Ангелополис - Даниэль Труссони Страница 55

Азов напряженным голосом проговорил:

– Выходит, Анджела была чем-то вроде Франкенштейна, создателя голема.

– Моя дочь совершила более отважный поступок.

– Вы хотите сказать, – продолжил Христо, – что Анджела родила ребенка, дабы использовать его в качестве оружия?

– «Оружие» тут не самое точное слово, – продолжил Валко. – Вслушайтесь в имя, в нем угадывается вся ее судьба. Девочку назвали Эванджелиной. То есть Евой и Ангелом. Ребенку предназначалось сделаться новой Евой, новым созданием, призванным преобразить мир.

– Оставим в стороне семантику… Трудно поверить, что Анджела использовала собственного ребенка в каком-то генетическом эксперименте, – нерешительно произнес Азов.

– В любом случае, теперь это не имеет значения. Эксперимент провалился, – проговорил Валко.

– Потому что Эванджелина оказалась человеком? – спросила Вера.

– Болезненным существом женского пола с розовой, непрозрачной кожей, алой кровью и пупком, как у Габриэллы, своей бабки по человеческой линии. – Ученый отвел глаза и спокойным тоном проговорил: – Поэтому Анджела предприняла новую попытку.

– Неужели?! – воскликнула Вера и, заметив, что едва ли не перешла на крик, сменила тон. – Не понимаю. Прежде чем Анджела осознала, что не сумела родить ангела, прошло много времени. Каким образом она смогла произвести новую попытку?

– В восемьдесят третьем году дочь вернулась в Санкт-Петербург и возобновила свои отношения с небесным созданием, являвшимся отцом Эванджелины. Она не рассказывала Люсьену о существовании малышки и не стала открывать ему причину возобновления отношений. Не думаю, чтобы Анджела осознавала, что поступает бездумно и бессердечно. Она совершала свой поступок с уверенностью в том, что ее второй ребенок будет мальчиком и на этот раз родится тот самый ангел-воитель, который был ей нужен. Рождение такого сына завершило бы борьбу с нефилимами.

– И она добилась своего? – спросила Вера.

Валко негромко ответил:

– Моя дочь носила ребенка, когда ее убили. При вскрытии оказалось, что младенец был мальчиком. Я видел его тело… золотая кожа и белые крылья архангела. Второй ребенок Анджелы стал бы воителем. Он принес бы в наш мир тишину и покой. Однако этот ангел-спаситель умер вместе со своей матерью.

– А что стало с отцом? – поинтересовалась Вера.

– Когда умерла Анджела, я понял, что мне необходимо отыскать Люсьена, – проговорил Валко. – И после многомесячных поисков обнаружил, что он заточен в Сибири.

– Должно быть, его отправили в Паноптикум, – сказала собеседница.

Слухи о существовании в Сибири огромной тюрьмы для ангелов постоянно циркулировали среди российских ангелологов. В этой глуши якобы находился крупный исправительный центр – старомодный, эстетически сложный, безупречно спроектированный и неприступный. Однако никто так и не подтвердил существование Паноптикума на самом деле.

– Именно так, – ответил Валко. – Русские охотники на ангелов поймали Люсьена в тот самый день, когда погибла Анджела, и отправили на поезде в Сибирь.

– Они хотели исследовать его? – спросила Вера.

– Очевидно, – ответил ученый. – Такое великолепное создание было отличным объектом для анализов. Биологическое исследование сына архангела могло растянуться на несколько лет.

– Но наше общество было основано для борьбы с нефилимами, – сказала Света. – Разве можно отправлять в заключение создание, происходящее от совершенно иной, действительно божественной ангельской формы?

– Не могу быть уверенным в том, что охотники и охрана понимали различие, – отозвался Валко. – К тому же тюрьма функционирует за пределами наших конвенций.

Повинуясь внезапному порыву, он жестом пригласил их снова выйти в сад, где на столе был выставлен завтрак из допотопных плодов – оранжевой клубники, синих яблок и зеленых апельсинов. Холодный горный воздух объял голые руки Веры, и, подходя к столу, она поежилась.

– Присаживайтесь, – пригласил Валко, отодвигая для нее стул. – Надо подкрепиться, прежде чем заканчивать разговор.

Женщина села вместе со всеми, наблюдая за тем, как друзья выбирают плоды с блюда. Взяв клубнику, Вера с помощью ножа и вилки разрезала ее пополам. Из сердцевины хлынул густой оранжевый сок. Открыв термос, хозяин дома разлил кофе по кружкам; судя по запаху, напиток был усовершенствован какой-то растительной настойкой.

Валко продолжил с того места, на котором остановился:

– Эта тюрьма, Паноптикум, финансируется так, как мы с вами даже представить не можем. Поэтому она превосходно оснащена и надежна. Тюремные ученые проводят эксперименты на плененных ангелах. Они исследуют кровь и ДНК, делают биопсии, берут образцы костной ткани, проводят МРТ, даже оперируют небесных существ. Они весьма могущественны, но подчиняются абсолютной власти… – Валко умолк, чтобы разрезать плод, показавшийся Вере гибридом киви и груши, – высшего тамошнего авторитета, британского ученого по имени Мерлин Годвин.

Вера едва не поперхнулась кофе – настолько имя Мерлина Годвина, произнесенное в этом саду, противоречило всей его обстановке. Она посмотрела на часы. Почти сутки прошли с тех пор, как Варварина наблюдала за произведенным Анджелой допросом в подземелье Зимнего дворца. Наконец она пришла в себя:

– Но Мерлин Годвин – предатель.

– Годвин был в сговоре с Григори с самого начала, – согласился ученый.

– Но почему тогда ему позволили продолжать работу? – спросил Азов. – Мы со Светой с трудом находим средства для работы, в то время как преступник обладает неограниченными фондами и любым оборудованием…

– Академия считает, что его исследования нужны ей, – ответил Валко. – Его пребывание в Сибири представляет собой форму ареста: он является постоянным обитателем Паноптикума и не имеет никаких контактов с внешним миром.

– То есть сам является заключенным, – проговорила Вера.

– Ну, в качестве директора и главного специалиста он едва ли подходит под это определение, – отозвался Валко. – Он является высшим авторитетом в Паноптикуме, однако сила его кончается за стенами тюрьмы. И продолжает свою работу на Григори – не знаю уж каким образом это ему удается.

– Но почему? – спросила Света. – Как могли они допустить, чтобы он продолжал свои изыскания? Не могу представить, чтобы Григори использовали своих же в качестве объектов эксперимента.

– У меня есть некоторые предположения на сей счет, – проговорил Валко, подмигивая Вере. – Подозреваю, что там копят генетическую информацию, чтобы каким-то образом обновлять свои организмы. Они не понимают одного: того, что все их усилия бесполезны в отсутствие существа, способного представить необходимый биологический эталон.

– Значит, Люсьен… – начал Азов.

– Я позаботился о нем, – проговорил Валко, и в голосе его Вера услышала гордость человека, всю свою жизнь старавшегося умом побеждать ангелов. – Я вытащил его из Сибири еще до того, как ему сумели причинить какой-либо вред.