни мёртв, стал дожидаться хозяина.

Рапунцель приехал, как всегда, к вечеру. Посмотрел он на своего слугу и сразу всё понял.

– Пойдём со мной, – велел он и повёл сироту в запретную комнату.

Несчастный молодой волк шёл за ним по пятам, дрожа, как осиновый лист. Ноги его заплетались, язык отнялся, взор затуманился. Переступил он уже знакомый порог и затрясся по-заячьи. Со всех сторон окружали его круглые стены, увешанные волчьими шкурами, в нос ударил запах мёртвой крови…

– Ты посмел ослушаться меня, жалкий глупый зверь, – громовым голосом произнес Рапунцель, поднимая меч, – и за это заплатишь своей жалкой дурацкой жизнью. Помолись на ночь, ибо ночь эта будет вечной…

Несчастный сирота упал на колени и вознёс к небесам самую горячую молитву. И произошло чудо. В единый миг прояснел его разум, и очистился взор, и возвысился дух, и вспомнил он, что не жалкий и глупый, но зверь он лесной, в самом расцвете сил, и нет на нём ни вины, ни греха, и не за что ему умирать, но страшно хочется жить. Серой молнией метнулся он на грудь к Рапунцелю, перегрыз ему горло и вырвал его чёрное жестокое сердце.

А потом женился на его прекрасной рыжеволосой дочери, которую безжалостный отец всю жизнь продержал в заточении, и много лет жил с ней долго и счастливо…

* * *

Ярослав перевёл дыхание и с торжеством осмотрелся. Все слушали внимательно, никто не отвлекался и даже почти не дышал. И кошка слушала внимательно, чуть приоткрыв рот. Как будто понимала.

А может быть, и понимала…

Прогресс в освоении языка был у неё просто устрашающий.

– Ну, что ж, – сказал наконец Олег. – Похоже, у нас зарождается новая литература. Давай будем изобретать типографию. Высокий шрифт, свинцовое литьё…

– Оловянное, – сказал Ярослав. – С добавками сурьмы. Свинца я здесь ни разу не находил – ни в рудах, ни в старом металле. А олова – завались. Тоже своего рода феномен.

– Когда вы с мы хотим лететь? – спросила Тейшш. – Время много нет совсем Олег.

И все посмотрели на Олега.

– Терпимо, – сказал он.

– Вот юшку сожрём – и полетим, – проворчал Ярослав. – Потому что там нам юшки не дадут, не дождётесь. Разве что – юшку пустят…

Продолжая ворчать, он подошёл к печи и выволок подкопчённый сбоку чугунок. Снял крышку, заглянул внутрь.

– Сойдёт, – сказал – и водрузил чугунок на середину стола. Потом взял объёмистый деревянный черпак и размешал варево.

Мощнейшая волна аромата расплылась по кухне.

Первый черпак ушёл в резную миску Тейшш. Немножко неуклюже орудуя деревянной ложкой, она зачерпнула золотую жидкость, поднесла ко рту, подула, потом пригубила.

Брови её поднялись.

– Сильно, – сказала она. – Очень.

Потом наперебой застучали ложки ребятишек, основательно заработал сам Ярослав, и даже Олег проглотил немного жидкого.

– Хорошая рыбка попалась, – похвалил Ярослав, и Артём вдруг застеснялся. Он очень любил ловить рыбу, у него это здорово получалось – но почему-то казалось неприличным, что ли. Или нечестным. Поэтому он делал это только по необходимости.

– Расскажи сказку, Михель, – попросил он. – Не всё ж пану Яреку работать.

– Из новых? – уточнил Михель. И не дожидаясь подтверждения объявил: – Сказка о бутербродах.

Олег скромно опустил глаза.

Сказка о бутербродах.

– Жил на свете один бутерброд. Был он на редкость умный и сообразительный, никогда вперёд не высовывался, а наоборот – норовил за братьев спрятаться и закопаться поглубже в тарелку. Только ведь, умный ты или не умный, а от судьбы не уйдёшь. Настал и его час, подхватили его огромные грязные пальцы с обкусанными ногтями, подняли в воздух и поднесли к чудовищной влажной пасти с сотней острых, как нож, зубов и длинным раздвоенным языком. Закричал бутерброд от ужаса, забился рыбкой, но пальцы лишь сильнее стиснули его тонкое тельце.

А потом пасть разинулась шире, хлестнул язык, лязгнули зубы – и раз, и другой, и третий – и бутерброд умер.

Тут ему и конец пришёл.

– Вот это, я понимаю, готика, – восхищённо сказал Вовочка.

Олег молчал.

А потом снаружи донёсся приглушённый свист.

Все вскочили.

– Корабль, – сказала Тейшш спокойно. – Зовёт меня другой.

Через секунду до Олега дошло.

– Тебя нашли другие эрхшшаа? – просил он. – Прилетели?

– Они прилетели близко, – она встала из-за стола, лапками стряхнула с лица и груди невидимые крошки. – Здесь сейчас сразу вот.

И тут же над головой раздался странный приближающийся звук: будто грустная птица жерлянка перекатывала в горлышке воду.

Артём не помнил, как оказался под открытым небом. Серые и коричневые клочья облаков летели стремительно и невысоко, хотя над землёй царило полное безветрие. Солнечные лучи, скользящие полого, расцвечивали их стремительными и тонкими узорами, неуловимыми, как языки пламени. Само солнце уже скрылось за близкими горами – и оттуда, со стороны гор, неуловимо-тёмный на ярком пёстром фоне, неожиданно низко и потому не сразу заметно, – приближался космический корабль!

Он прошёл почти над самыми вершинами деревьев – огромный, зеркально-чёрный, неуклюжий и изящный одновременно: центральный корпус, обтекаемо-остроносый, напоминающий крытую лодку, два более толстых бочкообразных – по бокам от него, две пары треугольных крыльев – поменьше впереди и побольше сзади, у хвоста. Какие-то небольшие выпуклости, вертикальные и косые плоскости… Корабль летел легко и медленно, будто был бумажный.

– Сядет на стрелке, – сказал пан Ярек, глядя ему вслед. – Пошли?

– Конечно…

– Лететь! – воскликнула Тейшш, и все согласились – ну конечно же, лететь, и как мы сами не догадались!

Через две минуты её кораблик весело заложил вираж над большим чёрным кораблем, медленно садящимся на пляж стрелки острова. Видно было, как верхняя часть кабины большого корабля скользнула назад – и как оттуда, изнутри, им машут руками.

31-й год после Высадки, 13-го числа 4-го месяца. Почти ночь

Похоже, что гибель летающей машины видели многие, – и, хотя напряжение, разлитое в воздухе, только усилилось, столкновения в городе почти прекратились. Быстро разнеслись известия, что шорник Клемид, собственноручно убивший судью Сугорака и самовольно севший на его место, арестован и содержится в каменной тюрьме; обязанности судьи временно исполняет вдова Сугорака, тетушка Агжа. Как-то сама собой родилась и распространилась мысль, что заваруха началась неспроста и вовсе не по той причине, о которой так громко орали на всех перекрёстках.