Жертва на замену - Анастасия Дронова Страница 56

— Мало того, что ты пренебрег своими обязанностями, ты еще привел в Нижний Мир смертных…

Ее холодный взгляд, сине-зеленый, с красными всполохами, будто замороженные языки пламени, скользнул по мне. А я почувствовала себя так, будто у меня по пищеводу пустили жидкий азот, превращая внутренности в лед.

Еще ни один из здешних Богов не вызывал во мне такое сильное смешанное чувство страха и трепета. Взгляд прилип к серым от пепла носкам ботинок. Ледяной взор прожигал во мне дыру, смывая всю мишуру и заглядывая в самое нутро.

— Зачем? — снова повторила она.

Ишум сглотнул. Ему тоже было неуютно в присутствии Богини Подземного Мира.

— Мы пришли за Чашей Пяти Стихий.

Посеревший туман, скрывающий прислужников Эреш, замер, как только черные брови сдвинулись на переносице.

— Ты знаешь, — женщина принялась описывать вокруг нас круги, разглядывая каждого по отдельности, ее крылья подрагивали, будто от возмущения. — Ни один Эн и ни одна Нин не могут коснуться чаши. Она — дар Создателя смертным.

— Поэтому я и привел их, — Ишум указал на нас, а мне жуть как захотелось спрятаться за спины мужчин. — Чтобы они вернули Чашу в Средний Мир.

— Смертные лишились этого дара, когда стали использовать ее силу в алчных целях, жаждая встать вровень с самим Создателем. Повелитель Неба наказал их, вернув чашу в Эр-Каллу. Оставляя их беззащитными перед тварями, что они создали, в попытках обрести бессмертие. Но ты и так знаешь эту историю, Гибил. Ведь ты был там. Именно ты ослушался Создателя и решил помочь смертным, за что был изгнан из Верхнего Мира.

Я во все глаза уставилась на Ишума. Который сделал вид, что речь идет не о нем.

— Это все неважно, — поспешно вставил он, будто боялся, что Богиня еще что-то расскажет. — Их друг умирает. И он связан с тобой, Эрешкигаль.

Женщина обернулась. Долгий взгляд на ничего не выражающем лице, заставлял гадать, о чем она думает. Тут она махнула рукой, и серые тени гротескных форм рассеялись. Стало тихо: булькающее рыки, возня, зловещее шипение — все прекратилось, а туман вокруг снова стал молочно-белым.

— Чаша находится в центре Зир-Шар. Ур-Шанаби отвезет. Ты не должен вмешиваться.

— Можно мне хотя бы проводить их до берега, Госпожа? — с невинной улыбкой спросил Ишум, даже поклонился Эреш, выражая почтение и готовность смериться с любым ее решением.

Она не ответила. Лишь махнула рукой, а в следующую секунду взмыла вверх, разрывая плотную ткань тумана и оголяя серые камни, поддернутые инеем и пеплом. Потревоженная завеса быстро восстановилась, наполняя белыми парами прорехи в своем полотне.

— А как Эрешкигаль связана с Лайонелом? — Амнон наверняка тоже жаждал задать этот вопрос, только я его опередила.

— Это долгая и запутанная история, — протянул Ишум, приглаживая и без того идеально лежащие волосы.

— Мы, может, вообще погибнем, — нервный смешок вырвался из горла против моей воли. — Никакого вреда не будет, если ты нам расскажешь.

— Я, если честно, сам не знаю. Тогда я еще обретался в Верхнем Мире, а пересказывать слухи…

— Да ладно тебе, — по-дружески ткнула его в плечо. Глупый жест в данной ситуации, но мне хотелось хоть как-то разбавить гнетущую атмосферу. Мы вдвоем с Амноном сядем в лодку, и, если паромщик решит утопить нас в озере Потерянных Душ, никто ему не помешает — Богиня Эреш ясно дало понять, чтобы Огненный Бог не вмешивался. Если что случится — мы сами по себе. Споткнуться у самого финиша — в нашем случае — умереть самим и лишить Лайя последнего шанса выжить.

