Тонкости эльфийской генеалогии - Татьяна Патрикова Страница 57

Единственное, о чем я сожалел, и, сразу скажу, не я один – это то, что я не мог позволить себе такую роскошь, как пригласить виверну и ифрита на наши вечерние посиделки. О чем речь? Ну как же, я ведь еще в прошлые выходные обещал ребятам, что по воскресеньям у нас теперь всегда будет киносеанс. Так что, приехали к ним родители или нет, это ничего не отменяет.

Меня утром, уже на подходе к аэровокзалу, перехватили Филька и Вини и принялись при Карамельке выспрашивать, будем ли мы сегодня смотреть продолжение 'Властелина Колец'. Разумеется, я ответил, что нет, объяснив это тем, что у нас сегодня в кинозале будет много новеньких, поэтому смотреть продолжение, не видев начала, им будет не интересно. Но в ответ на кислые мины ребят из коммандос я клятвенно пообещал, что покажу им сегодня не менее интересный фильм, точнее, даже мультфильм. Разумеется, мне тут же припомнили ослика, женатого на драконе, на что пришлось объяснять, что 'Шрека' нужно смотреть уже подготовленным, так как зачастую юмор другого народа не всегда понятен даже в рамках одного мира и одной расы, что уж говорить о шутках иного мира. Но я пообещал им, что мультик будет не менее увлекательным, так что оба эльфа с добытой информацией в клюве понеслись с остальным делиться планами на сегодняшний вечер.

После этого к нам и напросился Камарель вместе со всем их только вчера созданным классом вундеркиндов. Оперативно, однако, они с Микой сработали. За что радуюсь, так это за самих деток. Вчерашний стресс для них, когда их силами обоих деканов вылавливали по всем факультетам, получился, как я очень надеюсь, минимальным. Зато выгода от такой оперативности взрослых на лицо. Но об этом чуть позже.

Так вот, позвать с нами Изю и Каа я не мог, так как опасался, что опытные родители других колокольчиков сумеют-таки просечь, что эти двое не являются теми, кем хотят казаться. Поэтому во избежание преждевременно раскрытия пришлось оставить их обоих в Холёбаске. Изя заявила, что после того, как она увидится с младшей дочерью, они с Ванилью вернутся обратно на свои Драконьи острова. А вот Каа изъявил желание остаться на целую неделю, при условии, что под чутким присмотром Ники он сможет еще несколько раз побывать в университете и все там осмотреть. Разумеется, я дал добро. Причем даже Лучистый, весьма активно пообщавшись с Каа на отвлеченные темы, не стал этому противиться. Так что расстались мы весьма довольные друг другом. Я пообещал Изе, что непременно отошлю к ней Гарри, как только мы с Карамелькой снова попадем в университет. Разумеется, тут же к моим услугам хитро щурившимся эльфом был открыт портал, так что обратно мы добрались не в пример быстрее, чем летели туда. Но я не возражал. Утренний полет на дирижабле помог нам с Камарелем нормально пообщаться. Думаю, он отказался в тот раз от портала, рассчитывая именно на это. К слову, Изе и Каарю мои сокращения их имен понравились. Так что теперь смело могу их так называть хоть про себя, хоть вслух. И это радует. Еще один шажок к взаимопониманию, разве это не здорово?

Ир

Со встречи с родителями Фа и Гарри Андрей вернулся неприлично довольным собой. Меня так и подмывало сказать ему какую-нибудь гадость. Но я уже привычно одернул себя. Даже странно. Раньше мне бы и в голову не пришло щадить чьи-то чувства, кроме своих собственных. Но теперь я все время об этом думаю. Даже голова пухнет, но я справляюсь. Научился же я жить в мерцаниях годами, и человечности, как это обозвался Андрей, научусь. Наверное…

И все же кое в чем я просчитался. Я так радовался, что из-за его простофильности мне не пришлось вдаваться в подробности того, что именно представляет собой наша с ним синхронизация и чем это может в ближайшее время грозить мне лично. На самом деле, ничем серьезным, но в некоторых вопросах я буду несколько ограничен в свободе действия. Почему я так легко пошел на это? Все просто. Поразмыслив, я осознал, что через неделю у всех колокольчиков и нас с Андреем до кучи будут каникулы, то есть спокойная мирная жизнь в глубинке без нервных потрясений, которые в университете подстерегают нас буквально на каждом углу. Вот я и решил, что могу себе позволить день-другой отлежаться.

Разумеется, посвящать Андрея в свою временную частичную недееспособность я не собирался. Зачем ему знать? Это только мое решение. И принимал я его осознанно и по острой необходимости. Дело тут даже не в чувствах, а в трезвом расчете, по которому выходит, что нам сейчас Андрея терять никак нельзя, уж больно он хорош в своем деле. И уже потом, поразмыслив, я мог бы сказать, что я лично тоже не хочу его потерять. Он стал слишком привычной, почти необходимой оставляющей моей жизни. И отказываться от неё я не собираюсь. Точка.

Но этот ушлый проныра, как только вернулся домой, задался целью закончить все многоточием. Уж больно его интересовал тот самый вопрос, которого я хотел всеми силами избежать. Не получилось.

– Ир, кончай! – воскликнул он, когда ему надоело играть по моим правилам.

– Угу, – отозвался я, не отрывая взгляда от монитора, – бегу и падаю.

– Ир! – не унимался Андрей, а потом сделал просто немыслимое. Вот уж что мне было жалко, так это их местную чудесную технику. И все же, он подошел и отжал кнопку на 'пилоте'. Монитор, лишившись питания, погас. Я, резко крутанувшись на стуле в его сторону, поднял возмущенный взгляд и, не узнавая себя самого, осекся.

Он смотрел на меня серьезно и пугающе по-взрослому. Я уже знал такой его взгляд и просто терпеть не мог, когда он так на меня смотрит.

– Ну что?

– Что ты с собой из-за меня сделал?

– Просто кое-чем поделился.

– И поэтому у тебя кровь пошла?

– И поэтому она больше не пойдет у тебя.

– Я ведь не о себе спрашиваю.

– А я предпочитаю говорить именно о тебе.

– Ир, – укоризненно протянул он.

Что мне оставалось? Я фыркнул и прямо в кресле откатился от него подальше. Отвернулся. Он все так же остался стоять над душой. Умный, ничего не могу сказать. Быстро просек, что я скрываю что-то. И тут меня неожиданно осенило. Он сам говорил о человечности так, словно ему очень приятно то, что со мной происходит, все те перемены во мне, что случились в первую очередь по его вине. Так-так. Значит, можно просто надавить на нужные рычажки. Я добавил в голос толику грусти и едва заметную щепотку вины, и заговорил о следующем.

– Прости, – для достоверности, чтобы лишний раз подчеркнуть, как я устал и расстроен, провел ладонью по лицу и, не поднимая глаз, продолжил, – Это трудно – признаваться в своей уязвимости. Ты ведь тоже мужчина, должен понимать… – я сделал весьма достоверную паузу, словно мне было нелегко говорить об этом, – Тем более тебе. Ты… Это ты. И мне сложно представить себя более уязвимым, чем перед тобой, не только сейчас, вообще… Я ведь… – запнувшись, я вдруг с пугающей ясностью осознал, что больше не притворяюсь, что все эти слова… Когда я начал говорить правду? Я ведь пытался солгать, запутать, сменить тему, в конце концов. Так почему я сейчас так искренен? Что со мной? Человечность – это она?