Гром и молния - Олег Языков Страница 56

Итак – занятие. Не сказать, что я как-то особо к нему готовился. Материала было мало. Вот пример, как тогда писались рекомендации по воздушной стрельбе:

«…враг обнаружен. Он показался сзади-сверху со стороны солнца, чтобы быть менее заметным. Вы видите пока лишь два пятнышка, теряющиеся иногда в ярких лучах. Надо полагать, что это пара истребителей.

Движением пальца снимаете оружие с предохранителя и следите за приближающимся врагом. Наконец уже отчетливо видны силуэты обоих самолетов – это известные вам одноместные истребители, обладающие скоростью около 700 км/ч. Ловите ведущего в прицел. По количеству дальномерных штрихов, занимаемых размахом самолета-цели, видите, что дальность до цели еще велика и открывать огонь рано. Цель приближается; вот уже вас отделяет от нее 1000 м, затем 800 м. Одним из известных вам способов подсчитываете нужное упреждение и совмещаете оружие с прицелом так, чтобы цель оказалась на расчетном расстоянии от перекрестия прицела, а ее ось была направлена в перекрестие.

Уточняете наводку и нажимаете на спуск. Короткая очередь, и вы видите, как огненные нити трасс прошли впереди и ниже цели. Враг открыл огонь. Вводите поправку и даете длинную очередь. Враг продолжает стрелять. Теперь расчеты вести некогда. Используя навыки, приобретенные тренировкой, вы учитываете изменения в условиях ведения огня, даете одну очередь за другой, делая поправки по трассе. И вот наконец огонь ведущего оборвался, мотор самолета задымил, и он отвалил в сторону. Немедленно переносите огонь на ведомого. Но тот, потеряв ведущего, удачным маневром вышел из боя. Атака отбита».

Ну и как вам? Все понятно? Опять – пристрелочные очереди и корректировка огня по своим трассам… Вот и я о том же… А я учил летчиков бить в упор.

– Садитесь, товарищи офицеры. Приступим. – Я оглянулся – доска была чистая, мел лежал на месте, влажная тряпка тоже присутствовала. – Итак, как мы будем стрелять… Давайте рассмотрим какой-нибудь пример и обсудим его. Представим себе бой… Вы видите, что немец сел на хвост нашему истребителю. Они летят под прямым углом к вашему курсу…

Я подошел к доске и стал рисовать примерную схему.

– Вот наш истребитель… за ним – фашист… вы идете наперерез. Скорость… – Я на минуту задумался. Какая скорость? Как считать? Дело в том, что математик из меня никакой! Ну просто ноль без палочки… Что-нибудь, что делится на шестьдесят минут… 540? Или 480? 540 высоковато, пожалуй… – Скорость – 480 км/ч.

Черт! Делить-то надо не на 60 минут, а на 3600 секунд! Вот, млять! Сколько же это будет? А ну, сознание, выручай! Помучившись, я проставил цифры.

– Скорость самолета противника – 133,3 м/сек, скорость снаряда 700 м/сек, длина «месса» примерно 8,6 метра, значит… значит – упреждение мы выносим на полтора корпуса. Лучше – на два, и стрелять начинаем на мгновение раньше, чем требуется. Так, скорострельность пушки – десять выстрелов в секунду, очередь – десять снарядов, что же у нас получается?..

Твою мать! Что же у нас получается? А получается, что вероятность попадания – лишь один снаряд, да и то – при условии, что вы сделали все правильно! А скорее всего – вы просто промажете и не попадете ни одним снарядом! Вот гадство! И что же теперь делать? Я с лучезарной улыбкой обернулся к слушателям.

– …И получается, товарищи, что вы зря сожгли десять снарядов, потому, что попасть при таких условиях стрельбы практически нереально! Можно только случайно! Но напугать вы немца напугаете. Как показывает практика, от заградительной очереди он сразу же уйдет вверх…

Тут в классе кто-то отчетливо сказал: «Пилять!», и я грозно сдвинул брови…

– Старший лейтенант Черкасов!

– Я! – вскочил с места худощавый, если не сказать – тощий, старший лейтенант с глазами честного жулика на благородном лице. Вот подарок-то!

– Не следует ругаться с кавказским акцентом, подставляя своего товарища – старшего лейтенанта Парикянца! Получите взыскание!

