Проклятие валькирии - Елена Счастная Страница 56

— Я обязуюсь прибыть на следующий тинг, — убедившись, что его судьба решена так, как он и рассчитывал, заговорил Ингольв. — И предложить Альвину Белобородому достойный вергельд за убитого сына.

— Я не приму его, — предупредил ярл. — Но, коль такова воля конунга, я не стану тебя преследовать сейчас.

Ингольв кивнул. Он поправил на плече суму, которую предусмотрительно взял с собой на тинг, зная, что больше ему не позволят ничего забрать из дома, и повернулся уходить, радуясь, что день только разгорается, и он успеет дойти туда, куда планировал, к вечеру. Раздались за спиной шаги Лейви, который тоже собрал свой нехитрый скарб загодя и теперь просто погрузил его за спину.

— И куда мы пойдем? — скальд поравнялся с ним, не сводя взгляда с расплывчатой дали, которая теперь ждала их впереди.

— Мы дойдем до одного тайного места, а потом ты вернешься в Скодубрюнне, — Ингольв покосился на Лейви, наблюдая, как его лицо вытягивается от недоумения, и пояснил:

— Я знаю, где зарыт один из схронов моего отца. Тех, что он готовил к своей смерти. Ты возьмешь оттуда золото и выкупишь Асвейг и Гагара. Предложишь любую цену, но заберешь их из поместья. Иначе Мерд ее убьет.

— Предлагаешь тащить с собой двух рабов? — скальд нахмурился, невольно обернувшись в сторону Скодубрюнне, что уже пропадало за стеной деревьев и подлеска.

Ингольву не хотелось ничего объяснять там, где и так все понятно. Но Лейви не тот, от кого можно просто отмахнуться.

— Пока я не разберусь, как мне избавиться от связи с девчонкой, мы будем таскать ее за собой.

— А второго раба зачем?

Лейви вздохнул и досадливо пнул попавшую под ноги шишку. Та заскакала по камням тропы и пропала в траве.

— Я обещал ему свободу.

— Ты очень щедр для человека, у которого ничего не осталось. Думается мне, что вовсе не ради свободы трелль помогал и вовсе не из-за любви к тебе. Точнее, не к тебе, — скальд скабрезно оскалился. — Но раз ты обещал…

Ингольв пожал плечами, не считая нужным отвечать что-то на издевки побратима. Скинуть Гагара по дороге можно будет чуть позже. Сейчас главное — скорее выкупить Асвейг, пока Мерд не добралась до нее снова. И оставалось надеяться, что та не станет упорствовать в том, чтобы ее не продавать. А если заупрямится, Ингольву все еще есть, чем подтолкнуть воительницу к правильному решению. Теперь ему точно нечего терять.

Асвейг почувствовала, что Ингольв ушел. Первый раз она ощущала его так отчетливо, никогда раньше о том не задумываясь. Еще не пришло известие с тинга о том, какое решение принял конунг, а внутри слоено легче стало от мысли, что его все же не казнили. Рабы, что остались в поместье, так и ходили в неведении, а ей хотелось поделиться хоть с кем-то радостью и надеждой на спасение, хоть та и становилась все призрачнее. Превозмогая боль во всем теле, Асвейг все же встала и поковыляла во двор, не думая о том, что брути милостиво выделили ей последний день для отдыха и восстановления. А после — работать — вместе с остальными, нечего разлеживаться. Она почти не удивилась, когда неподалеку увидела Гагара. Трелль воспринял распоряжение Ингольва очень серьезно, за что уже получил не один нагоняй от брути. Того и гляди, скоро побьют.

Солнце уже поднялось над громадой каменной стены фьорда, разбросав по земле резкие вытянутые тени. Пожалуй, если бы не повод, то этот день можно было бы счесть удачным для путешествия. Только вот Асвейг по-прежнему оставалась в Скодубрюнне, хоть и стремилась отсюда всей душой. Она подбежала к Гагару, кутаясь в куцый плащ, и схватила за локоть, оттаскивая чуть в сторону.

— Его отпустили… — шепнула ему на ухо.

Трелль нахмурился, не веря, и посмотрел в сторону моря, откуда, похоже, уже скоро должны были вернуться те, кто отправился на тинг.

— Откуда ты знаешь? — с сомнением проговорил он. — Слышал, Альбин Белобородый вчера на все поместье грозился, что не позволит Ингольву уйти.

Асвейг вдруг смутилась. И как объяснить, откуда? Можно ли ему открыть то, чем связаны они с Ингольвом? Она поразмыслила, кусая губу, и ответила расплывчато:

— Чувствую.

Гагар закатил глаза.

— Пусть даже его и отпустили, думаешь, теперь он вспомнит о тебе? Станет снова ввязываться в неприятности ради рабыни? Ему бы ноги унести, пока конунг не передумал.

— Он обещал, что поможет! — захотелось ответить ему хорошую затрещину.

— Я чего-то не знаю, или это он сделал тебя своей рабыней? — не удержав язвительности, процедил трелль. — Хоть ты и заслужила свободы за то, что спасла его тогда.

— Не нужно вспоминать былое. Многое поменялось, — Асвейг повернулась уходить, так и не найдя у Гагара поддержки ее чаяниям.

— Что поменялось? — подозрительно сощурился тот, догоняя ее и заглядывая в лицо. — Ну?

Она зло высвободилась, когда он схватил ее запястье. Будто должна перед ним оправдываться! Гагар отпустил, тяжко вздохнув. Верно, он тоже надеялся, что Ингольв, оставшись в живых, исполнит своего обещание и подарит ему свободу, которая всегда была для трелля желаннее всего на свете. Но пытался не погружаться в мечты слишком сильно: обычно после разочарование приходит уж больно жестокое. И Асвейг боялась когда-нибудь стать такой же, как он.

Вопреки мелькнувшему было опасению, что невольно зародилось в душе после разговора с Гагаром, скоро стало известно, что Хакон и правда изгнал Ингольва до следующего лета. Многие подивились справедливости и благоразумию молодого конунга. Ведь едва ли не у каждого было сомнение в том, что он не сможет не поддаться на уговоры Альбина Белобородого. Уж больно тот хотел немедленной смерти бастарда.

И кажется, все, обсудив решение Хакона, скоро о нем позабыли. Теперь должно было свершиться погребение Эйнара. И Асвейг предпочла бы умереть, чем вместе с остальными рабынями помогать готовиться к нему.

— Эдак скоро не останется запасов в кладовых и земель для курганов, — ворчала Ингеборг, замешивая тугое тесто для хлебов. — Скорей бы уж отбыли в поход.

— Ты ворчишь, как Сиглауг когда-то, — хмыкнула Бьерна. — А хозяйка наша новая вон, не особо о том заботится. Эх, на тебе надо было Хакону жениться!

Рабыни засмеялись в голос, а громче всех — сама надзирательница.

— Вот бы мы зажили, — протянула Асвейг, поддерживая шутку.

Никому лучше не знать, что жить здесь теперь ей и вовсе невмоготу, как ни привыкла за зиму. Ингеборг разулыбалась и принялась с двойным усердием месить тесто. Но вдруг веселье оборвалось. Она обернулась к двери: там стояла Мерд, разодетая, как истинная хозяйка. Рабыни попрятали взгляды, даже Бьерна потупилась. Но не из-за уважения или страха все притихли, а лишь потому, что никто власти воительницы здесь рад не был. Уж как Сиглауг всех в ежовых рукавицах держала, а за самодурством замечена не была. Напротив, от Мерд того и ждали — самодурства и несправедливости.