Земля Без Короля - Эд Гринвуд Страница 57

Убунтер распалялся все больше, и голос его возвысился почти до крика.

— Он пишет, что в дни, предшествовавшие падению Скалерлы, она, зная о том, что ее ждет опала, намеревалась замуровать важнейшие из своих магических атрибутов в некоем тайнике в глубинах замка Бростос. За ее действиями тайно наблюдал Делгаэр Полоумный, младший брат тогдашнего барона. Он…

— Вы верите бессвязным запискам полоумного? — возмутился Баретос. — И это, по-вашему, наука?

— Дело отнюдь не в том, — с убийственной иронией в голосе ответил Убунтер, — что Делгаэр ничуть не уступал разумом большинству людей и был всего лишь лишен дара связной речи, и не в том, правдивы ли его записки, и даже не в том, насколько верно Хатпарараунтус передал нам то, что в них содержалось! Дело в том, что из других источников мы знаем, что барон Олдрус Бростос прочел дневники Делгаэра Полоумного спустя много лет после его кончины, нашел тайник и приказал запечатать его, так как трое его лучших воинов погибли, попав в магическую ловушку, поставленную Скалерлой! Там что-то находилось, и это «что-то» все еще там. Так почему оно не может быть тем самым, что, как всем известно, находилось у Скалерлы, но так и не было найдено после того, как ее заковали в кандалы и разобрали по камешку ее покои? Нечто такое, что могло помочь ей освободиться или даже предотвратить заточение, если бы вовремя попало к ней в руки! Я утверждаю, что Хайлимм, Камень Возрождения, вмурован в стену тайника, сделанного в глубочайших подземельях замка в баронстве Бростос.

— Но это же просто смешно! — фыркнул Баретос, и спустя мгновение оба старца, проходящие испытание, прежде чем быть принятыми на службу, уже наскакивали друг на друга, как петухи, громко крича и размахивая руками.

Барон снова ударил в гонг и тут же заехал скипетром обоим магам по рукам и по лбу. Они наконец вновь обратили на него внимание, он окинул их холодным взором и негромко, но резко бросил:

— Уймитесь!

Когда же сенешаль оказался возле стола, барон спокойно приказал послать второй отряд в баронство Бростос с тем же заданием, что и первый.

— Но… Но ведь Танглар Бростос может счесть появление отряда началом вторжения! И тогда начнется война! — сдавленным голосом заметил Баретос.

Барон снова чуть заметно улыбнулся.

— Несомненно, он так и подумает. Говоря по правде, я на это и рассчитываю.

Баретос, раскрыв рот, уставился на своего господина, его лицо медленно приобрело цвет вываренной кости, а барон без улыбки добавил:

— Кардасса давно готов, — и без паузы обратился к Убунтеру: — Я слышал много громких слов по поводу пробуждения вековых сил, о том, что эти камни могут спасти весь Дарсар или уничтожить всех драконов, если разложить их определенным образом, но меня гораздо больше устроили бы простые, ясные и правдивые соображения насчет того, какие конкретные выгоды я смогу получить, если в моих руках окажется тот самый Камень Возрождения, о котором мы столько говорим.

— Хайлимм — это камень, который обновляет, — поспешил ответить Убунтер, прежде чем его коллега смог что-то сказать. — Он способен делать сломанное целым, восстанавливать сгнившее и заржавевшее, независимо от того, насколько далеко распространился порок, и устранять бесплодие хоть почвы, хоть женщины.

Иткламмерт Кардасса пожал плечами.

— Это, конечно, хорошо, но у меня есть кузнецы, которые куют новые мечи, когда старые ломаются, и…

— Господин, — истово воскликнул Баретос. — Каждый из Мировых Камней сам по себе обладает великим могуществом. Держа в руке Хайлимм, волшебник может творить все известные ему заклинания вплоть до самого смертного часа, не задумываясь о поиске подпитки для магии или о необходимости жертвовать своими собственными силами. Вам доводилось видеть, как мы разжигали костры, чтобы огонь придал силу нашим заклинаниям, и как после сотворения всего лишь одного волшебства пламя, вздымавшееся выше человеческого роста, в считанные мгновения превращается в холодный пепел. Так вот, тому, кто обладает Дваериндимом или хотя бы любой из его частей, ничего этого никогда не потребуется.

Барон кивнул, на его лице вновь мелькнула тень улыбки.

— А-а, это кое-что объясняет, — пробормотал он.

— Тот, кто владеет любым из Дваеров, может стоять на жарком солнцепеке или даже в самом сердце бушующего пожара и оставаться невредимым, а также смеяться чуть ли не над всеми возможными заклинаниями, — быстро вмешался Убунтер. — Он может не бояться ни отравы, ни заразы: ему достаточно погрузить Камень в воду, которую он пьет.

— Хайлимм может на один день в году превращать старика в молодого и бодрого человека, — добавил Баретос, — все Дваеры могут светиться ярче десятка факелов, а если человеку удастся получить два, а то и три Камня, то в его распоряжении окажутся еще более могущественные силы.

— Вы описываете мне игрушки волшебников, — холодно сказал барон Кардасса. — Или же то, что вам хотелось бы делать… ведь вы оба владеете кое-какими умениями магов. Наверно, вы именно поэтому так хотите наложить лапы на Мировой Камень?

Оба старца нервно уставились на него, но ничего не ответили. Баретос облизал губы.

Барон улыбнулся и снова поднял скипетр. Их молчание послужило для него ясным ответом. Он ударил в гонг и объявил:

— Примите мою благодарность, вы оба. Теперь можете отправиться на кухню — там вас накормят. Кардассе вы нужны здоровыми. В ближайшие дни мне могут потребоваться даже те волшебники, которые не могут творить заклинания без костра.

Пока Баретос и Убунтер с совершенно одинаковым выражением лиц смотрели на него, прилагая все силы, чтобы проглотить оскорбление, хотя ни того ни другого почти невозможно было заставить что-то делать совместно со своим собратом по профессии, на звук гонга прибежал один из стражников.

— Скажи слугам, чтобы мне подали завтрак, — велел барон, — и передай Роэглару: пусть собирает людей. Мы выедем сразу же, как только они будут готовы. Нужно осмотреть границы; к тому же пора немного померяться силами кое с кем из наших соседей.

Как только воин, кланяясь, удалился, барон бросил на стол свой скипетр и поднялся с места. Оба старца вскочили и тоже принялись кланяться, причем Убунтер проделал это с таким рвением, что кресло, на котором он сидел, с грохотом упало. Никто в этой суматохе не заметил, что от щели между гобеленами, которой немного раньше воспользовался барон, удаляется висящий в воздухе глаз, внимательно следивший за всем разговором, а пронзительный голос Убунтера, рассыпавшегося в извинениях, заглушил чуть слышный скрип: дверь, за которой начинался коридор, ведущий в опочивальню и личную столовую барона, открылась и закрылась.

Два заспанных с виду торговца, выйдя еще до рассвета, зачем-то направились в один и тот же район Аделна. Беззвучно шагая в мягких сапогах по мокрой и грязной брусчатке, они с разных сторон свернули в узкий проход между штабелями бочек, чуть не столкнулись, зацепившись в темноте друг за друга плечами, и, выругавшись чуть ли не одними и теми же словами, схватились за рукоятки коротких мечей.