Четвертый вектор триады - Юрий Белов Страница 56

Летта невольно улыбнулась:

— Как ты это делаешь?

— В момент его удара на руке открывается небольшое окошко. Если твой меч будет там вовремя, кисть разожмется и выпустит оружие. Мой учитель называл эту технику «свободный меч». То есть, ускользая от удара без блока, ты освобождаешь клинок для встречного движения.

— Ну что ж, попробую. — Летта шагнула вперед и чуть не напоролась на кинжальный выпад «волнистой молнии». Тут же ей пришлось нагнуться, затем подпрыгнуть, затем четыре оставшиеся руки ударили одновременно, и Летта была вынуждена отступить. Несмотря на неудачу, ей удалось засечь три из четырех окошек. Трижды лязгнул эльфийский меч, и три руки выпустили сверкающие жала. Раскрасневшаяся амазонка торжественно поклонилась последнему одинокому щупальцу, вооруженному «клешней краба».

Это было ошибкой. Отчаявшаяся рука бросилась вперед, и Летта еле успела подставить меч, застрявший между зубами клешни. Щупальце рванулось, и пальцы опешившей девушки не смогли удержать неожиданно возжаждавшую свободы рукоять. Однорукая статуя отбросила меч за спину и снова рванулась в атаку. Дважды безоружная Летта успешно увернулась от хищного двузубого лезвия. Но на третьем такте она пропустила возвратное движение, и располосованная туника окрасилась кровью. Девушка отшатнулась от следующего выпада и не сразу осознала, что нечто, стремительно мелькнувшее в ее левом ракурсе, — это рука Сана. «Клешня краба» медленно вывалилась из ослабевших железных пальцев, и статуя с тихим ворчанием втянула последнюю руку в свое механическое чрево.

Когда голова перестала кружиться, Летта вдруг осознала себя лежащей на коленях Сана. Совсем как вчера. «Великая Мать! Как много произошло за один короткий день!»

Бок горел мокрым больным огнем, тошнота подкатывалась к горлу. Мир пропитался запахом крови и теперь пьяно покачивал пыльными стенами и каменным полом, усеянным оружием.

Девушка почувствовала сильный незнакомый аромат какой-то мази и увидела рядом с Саном лицо незнакомого старика с длинной седой бородой и густыми белыми бровями.

«Рана не опасна, — мягко улыбнулся пришелец, — это просто шок».

Сан легко поднял Летту на руки, и они как-то сразу оказались в большой комнате с широким окном, полузакрытым красивой многоцветной тканью. За окном была ночь. И еще там были цветы и птицы. И люди. Много людей, тихо переговаривающихся, идущих куда-то по камням мягкой тренированной поступью.

«Они идут спать, — возник в сознании голос Сана. — Испытание закончено, и они могут четыре часа отдохнуть.»

«Почему только четыре?»

«Потому, что уже два часа ночи, а в шесть монахи приходят на медитацию в главный зал».

«Как закончилось Испытание?» — с волнением спросила Летта.

«Оба соискателя выдержали его. — Юноша ласково погладил белокурые пряди подруги, слегка потерявшие свою воздушную легкость, запыленные, но все равно прекрасные. — Попробуй уснуть, любимая. Скоро мастера дадут нам первый урок».

Летта благодарно пожала руку Сана и тихо отгородилась от мира надежным заслоном опущенных век.

Бархатная ткань ночи, завесившая Мировой Свет, была дырява и во многих местах сверкала потусторонними лучами далеких звезд.

Огромный всепланетный Инь сонно ворочался в изгибах Великих Древних Гор и настороженно косился черными глазами на восток, где уже зарождалась ничтожно малая, но могучая искорка Ян.

Была ночь…

Лэйм

Друидский Круг Бон Дху

Раннее утро

Дышать было здорово.

Смесь веществ и энергий вливалась в организм сладким потоком, и радость от каждого глотка могла соперничать лишь с ожиданием следующего вдоха.

А еще здорово было чувствовать тяжесть. Упругую тяжесть тренированного, легкого тела: гордый характер спины и шеи, поддерживающих эльфийскую осанку, тонус живота, с нежностью обнимающего «осиную» талию, кошачью мягкость ног, готовых мгновенно бросить тело по любой из трех местных координат.

Очень интересно было видеть.

Глазами.

Мир вдруг разделился на части. Среди этих частей обнаружились «близкие» (они были большие) и «далекие» (казавшиеся странно маленькими и неподвижными).

В Верхнем Мире такого не было.

Там достаточно было потянуться лучами ума к любой вещи, и она послушно «раскрывалась» навстречу, вырастая и поворачиваясь, становясь прозрачной не только в пространстве, но и во времени. Постаравшись, Демиург мог понять прошлое, настоящее и будущее объекта, его суть, его душу…

Здесь вещи были непослушны. Они не реагировали на мысленные обращения и жили своей, тайной и закрытой, жизнью. Вещи в себе.

Конечно, кроме живых.

Живых было вокруг великое множество, и всех можно было слышать и чувствовать. И понимать…

Ви мысленно окликнула кого-то маленького, шебаршащегося в соседних кустах. Существо не было хищным, в его излучениях преобладали желтые, теплые тона.

На просьбу подойти и поздороваться обладатель желтой ауры откликнулся охотно. Он довольно быстро выбрался из кустарника и, чуть слышно топоча когтистыми лапками, засеменил к Ви. Его серая колючая спинка двигалась в зеленой траве энергично и целенаправленно, как лодка, направляемая умелой рукой. Черные, блестящие глазки с интересом смотрели вперед сквозь волны травы, набегающие спереди и уходящие назад.

Ви присела на корточки и протянула новому знакомцу ладонь. Влажный подвижный нос, украшенный усами, приятно щекотал кожу.

— Привет, пушистик! — сказала девушка, прислушиваясь к звуку собственного голоса. Голос звучал красиво. — Как тут у вас? Нечисть не обижает?

— Он сам кого хочешь обидит. Видишь, какие колючки? — раздалось сзади, и из-за дольмена шагнул высокий стройный эльф с ласковыми глазами и светлыми, зачесанными за острые уши волосами.

— Ну вот, а говорил «гномом буду»! — улыбнулась Ви, поднимаясь ему навстречу.

— Видишь ли, я плохо представляю себе поцелуи в прыжке. А никаким другим способом коротконогому бородачу было бы не добраться до своей стройной, как мэлорн, возлюбленной!

Они прильнули друг к другу, и касание тел оказалось непередаваемо прекрасным. Глаза в глаза. Дыхание в дыхание. Душа в душу…

Лэйм

Святая Пуща

Утренние сумерки

— Ну что, Пахан, далеко нам еще? — озвучил Твур общее настроение.

Ватага переводила дух в гнилой ложбине. Орки валялись на прелой листве и сварливо переругивались. Заваленный буреломом лес — не самый лучший маршрут для ночного марш-броска, и скороспелый авторитет верзилы Струма к концу пути заметно поубавился.