Охотник на санги - Елена Жаринова Страница 57

И вот я оказался в его теле. Непростая ситуация, Сурок… Одно дело – использовать в качестве таксиста постороннего человека. И совсем другое – Женьку, одного из немногих, кем я по-настоящему дорожил. Поэтому я сидел тише воды ниже травы и даже не поинтересовался, куда это он так энергично шагает. А зря. Потому что был совершенно не готов увидеть за столиком уличного кафе еще одно знакомое лицо. Злата, моя последняя подружка, махала Женьке рукой, едва не выпрыгивая из узких джинсов.

От злости я едва не улетел обратно в Атхарту. Так они встречаются! И оба еще не сносили кроссовки, в которых шли за моим гробом… Вот сволочи! Обалдевая от противоестественного стечения обстоятельств, я – то есть Женька – опустился на стул.

Злата, голым пупком касаясь вазочки с мороженым – зрелище не для слабонервных! – расцеловала Женьку в обе щеки.

– Чего такой мрачный, Жешик?

– Вообще-то я только что с кладбища, – сообщил он, поправляя очки. – Жаль, что ты не смогла поехать.

Злата всплеснула руками:

– Ой! Я очень хотела поехать, но ты слишком поздно мне напомнил… То есть я и сама, конечно, помнила… Но встречу было никак не отменить. Понимаешь, заказчик – такой зануда. Ему никак не втемяшить, что я дизайнер, а не маляр. Он жмотится и хочет, чтобы я работала с гастарбайтерами. А когда ты летишь в Лондон? Утром?

– Утром. Знаешь, могила выглядит так запущенно…

Я не сразу понял, о чем речь. Потом спохватился: батюшки! Он же про мою могилу говорит! Точно. На днях была третья годовщина. В Атхарте как-то не принято отмечать подобные даты…

– Конечно, столько времени прошло, – вздохнула Злата, накручивая на палец белый локон. Она очень яркая девочка: высветленные в седину волосы, загорелое лицо и карие глаза.

– Три года, – уточнил Евгений. – А к отцу чего не поехала? Он спрашивает про тебя: как там, мол, моя невестка? Обижается.

Злата вытаращила глаза и сложила губы куриной гузкой.

– Конечно! Теперь – невестка. А когда я насчет квартиры заикнулась, кем он меня назвал? Помнишь? И пусть обижается. Думаешь, мне было не обидно? Больше года жизни псу под хвост!

– Ну если ты так смотришь на вещи… – Евгений покачал головой.

Злата дернула носом:

– Прости. Конечно, он был твоим другом. Я тоже была к нему привязана. Я хотела за него замуж. Но ты же знаешь, какой он сложный человек. Был. Какие-то тайны… Представляешь, он на полном серьезе прятал от меня свой школьный альбом! Ты случайно не знаешь, что там такое?

– Понятия не имею, – невозмутимо ответил Женька.

Ай молодца, одобрил я. Я-то прекрасно помнил, как рассказывал ему про одну фотографию… Мне ужасно не хотелось, чтобы Злата до нее добралась.

– К тому же он совершенно не выносил ответственности, – продолжала Злата. – И его родители могли бы поступить со мной поблагороднее. Можно подумать, ты мало им заплатил за Егорову долю. Зачем им квартира? Мать вообще здесь не живет, у отца свои хоромы… Я же не виновата, что мы не успели пожениться! Слушай, – прервала она сама себя, – вечер воспоминаний – это чудно, но я звала тебя не за этим.

– А зачем? – сглотнув, спросил Евгений.

Злата подперла щеку рукой, прикрыла влажные глаза и хриплым шепотом спросила:

– Сам догадаешься? Большой мальчик…

О-па. Я хорошо помнил этот взгляд и эту полуулыбку Моны Лизы. Оружие, которое Злата пускала в ход с большим разбором и всегда – без промаха. Она уставилась на Женькины губы, и бедолага автоматически облизал их. Я чувствовал, как холодные мурашки бегут по его телу. И все-таки ее инициатива Женьке не нравилась. Злата вообще никогда ему не нравилась! И сейчас он боролся. Он хотел ее отшить, но боялся обидеть. Честное слово, я не выдаю желаемое за действительное! Только поэтому я решил помочь другу.

Когда молчание неприлично затянулось, я заставил Женьку произнести:

– Господи! Ну и дела! Когда ты так щуришься, у тебя жуткие морщины. Если хочешь, моя девушка даст тебе телефон своего косметолога. Так ты вспомнила, что хотела мне сказать?

Моя золотая девочка не осталась в долгу. Сузив глаза в две злые щелки, она прошипела, подрагивая ноздрями:

– Не стоит изображать Егора, Жешик. О покойниках плохо не говорят, но он был редкостная дрянь. У тебя все равно так не получится. Тебя не затруднит заплатить за мое мороженое?

С этими словами она сдернула сумочку со спинки стула и ушла, не оглянувшись. Мы с Евгением в одном флаконе мрачно закурили.

Вот так, значит. Я – дрянь. Она была ко мне привязана. Ох, Злата… Но не стоило тратить бесценные минуты пребывания на Земле на мысли о ней.

Не мешая Евгению, я любовался летним городом. Пыльная зелень, полеты голубей, цоканье каблучков по асфальту… Все прекрасно, все это с юности знакомо. Вот только небо… Что-то с ним было не так.

Как волновало меня когда-то такое ветреное июльское небо! Толпятся, сталкиваются огромные кучевые облака. Они то похожи на города, озаренные солнцем, то рушатся в глубокую тень. В их движении – непостижимая, недоступная человеку небесная жизнь.

Да. Все мы, пока ходим по Земле и смотрим на небо, испытываем прикосновение Великой Тайны. Увы. Я перешагнул Порог, тайна превратилась в знание, и сразу изменились масштабы. Мы с небом были теперь как бы наравне. Но почему-то меня не радовало это равенство…

– Какого черта я заговорил, как ты! – выпалил вдруг Евгений. Он обращался ко мне мысленно, виртуально, это была всего лишь фигура речи.

Но все это я сообразил потом, сначала на автомате ответив Женьке его же голосом:

– Да ты бы еще полчаса с ней цацкался!

Возникла пауза.

– Это не я говорю… – прошептал Евгений и дико огляделся вокруг.

Я уже говорил, Сурок, что для курьера проблемы контакта между живыми и мертвыми не существует? Ну так вот. Воплотился в таксиста – и контактируй сколько душе угодно. Человек различит чужой голос среди суматохи собственных мыслей. И уж тем более поймет, что из его рта вырвались не те слова, которые он собирался сказать. Я уже делал так, когда кричал на споткнувшуюся Фаину, пребывая в ее теле. Некоторые курьеры сознательно поступают подобным образом. Это совсем не трудно. Проблема, конечно, в том, что люди совершенно не готовы к такому повороту событий. Им легче поверить, что они сошли с ума. Поэтому такие выходки, хотя и противоречат Уставу, не могут всерьез повлиять на Баланс.

Мне следовало затаиться. Женька решил бы, что ему померещилось, что он под впечатлением поездки на кладбище. Но соблазн был слишком велик. А вдруг удастся поговорить с ним по-настоящему?!

Мой голос зазвучал в Женькиной голове:

«Давай-ка уйдем отсюда. Здесь слишком людно, и на тебя уже начали оборачиваться. Вон там, под кустом сирени, отличная лавочка…»