Железный Грааль - Роберт Холдсток Страница 56

– Пришел ли ты испить, омыться или взглянуть? – вопросила Терн.

Под «взглянуть» они подразумевали: просить благосклонности Ноденса, опустив приношение в глубь колодца.

– Мимо иду, – отвечал я, – и прошу не мешать.

Они тупо уставились на меня, потом с насмешкой, смешанной с удивлением, наблюдали, как я раздеваюсь и складываю одежду в нише стены.

Я соскользнул в колодец, подняв руки над головой, и позволил земной тяге увлечь меня в глубину. Призвал серебрянку – дух рыбы. Боль в груди прошла, зрение прояснилось, и если в легкие попала вода, я того не чувствовал. Так я мог провести несколько часов, прежде чем зов человеческой плоти заставил бы искать воздуха.

Колодец уходил вниз, потом в одной плоскости, снова немного поднялся, зажатый скалами, резко нырнул под уклон, и я ощутил сильную хватку Нантосвельты, принимавшей меня в свои объятия. Здесь начинался новый водяной лабиринт, и я плыл глубже и глубже, проталкиваясь в трещины, где было тесно и рыбе, не то что человеку.

То складываясь вдвое, следуя изгибам течения, то вырываясь в широкие каменные залы, я наконец соскользнул по гладким камням в самую реку. Стены и потолок здесь тускло светились желтоватой зеленью. Холм надо мной рокотал и стонал, вздыхал и вздрагивал, как беспокойно спящий зверь.

Повсюду замечались приметы связи Нантосвельты с Солнечным Быком: от огромных куч окаменевшего навоза до костей и черепов малых воплощений тельца. И каждый каменный выступ над руслом подземной реки обозначали каменной бычьей головой.

Здесь было множество лодок: малых ладей, что веками уносили достойных мертвецов с холма в реку. Они лежали на скалах или лениво покачивались на воде, привязанные к камням кожаными ремнями. Все, разумеется, были пусты, и некоторые догнивали, а остатки резьбы и узоров на их простых бортах говорили о древности.

В мире наверху из месяца в месяц проводились в святилищах и рощах обряды и празднества, между тем как рядом жизнь шла своим чередом с должным почтением к тайному языку Иного Мира. Как удивились бы жрецы и короли, узнай они, что обломки их таинств копились у них под ногами.

В другой крепости такого бы не случилось. Теперь я видел довольно, чтобы постигнуть великое назначение Тауровинды.

Но где же Арго? Он должен был причалить в одной из этих пещер.

Я решил, что не будет беды, если позвать его, и окликнул, и чуть погодя он отозвался. Я извивался и скользил между камней, пока не завидел его тихо светившийся нос.

Под суровым взглядом Миеликки я выбрался на борт и прошел, голый и дрожащий, к резной голове в надежде, что Арго откроет мне свой дух.

Вздох теплого летнего ветерка; рысь глянула на меня и, повернувшись, ушла в прозрачную поросль дрожавшего на ветру осинника. Я переступил порог, вошел в лето. Миеликки сидела тут же, на уступе скалы, в тонком белом платье, юная и доброжелательная, если не заглядывать в глаза, щурившиеся, как говорится у северян – жутковато.

– Спасибо, что вернул лодочку, – заговорила она. – Арго рад ее возвращению. Рана закрылась.

– Эта лодочка стала мне другом и утешением в пути. Я знаю, что ее уход оставил открытую рану в большом корабле, и благодарен за услугу. Хотел бы поблагодарить сам Арго.

Миеликки ухмыльнулась; ветер уколол морозными иглами, донес снежную крупу, ворчание затаившейся в чаще кошки. Лето вернулось, но богиня-покровительница рассвирепела:

– А меня благодарить не собираешься? Я заступилась за тебя в Додоне. Я уговорила Арго одолжить тебе эту лодчонку и унести от Ясона. Но меня ты не благодаришь?

Не подумав, я сказал правду:

– Скрываясь из Греции, я ни о чем не думал.

– Ни о чем, кроме себя!

– Я был в смятении. Пойми, дружба дается не легко тому, кто должен смотреть, как дряхлеют и умирают друзья, а сам сохраняет жизнь и юношескую бодрость. Я чурался дружбы. Всего несколько раз в жизни позволял себе к кому-то привязаться. В том числе к Ясону. Эта связь для меня много значила, и когда в Додоне Ясон набросился на меня, угрожая убить, словно обычного предателя…

Я не сумел договорить. Волна тревоги и горя грозовой тучей заполнила череп. Мне стало холодно.

Миеликки договорила за меня то, чего я не смог сказать:

– Тебе стало одиноко.

– Мне стало одиноко.

– И сейчас?

Что за вопрос! Понимала ли она, о чем спрашивает? Одиноко? Через сорок лет никого из тех, кто окружает меня теперь, не будет в живых. Я потеряю их всех. И Ясона тоже, раз Арго покинул его.

Но одиночество?

Чтобы эти записи были правдивы, приходится признать, что я живу этими смерчиками действия и желаний, поисков и убеждений, потерь и печалей, этими случайными возмущениями знакомого мне мира, смерчиками страстей на унылом, унылом пространстве.

Нет, мне больше не было одиноко.

– Где я найду Арго?

Миеликки рассмеялась:

– Он вокруг тебя, Мерлин. Оглянись кругом.

Я медленно повернулся, вглядываясь в просветы меж раскидистых дубов, ослепнув на миг, пока не пришло понимание.

– Лес, из которого он выстроен, – пробормотал я про себя.

– Выдолблен, – поправила Миеликки. – Арго начинался с долбленки, с простого бревна, оструганного и выдолбленного руками одного человека. С ним он повидал странные и дикие места, прежде чем корабль перешел ко второму капитану. Только эти капитаны, люди, строившие и строящие Арго, могут прямо обращаться к нему. Но задай свой вопрос мне и не сомневайся, он ответит.

Миеликки сидела на уступе, рысь каталась на спине у нее в ногах, отбивая лапами мошкару: игривая кошка, хоть и рычит так грозно. Она напоминала мне пифию, сидевшую в пещере над Дельфийским оракулом, – посредницу между богами и людьми. Может, она и была из первых оракулов.

– Ясон похитил жизни у шестерых своих аргонавтов; их малые залоги, колоссы. Люди живут, словно в лимбе, между жизнью и смертью, а он уверяет, что потерял их. Сказал, что Арго должен знать.

Лес вздрогнул. Над поляной прошла тень. Рысь села, напружинившись, воплощением тревоги и подозрительности. Миеликки успокаивающе погладила ее по голове. Ее бледное лицо стало задумчивым, и я знал, что она вслушивается в голос самого старого Арго. Богиня-покровительница корабля в своем летнем обличье была так мила в сравнении с грозной фигурой на корме корабля. Трудно было поверить, что она может внезапно обернуться ледяной бурей.

– Он знает малые жизни, – вдруг заговорила она. – Ясон принес колоссы сюда и скрыл их поблизости. И хотя Арго любит Ясона, как всех своих капитанов, он видел, что тот поступает с ними дурно. Они в безопасности. Он перенес их в другое место, за Извилистую, и, когда Ясон избавится от плаща своей ярости, вернет обратно потерявшим их людям. Уже скоро. Он знает, что предстоит плавание за Извилистую. Но он не желает долгого пути, потребного, чтобы умиротворить Отравленного, Несущего Смерть. Слишком утомлен. Последние годы для корабля были так же тяжелы, как для его команды. Когда он отдохнет, Мерлин, отправляйся с нами, и он откроет тебе, где отыскать малые жизни. Тогда ты станешь их хранителем.