Кибершторм - Мэтью Мэзер Страница 56

Обезвоживание было хуже голода.

Мы с Винсом почти целый день собирали снег и поднимали его с помощью блоков. Чак пытался нам помогать, но он так и не оправился после удара по голове, а его сломанная рука снова распухла. Сьюзи разносила воду, тайком делилась остатками нашей еды, делала все, что могла.

Коридор пропах экскрементами.

Даже в суровых условиях люди творили добрые дела. Винс отнес одеяло, которое чистил целый день, матери с детьми. Едой он с ними тоже делился. А вот дверь в квартиру Ричарда, похоже, целый день не открывали. Мы постучались к ним, чтобы убедиться в том, что все в порядке, но Ричард ответил, чтобы мы проваливали.

Из-за снегопада видимость была не более двадцати футов. Я коснулся экрана телефона, и в очках дополненной реальности возник вид сверху на то место, где я находился.

Можно пройти вверх по Седьмой, а затем сделать круг по Двадцать третьей улице и Шестой авеню.

Осторожно пробираясь к пересечению троп, я вспоминал мертвецов, которых мы складывали в квартире на втором этаже.

Днем любительские радиостанции повторяли аудиочасть новостного сообщения CNN, того, который, похоже, был показан телеканалами всего мира. В нем говорилось, что ситуация в Нью-Йорке тяжелая, но стабильная, что припасы подвозят, а очаги заболеваний изолированы.

Репортаж был бесконечно далек от реальности; рождались слухи, что правительство что-то скрывает.

Как они могут не замечать, что здесь происходит?

Мне уже было все равно.

Главным для меня стала забота о Лорен и Люке, а после них – о Сьюзи, Элларозе и Чаке. Наша ситуация сделала жизнь предельно контрастной, заставила отказаться от всего искусственного, наносного, убрала все мелочи, которые раньше казались необходимыми.

Когда я сидел в коридоре, меня охватило сильное чувство дежавю, однако связанное не со мной, – мне чудилось, что я заново переживаю истории о блокаде Ленинграда, которые рассказывала Ирина.

Кибервойна была частью прошлого; мы, словно больной червяк, двигаясь задом наперед, возвращались к вечной способности людей причинять страдания себе подобным.

Если хочешь увидеть будущее, достаточно просто заглянуть в прошлое.

Добравшись до угла Шестой авеню и Двадцать третьей улицы, я обнаружил остатки одного из контейнеров, сброшенных с самолета. Когда по радио объявляли о выгрузке припасов, мы выходили, пытаясь что-нибудь добыть, однако за каждый ящик шли ожесточенные сражения. Рори пострадал в одной из драк за жалкие припасы, половина из которых – такие как сетки от москитов – были почти бесполезны.

Я щелкнул телефоном, нашел искомую точку, опустился на колени и начал копать. Примерно через десять минут мои старания были вознаграждены.

Картошка. Кешью.

Мы хватали с полок первое, что попадалось под руку.

У меня потекли слюнки при мысли о том, как я съем часть кешью – всего несколько штучек, никто и не заметит, – однако я запихал все в рюкзак и пошел к следующей точке.

Через час я собрал все пакеты, закопанные в окрестностях. Затем отдохнул, съел немного арахиса и запил его водой из бутылки, которую положила в рюкзак Лорен.

Затем пошел дальше.

Следующая красная точка сияла под лесами, стоящими у края выгоревшего здания. В нос ударил сильный запах обугленного дерева и пластмассы, и мне пришлось закрыть лицо банданой. Через несколько минут я нашел свои «призы» – пакеты с курятиной – и стал вытаскивать их из-под снега.

Точно, это мы обчистили лавку мясника на Двадцать третьей.

Спина уже болела от постоянных наклонов. Набитый доверху рюкзак весил около пятидесяти фунтов.

Пора домой. Сегодня на завтрак курица.

– Кто здесь?

Неуклюже, с рюкзаком на плече, я развернулся, нащупывая пистолет.

Из темноты в зеленоватом свете очков ночного видения появились призрачные лица и протянутые пальцы. Я так спешил добраться до места и выкопать припасы, что забыл оглядеться. Похоже, я забрел в лагерь людей, которые раньше жили в сгоревшем здании.

– Мы слышим, как ты копаешь. Что ты нашел?

Отступив назад, я прижался к фанерной стене лесов.

– Что бы там ни было, это наше. Отдай! – прошипел другой голос.

Они меня не видели – тьма стояла кромешная, – но слышали, чувствовали, что я там. Вытянув руки, люди ковыляли ко мне, смотрели невидящими глазами, пытаясь найти наощупь. Я сжал пистолет.

Может, выстрелить в одного из них?

Я поставил рюкзак на землю и стал в нем рыться. Руки были уже в нескольких футах от меня.

– Назад! У меня пушка!

Это их остановило на какое-то время.

Я выхватил из рюкзака пакетик кешью и швырнул в того, кто был ближе – истощенного, с запавшими глазами. Его черные руки кровоточили.

Пакетик упал у него за спиной. Человек развернулся и нырнул за ним, столкнувшись с двумя другими. Я бросил наугад еще несколько пакетиков, выбежал на свободное пространство, волоча за собой рюзак, и через несколько секунд уже был на улице, за плотной завесой снегопада. Несколько раз вдохнув, чтобы успокоиться, я пошел обратно к дому. Оглянувшись, я увидел, как люди, словно стая диких псов, дерутся за жалкие крохи.

Внезапно на глаза навернулись слезы.

Я плакал, рыдал, изо всех сил стараясь не шуметь, пробираясь сквозь снег в темноте, – один, но окруженный миллионами.

«Энергетическое управление Нью-Йорка утверждает, что подача электроэнергии во многие районы Манхэттена будет восстановлена в течение недели, – сказал радиоведущий, а затем добавил, – с другой стороны, мы все уже это слышали, да? Оставайтесь в теплом, безопасном…»

– Чаю? – спросила Лорен.

Пэм кивнула, и Лорен наполнила ее чашку из большого чайника.

– Еще кто-нибудь хочет?

Чаю – нет, а вот от печенья не отказался бы.

Сидя на диване в нашем крыле коридора, я мечтал о печенье.

Покрытые шоколадной глазурью печенья, вроде крекеров, – такие, как моя бабушка приносила на праздники.

– Да, пожалуйста, – сказал молодой китаец из другого конца коридора.

Лорен улыбнулась и пошла к нему, осторожно переступая через ноги и одеяла. Живот у нее теперь был виден даже под свитером. Пятнадцать недель. Свой ремень я затягивал на четыре дырочки туже; таким худым я был только в колледже.

Пока мой живот исчезал, ее – рос.

Телефон пискнул, и я полез за ним в карман. Пришло сообщение о встрече для обмена лекарствами на углу Шестой авеню и Тридцать четвертой улицы. Надеюсь, охрана будет. В том, чем они собирались меняться, нуждались многие.