Лес потерянных - Сандрин Вольф Страница 56

Она уставилась серыми глазами на Гюса, ответившего ей едва заметной улыбкой.

— Помнишь, как МакГроу выгнал тебя с урока? — поинтересовался мальчик.

Оксе потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, к чему они клонит.

— ДА!!!! — просияла она. — Злость означает грозу, а гроза означает… ДОЖДЬ!!!

Последнее слово оживило Беглецов, возродив в них почти угасшую надежду. Надежду выжить.

— Разозлите меня! — приказала Окса, сверкнув глазами. — Ну, давайте! Взбесите меня!

Одуревшие от усталости Беглецы переглянулись. Окса же старалась разозлиться, вызывая в памяти картинки, мысли и воспоминания, способные вызвать в ней гнев. Первые, кто пришел ей на ум, были МакГроу и Мортимер. Но, к своему вящему удивлению, Окса обнаружила, что основное чувство, которое эти двое у нее вызывают, — жалость. Даже последнее воспоминание об Изменнике в подвале, за секунду до того, как тот рассыпался в пыль под воздействием Экзекуты, не вызвало в ней злости. Что же касается Мортимера, то девочка невольно думала о нем как о мальчишке, потерявшем отца.

«Просто класс! — отругала она себя. — После всего того, что эти двое тебе сделали, ты умудряешься за них переживать! Нет, Окса-сан, ты точно неизлечима…».

Пока Беглецы чесали в затылках, пытаясь сообразить, как разозлить девочку, Юная Лучезарная копалась в собственной голове: воспоминание о маме, прикованной к инвалидному креслу, ее потрясло. В носу засвербело, словно она нюхнула горчицу, но чувство, которое она испытала при этом, было весьма далеким от злости. Ее окатила волна невыносимой горечи, от которой перехватывало дыхание. Нет, это неправильный путь… мысли девочки переключились на Зоэ и ее печальную историю. Окса так скучала по спокойствию и благоразумию Зоэ… Потом она подумала о Драгомире. Своей бабуле. Ей до смерти хотелось кинуться ей в объятия, смотреть, как бабуля работает в своей лично-персональной мастерской, и есть приготовленные ею вкуснейшие оладушки. Но нет…

Ее мысли больше напоминали недостижимые мечты, и вместо того чтобы разозлить, вызывали в душе лишь сожаление, боль и страх. И по мере того, как таяла надежда, воспоминания Оксы постепенно растворялись в действительности.

— Окса! — тихо окликнул ее Гюс. — Знаешь, что? Я ничтожество. И не достоин быть другом такой, как ты.

Окса, еще погруженная в собственные мысли, изумленно на него вытаращилась.

— Гюс… сейчас не время… — фыркнула она, стараясь выкинуть из головы мысль о маме.

— Гюс для разнообразия прав! — Тугдуал вперился в нее своими ледяными глазами.

— Если мне понадобится твое мнение, я тебе свистну! — рыкнул Гюс, держась за руку отца. — Окса, мне очень жаль. Это я во всем виноват. Это я в ответе за то, что с нами происходит! Я подошел к картине. Мне надо было сопротивляться и бежать оттуда. А вместо этого я подошел, хотел изобразить из себя что-то, хотя на самом деле я полное ничтожество! Слышишь? Я НИЧТОЖЕСТВО! Самое ничтожное из всех, способное лишь на то, чтобы втравить лучшую подругу, ее отца и друзей в гнусную историю, кинуть всех в лапы какого-то сбрендившего создания!

— О-о-о! У меня от тебя уши вянут! — воскликнула Окса, прилагая титанические усилия, чтобы забыть о том, что Гюс просто старается вывести ее из себя.

— Надо заметить, это впрямь было неумно с твоей стороны, — высокомерно бросил Тугдуал. — Впрочем… что еще можно ожидать от такого, как ты?

— Тугдуал! — возмутилась Окса.

— Ой, а ты вообще заткнись! — взбеленился Гюс. — Знаем мы, на что ты способен…

Тугдуал с вызовом поглядел на него.

— И на что же способен, скажи, пожалуйста? — хмуро поинтересовался парень.

— А помнишь те церемонии, которые ты проводил с твоими дружками-готами? Там еще фигурировал супчик из дохлых крыс и лягушек! Не припоминаешь? — выдал Гюс.

Тугдуал посерел. Глаза у него остекленели, губы сжались в ниточку. А Окса вообще не знала, что и думать. Она не могла сообразить: парни придуриваются? Сговорились, чтобы вывести ее из себя? Или от усталости теперь выплескивают все то, что у них накопилось друг против друга?

— Ты мерзкий! — продолжил Гюс.

Тугдуал буквально застыл на месте, сжав кулаки.

— Лучше уж так, чем быть абсолютным нулем! — взорвался он. — И потом, может, я и мерзкий, но, прикинь, это далеко не всех отталкивает!

— Ну, а вот я предпочитаю быть нулем, чем мерзким Застенем! Подельником истекающих черными соплями пожирателей чувств!

Тугдуал с возмущением уставился на Гюса.

Окса, в ужасе прижав ладонь ко рту, смотрела на обоих. Они друг друга ненавидят, это очевидно. Но не до такой же степени, чтобы швыряться подобными оскорблениями! Гюс не такой, а Тугдуал слишком гордый, чтобы попасться на подобную удочку. Быть может, тяжелая ситуация, в которой все они оказались, толкала их… разыгрывать эту комедию?

Окса не могла исключить такой возможности, и это лишало ее способности к действию. Парализованная сомнениями, она просто беспомощно стояла.

— Как ты сам сказал, — заявил Тугдуал, — ты ничтожество. Что ж, по крайней мере, в здравой самооценке тебе не откажешь!

— Ах, так! — Гюс, собрав последние силы, кинулся на Тугдуала.

Тугдуал, казалось, был готов к подобной реакции. Ничуть не удивившись, он вскинул руку и великолепным Нок-бамом отправил Гюса кувыркаться по пыльной земле.

Пьер, выругавшись, кинулся к сыну. Остальные Беглецы, онемев от изумления, молча взирали на всю эту сцену.

Разъяренный Гюс оттолкнул руку отца и встал. Не очень уверенной от слабости походкой он направился прямиком к Тугдуалу, смотревшему на него с холодным презрением.

Павел дернулся, чтобы вклиниться между ними, но Абакум его остановил.

— О, ничтожество брыкается? — хмыкнул Тугдуал, снова вскидывая руку, чтобы отвесить очередной Нок-бам.

— Заткнись, чудовище! — отозвался Гюс. — Может, ты и сильней меня, но ты такой же псих, как МакГроу и вся его клика! Кстати, я всегда задавался вопросом, не ты ли тот самый «крот», который докладывал ему обо всем…

Тугдуал побелел прямо на глазах. Жилы на шее напряглись: видно было, как быстро пульсирует кровь. Он явно был на грани взрыва.

— Нет, ну надо же! Ноль без палочки, втравивший нас во все это дерьмо, ты все еще думаешь, что можешь все вернуть вспять? — процедил юноша. — Помнишь, что давеча сказал? Ныл, что ты во всем виноват, не забыл? Или тебе напомнить, из-за кого мы тут?

Перепуганная Окса больше не могла молчать. Все, что она видела: парни решительно движутся к точке невозврата. Вот-вот произойдет необратимое: посыплются слова, которые нанесут обоим вечные раны.

— ПРЕКРАТИТЕ! — крикнула девочка.

Тугдуал повернулся к ней. Обессилевший Гюс стоял, покачиваясь.