— Ладно, — раздраженно бросил Ишум. — Ты уже слышала легенду о Зиусудре? О воине, что попросил у Создателя силу?

— Да, — кивнула, не улавливая связи. — Он получил силу ливы, а потом, когда война с Азгонами закончилась, встретил полубогиню со звериными чертами, но все равно очень притягательную. И остался с ней. Если я ничего не путаю…

— Почти. Ее послал Создатель, чтобы она очистила мир. Как выплывают сорняки, перед тем как засеять семена. Под чистую. Сжечь огнем вместе… Со мной, — О. Так вот почему, Ишум не хотел говорить. — Я безропотно мог исполнить любой приказ. Только вот Нун-Лиль убедила меня не уничтожать Средний Мир. Мы вместе сражались с порождением глупости — с Азгонами, что смертные создали, в попытке стань Богами. Эти твари уничтожали все, превращая землю под ногами в обугленные останки, отравляя реки, пожирая и заражая мором всех, кого они встречали на пути. Хэбэл, чья бессмертная кровь помогла в этом кощунственном творении, пожертвовал собой. Но Нун-Лиль, воскресила его, воспользовавшись той силой, с помощью которой она должна была восстановить мир, очищенный моим священным огнем. Хэбэл получил новую жизнь и взял себе другое имя. И вместе с Нун-Лиль они ушли далеко от людей. А после их потомки создали величественную и сильную страну, известную, как Хайм.

— Но как Эреш связана с этой историей? И Хэбэл… — не знаю почему, но имя мне запомнилось. Кажется, Ишум о нем уже говорил… Погоди, разве это ни еще одно имя паромщика смерти?

— По одному вопросу за раз, Скаттс, — улыбнулся Ишум.

Поволока впереди немного расступилась, обнажая полукруглый край озера. Тускло сверкающая лодка была прибита к берегу. Возле нее стоял мужчина в плаще. И когда он снял капюшон. Я закрыла рот ладонью, душа крик в зародыше.

Ур-Шанаби, Хэбэл, или как там его… был точной копией Лайонела.

— Почему он так похож на Лайя? — сквозь зубы прошипела, метнув взгляд от Ишума, прячущего улыбку в кулак, до ухмыльнувшегося Амнона, который точно что-то знал или понял, в момент, когда паромщик показал свое лицо.

— А ты как думаешь? — прозвучал риторический вопрос, сразу после него Ишум продолжил: — Твой Лайонел — прямой потомок Хэбэла. За свою жизнь, он умирал несколько раз, и в последний, когда Нун-Лиль вернула его к жизни, он взял себе новое имя — Зиусудра. Что означает «мудрейший». Ну не хвастун ли?

Мы оказались вплотную к герою легенд, рассказанных Лайонелом. Уголки его губ дрогнули на утверждение Ишума: отстраненная маска спала с лица.

— Давненько я тебя здесь не видел, Гибил… Снова помогал обездоленным смертным? Смотри, Госпожа прикажет утопить тебе в Зир-Шаре, будешь знать, — Хэбэл-Зиусудра покачал головой, но раздражения и упрека ни в его голосе, ни в выражении лица не было. Слово он припугнул Бога лишь для острастки.

Когда один из шаров подлетел ближе и осветил лицо Хэбэла, различия бросились в глаза. Нет, это все еще было лицо Лайя, и как ни странно, человеческой его сущности: тот же четкий профиль, губы, скулы, разрез глаз. Только… шрамы, украшавшие лицо, ожоги на шее, уползавшие дальше под одежду, прямо кричали, что их обладатель познал все тяготы войны, в которой победа было сродни чуду. Лишь глаза выдавали в нем человека не жестокого, и не черствого. Мягкий взгляд скользнул по моему лицу, согревая теплотой радужки цвета какао.