Особенности воспитания небожителей - Ива Лебедева Страница 56

Никакой реакции не последовало. Ну что же, я могу быть более наглым и настойчивым.

— Ваш сын, Тан Юншен. И я хотел бы поговорить с вами. Слышите ли вы мои слова? — Я задействовал все свои органы чувств на максимум, чтобы уловить хотя бы малейшее колебание. Но небожитель передо мной казался идеальной статуей, совершенной и безжизненной. Бывший глава ордена даже не дышал, что еще больше усиливало сходство. А неумолимый запах ладана и слишком яркий золотой свет превращали окружение в неприступный храм.

Да шел бы ты куда подальше… бессмертный. Хоть прямиком на седьмое небо. Мне нет до тебя никакого дела. Перегорело все, наверное, вместе с золотым ядром. Мне больше не больно, не обидно, ушли сожаления о тех воспоминаниях, что не случились. Померкли яркие детские мечты и желания.

Тем более… теперь у меня действительно есть та, столь желанная семья. Та, казалось бы, невыполнимая мечта, которую я создал и воплотил сам. Нет, мы вместе. И от этого еще теплее.

Поэтому мне не нужно больше страдать о той семье, которой не было. Но раз для того, чтобы сохранить имеющееся, нужно вытряхнуть тебя из золотого кокона божественного самодовольства, я это сделаю.

— Ты… — я и сам не заметил, как перешел на неформальный тон, — ты никогда не был рядом. Никогда не присутствовал в моей с матерью жизни. Раньше это заставляло меня страдать, но сейчас мне все равно. Все, что я прошу, это лишь каплю твоей чертовой божественной помощи. Раз ты оставил мне этого нефритового зверя, значит, даже столь высокому и могущественному существу не чуждо понятие отцовства.

Я встал с покрытого мхом пола и подошел вплотную к золотому куполу, облокачиваясь на него руками.

— Поверь, если б у меня был хоть какой-то выбор… хоть единый шанс спасти ее самостоятельно, я бы не пришел. Она — все для меня. Она не только заменила семью, но и стала буквально второй половиной души. Янли в прямом смысле слова воскресила меня из мертвых, взрастила на месте дыры новое ядро, дала силу смотреть в будущее. Мне плевать на себя, можешь свернуть мне шею за дерзость, но помоги спасти ее! — Я со всей имеющейся силой, используя цветную ци, ударил по золотому куполу. Во все стороны полетели искры, сверкая радужными всполохами в цвете отцовской ауры. Но небожитель за куполом все так же сидел с закрытыми глазами.

— Сволочь, — я с отчаянием бил по непроницаемому куполу рукой, сопровождая ударом каждое слово, — безответственный старый пень! Да как ты вообще собираешься стать светлым богом, если карма хуже, чем у демонова Тиньмо? Тот хотя бы пытается организовать свой народ, а ты оставил после себя бардак и руины! И теперь хочешь просто смыться?! Исчезнуть в небесном мире? Да чтоб тебя первый попавшийся в том мире божок нагнул р…

Я резко замолчал, уставившись в открывшиеся золотисто-карие глаза.

— Здравствуй, сын, — сказал недовознесшийся небожитель. — Ты плачешь?

Самый нужный вопрос после ста лет разлуки, надо же… самый, чтоб его демоны драли, своевременный!

— Как много ты слышал? — Я отступил на полшага и зло вытер лицо рукавом. Надо же, собственных слез не заметил и не почувствовал.

— Я слышу все, что происходит в радиусе десяти ли, — так же спокойно ответил небожитель. — Твою молит… обращение я слышал полностью. Так же, как и ваши обсуждения у входа.

— Ах, какая неожиданность. — Сарказм в моем голосе можно было резать ножом. До равновесия дао мне сейчас было так же далеко, как до ближайшей звезды. — И что? Я могу хоть теперь… рассчитывать на твою помощь?

— Ты хочешь вернуть свою женщину?

— Да!

— Так иди и верни. — Небожитель махнул рукой, и я почувствовал, как мое тело сначала будто бы засасывает в узкую дыру, а потом надувает, как фонарик на фестивале. В глазах зарябило, кружилась голова, и невыносимо тошнило. Что происходит? Старый маразматик! Иди и верни… Если бы я мог, я бы пошел и вернул! Я…

— Иди и верни, — снова раздался голос отца. — Если выберешься из этого подпространства, у тебя будут силы и знания, достаточные для того, чтобы сладить с Тиньмо. Или как минимум вступить с ним в переговоры. Он не сможет тебя игнорировать.

Я буквально задохнулся от негодования. У меня нет времени на эти игры! Надо быстрее спасать Янли!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Пожалуйста, отец! — взмолился я в окружающую темноту. — Тебе ведь это ничего не стоит. Я пройду любое испытание позже, ты можешь потребовать что угодно!

Я перестал кричать, так как по ощущениям небожитель исчез из этого странного места. Зато появилось что-то другое, фонящее сильным убийственным намерением…

Янли:

Это было неправильно. И с каждым прожитым днем неправильность усиливалась. Словно лисья голова оказалась слишком маленькой для нормальных человеческих мыслей, а лисье тело — для живых и многочисленных эмоций.

Чертов ошейник, который я и считала виновником всех бед, не снимался. Я пробовала разными способами: и грызла цепочку, и цеплялась ею за какой-нибудь выступ, чтобы потом пятиться, как чокнутый рак, отчаянно стараясь вывернуть голову из захвата.

Без толку. Только чуть сама себя не удушила и получила нагоняй от демона. Он решил, что я зацепилась случайно, и… испугался. Вы когда-нибудь делали искусственное дыхание лисе? А он попытался!

Зря, конечно. Потому что я его укусила, он мне наподдал ладонью по хвосту и вообще перестал выпускать из рук. Так и таскал с собой везде. Особенно, блин, мне «понравилось» в его кровати, а еще больше — в купальне!

Я не ханжа. Но я, вообще-то, замужем. И демонический стриптиз с доставкой прямо в постель не заказывала. Чисто эстетически, конечно, голый повелитель в человеческом облике впечатлял… и нездоровое лисье любопытство все время пыталось заставить меня подглядывать. Но это-то и тревожило больше всего.

Я еще помнила про дом, про семью и про Юншена. Но чувствовала, как яркие сиюминутные впечатления словно водопад обрушиваются отовсюду и размывают… размывают все то, что было для меня так важно и так нужно. Чувствовала, что чем дальше, тем четче во мне проступает ощущение «здесь и сейчас».

Как… как у маленького ребенка. Который живет, не думая о будущем и не помня прошлого. Для которого мир всегда такой большой, яркий и интересный, что все остальное не имеет цены.