– Есть, взыскание! – старлей, довольный как слон устроенным представлением, уселся на место, а я вспомнил, как познакомился с «тремя бандитами», как их охарактеризовали в кадрах.

Три друга, три старших лейтенанта – Сергей Черкасов, Сергей Парикянц и Юрий Лесных. Когда я впервые увидел их хитрющие морды, я почему-то сразу вспомнил американскую комедию. Называлась она как-то так – «Los Tres Banditos», что ли? Там еще Стив Мартин играл и Чеви Чейз, по-моему… Эти трое оказались пьяницами, хулиганами и дебоширами – клейма негде ставить! Замечаниями и выговорами были обклеены по самые ноздри. Но – летчики отменные. Боевые, злые, нацеленные только на победу. А еще… Еще они здорово напоминали мне моих друзей-офицеров из нашего славного охотколлектива. Просто – один в один! Что с ними делать – ума не приложу! Как оказалось – топтать ногами я их буду уже сегодня вечером.

– Теперь рассмотрим наиболее типичный случай – вы выходите противнику в хвост… Расчетная дальность стрельбы по прицелу ПБП-1а – 400 метров. С учетом баллистики пуль авиапулеметов ШКАС, УБ-12,7мм и снарядов авиапушек ШВАК, Б-20, и Н-23, разумеется. Только мы на 400 метров стрелять не будем. А будем мы стрелять «по заклепкам». То есть – видишь заклепки, а это метров 60–70, тогда и стреляй. Максимум – 100 метров, товарищи! Да, «звеньевые», скажите оружейникам, чтобы оружие пристреляли именно на сто метров! Пулять в воздух мы не будем! А тренироваться станем по кинофотопулемету, их на наши истребители уже устанавливают…

Эх, был бы тут Интернет, дал бы я летчикам почитать статью советского аса – Арсения Ворожейкина, «Заметки об огневом мастерстве»! Вот стрелял мужик! Ночью, по конусу (а конус – это такой мешок из авиационного перкаля, шесть метров длиной и метр в диаметре) Ворожейкин из 60 выстрелов, положенных по нормативу, попадал в конус 51 пулей, хотя для оценки «отлично» требовалось всего пять попаданий! В боях он сбивал самолет противника одной-двумя очередями, а его ведомые на один вражеский самолет тратили весь боекомплект.

Я только начал рассказывать летчикам о правилах стрельбы, наработанных Ворожейкиным, как дневальный вызвал меня к телефону. Меня приглашали в Москву.

– Капитан Извольский! Продолжайте вести занятие. Я в Штаб, буду поздно.

* * *

Водитель моего (ну, как «моего» – нашего, эскадрильского) «Доджа», старшина Петрович, действительно – «старшина», мужику было, наверное, лет 55, степенно и без выкрутасов загнал это раритетное (для меня) чудо на задний двор и заглушил мотор.

– Все, Виктор Михалыч, приехали. Просыпайтесь!

Я обвел задний двор нашей казармы мутным взглядом. Устал…

– Чо, Петрович, приеха-а-а-али? – не удержавшись, зевнул я.

– А то ж! У нас порядок в танковых войсках!

– В авиации, Петрович! В авиации. Побойся бога! Которую неделю уж служишь…

Бывший мехвод танка «Т-34», орденоносец и «погорелец» Петрович, чудом выживший в бою под Прохоровкой, только нахмурил изуродованный послеожоговыми рубцами лоб и что-то буркнул. Было ясно, что свои танковые войска он на какую-то там «драную» авиацию не променяет никогда. Вот только оклемается малость – и снова сядет за рычаги любимой «тридцатьчетверки». А пока… Пока надо терпеть. Терпеть, когда к командиру эскадрильи, Герою Советского Союза майору Туровцеву пацаны-летчики обращаются просто издевательски с точки зрения требований Устава: «Ви-иктор!» Не «товарищ майор», а – «Ви-и-иктор!» Тьфу! Терпеть, что каждый вечер летчики сначала пьют водку, а потом спят на кроватях в номерах на четыре человека, на чистых простынях… А не как ты, на фронте – на масляной броне «тридцатьчетверки» или вообще – на сырой земле, под родимым, теплым брюхом танка…