Властимир - Галина Львовна Романова Страница 57

Он посерьезнел, встал и отвесил Властимиру низкий поклон.

Князь тоже встал. Буян смотрел на него непривычно строго и серьезно.

— Ты мне жизнь вчера спас, — сказал он. — Мне мало кто добро в жизни делал. Я…

Властимир обнял его за плечи, заставив замолчать.

— Я должен был это сделать, и я сделал. Я тоже перед тобой в долгу неоплатном — и мне ты не раз великую помощь оказывал, а я того не ценил. Ты же мне друг как-никак. И мы вместе одно дело делаем. Ты мне друг, а не в обычае нашем друзей бросать. И никогда я с тобой не расстанусь.

— Храни тебя боги, князь!

Буян тоже обнял Властимира и троекратно поцеловал. А потом шепнул:

— Никогда у меня не было брата — один я у родителей, но теперь я всем скажу, а как дети будут, то и детям тоже: есть у меня брат старший, за которым я бы в огонь и воду пошел.

— И у меня, — молвил Властимир, — до сего дня был только один брат, а теперь и второго я нашел. А раз так, то следует скрепить родство навеки.

Он достал нож, который отобрал у мадьяра, и, закатав рукав рубахи, сделал косой надрез, выжав кровь. Гусляр молча взял у него нож и сделал то же самое. Медленно, глядя друг другу в глаза, они соединили руки, мешая кровь в ранах, и прочли клятву-заговор:

— Именем бога, седого Сварога, именем черного Перуна. Впредь и отныне, на земле и на небе в тебе и во мне кровь одна. Мой род — твой род, мой дом — твой дом, мой враг — твой враг, мой друг — твой друг, мой путь — твой путь. И будет так, пока светит солнце и веет ветер, ныне, до смерти и после смерти. И да не разлучат нас люди и боги да не рассорят нас. И пусть запомнят этот час горы и долы, реки и море и вся земля наша, ибо слово наше крепко, слово наше верно, слово наше вечно!

Завершив обряд, побратимы сели на лошадей и пустились в путь.

В следующую ночевку костра не разводили, потому что вокруг не было ни единого деревца.

Утром они обнаружили, что буйство весенних красок здесь, много южнее Резанского княжества, уже давно сошло на нет и трава начала вянуть под лучами жаркого солнца. На землях славян тоже наступали Ярилины дни, пора жары. Свежая трава еще оставалась в редких низинах, у ручьев и речек. Коням еды хватало, иное дело — люди. В их седельных сумках оставалось так мало съестных припасов, что их едва хватило бы еще на два дня. Гусляр никогда не утруждал себя заботой о завтрашнем дне и брал в дорогу немного еды. Сейчас же, когда они здорово проголодались, беспечность Буяна стала раздражать князя.

Единственное, что им могло помочь, — это охота, но степь как вымерла — только пустельги висели в знойном мареве, трепеща крыльями, да изредка жаворонки. И дело бы рано или поздно кончилось плохо, если бы вскоре после полудня третьего дня пути не увидели они вдали темную полоску леса.

Скоро их кони уже мягко ступали по влажной от вечерней росы лесной траве, а сердца обоих путников наполнялись радостью — лес то место, где только младенец способен умереть от голода. Буян уже играючи на ходу свешивался с седла, сбирая редкие ягоды, нашел даже гриб-сыроежку, так рано вылезшую на свет. Но это все была не еда — следовало подумать о мясе.

— Помнишь ли, княже, как я в том лесу волков подманил? — спросил Буян. — Давай-ка я и здесь то же попробую, а ты в засаде стань — может, кого подстрелишь!

Из засады охотиться на зверя, который придет на песню, — это не очень-то нравилось Властимиру, но лес, хоть и был густой и старый, не баловал путников звериными следами даже у ручья, а потому решили рискнуть.

Ни единой тропы не пересекло леса, словно тот вымер. Только возвышались толстые стволы вековых дубов и вязов, меж которых мелькали ели, а под ними теснились заросли молодняка и кустов. Кони с хрустом топтали папоротники и подминали копытами траву, грудью раздвигали сплетенные ветвями стены жимолости, бересклета и малины.

В низине густо рос орешник, плутая по склонам сухого оврага. Только переклик птиц нарушал тишину леса да шорох ветра в вышине. Поравнявшись с зарослями лещины, всадники спешились и пустили лошадей пастись. Ободряюще кивнув Властимиру, Буян прихватил гусли и ловко сбежал на дно оврага.

Прежде чем затаиться в засаде, Властимир проверил, откуда дует ветер, и пристроился в развилке кривой березы, между кустами орешника. Отсюда ему отлично было видно Буяна.

На дне оврага было небольшое открытое пространство, заросшее густой травой. Посередине этой полянки стоял старый замшелый пень. Гусляр присел на него и немного посидел неподвижно, ожидая, пока успокоятся потревоженные его появлением птицы и князь отыщет подходящее место для засады с подветренной стороны. Внизу, где устроился Буян, не было ни малейшего ветерка. Не прошло и часа, как лес совершенно забыл о двоих людях, что вторглись в его пределы.

Положив гусли на колени, Буян коснулся струн кончиками пальцев и тихо что-то запел. Он мурлыкал мелодию себе под нос, и до спрятавшегося шагах в пятнадцати Властими-ра донеслись только отдельные слова — гусляр пел что-то про лес и лесных зверей. Когда же Буян запел в полный голос, Властимиру вдруг самому страстно захотелось выйти к нему из кустов. Только шорох травы на другой стороне полянки отвлек его и освободил от чар.

Трава раздалась, и на полянку медленно и сторожко вышла лисица в летнем невзрачном наряде. Она остановилась в нескольких шагах от гусляра, что пел, прикрыв глаза, как соловей, склонив голову набок. Когда она села, обвив хвостом ноги, князь понял, что лисица очарована голосом Буяна, в котором было что-то манящее, действующее даже на человека.

А Буян пел, забыв уже о том, что рядом в засаде ждет князь.

Как на голос тот да на пение

звери дикие собиралися.

Собирались да со всех концов,

да со всех краев леса частого.

Приходил к нему волк с волчицею,

прилетали птицы со гнездышек,

прибегали зайцы с семейками,

горностаюшки да полевочки,—

тек его голос, и, очарованные им, на поляну один за другим выходили звери.

Не боясь лисицы, в траве столбиками стояли или не спеша передвигались скачками зайцы, подняв уши, чтобы лучше слышать. На ветках расселись птицы, возбужденно и тихо перекликаясь. Змеей мелькнула в траве куница, спугнув тетерку. Над самой головой притаившегося князя присела белка, сложив лапки и цокая. Властимир подумал, что чуткий зверек вот-вот заметит его и поднимет тревогу, но белка перескочила на другой куст, поближе к певцу, так что князь остался у нее за спиной.

В траве шуршали мыши, вторая лисица присоединилась к первой, легкий шорох выдал подкравшегося одинокого волка, но все эти звери не годились для стрелы князя. Он уже решил, что здесь удача от них отвернулась, и собрался подстрелить зайца, чтобы хоть чем-то пообедать, но тут в зарослях мелькнуло белое пятно.

На голос Буяна из чащи тихо вышла белая молодая лань с фиолетовыми глазами. Она появилась как призрак, как русалка летней ночью — словно вечерний туман выткал ее меж тонких стволов орешника. Ни единый листик не шевельнулся при ее появлении, а звери молча, как во сне, не сводя глаз с гусляра, посторонились, давая ей дорогу к центру поляны.