Евангелие от Крэга - Ольга Ларионова Страница 57

Харр с трудом отвел глаза от призывно покачивающихся бедер Махиды. Распалился, козел певучий, нашел время – за спиной-то ведь тело неостывшее… И тут впереди раздался ни разу не слышанный Харром звук, рокочущий и густой, точно что-то упало с вышины и быстро умирало, исходясь затухающей дрожью. Мади радостно вскрикнула и бросилась вперед, полыхнула разлетевшейся золотистой юбкой и пропала за поворотом тропинки. Ах ты, анделис тебя забери, лица-то он так и не углядел!

– Не иначе как это Иофф ееный, – лениво бросила через плечо Махида, не ускоряя шага.

Он продолжал шагать молча, сохраняя достоинство, – потом все сама расскажет. Вот именно, потом. Он входил в новый для него мир, он, странствующий рыцарь Харр по-Харрада, и привычно полагал, что ему, как рыцарю, очень и очень многое предоставится даром. Прямо так, на смуглых ладошках. Он невольно облизнул губы, потому что все, чего он ожидал, теперь было уже совсем близко – между стволами деревьев забрезжил просвет.

– Погоди-ка, господин мой, – прячась от света, проговорила Махида, прижимаясь животом и грудью к чешуйчатой шершавинке ствола. – Ежели сейчас меня Иофф увидит, не миновать Мади выволочки.

– И мне, что ли, прикажешь хорониться? – заносчиво вскинулся Харр.

– Тебе-то с чего? Ты, почитай, Мади от лихолетца спас, тебе в доме Иоффа и почет, и стол.

Самозванный рыцарь только криво усмехнулся – не на стол да почет рассчитывал…

– Да что ты мне все про какого-то Иоффа толкуешь?

Сразу за лесом начиналась холмистая равнина с одиноким крутым курганом, на склоне которого торчал полупрозрачный камень, точно соляной столб.

– Да вот же он, сейчас взвоет!..

«Камень» шевельнулся, у ног его под только что проглянувшим солнышком странно означились золотые усы. Сразу стало понятно, что это попросту белогривый старец, торжественно возносящий правую длань к небесам. Если б его одеяние было не белым, а пурпурным, то его вполне можно было бы счесть за тихрианского солнцезаконника.

Высокий, блеющий вскрик полетел над холмами; рука упала – и тут же возник мощный рокочущий гул, как бы свитый из шести вибрирующих звуков; шесть гигантских невидимых шмелей колебали воздух упругими крылышками, разнося окрест скорбный сигнал, возвещающий смерть.

– У, строфион тебя… – шепотом выругался Харр, потрясенный неслыханной музыкой. Прищурившись, он различил наконец, что золотые усы есть не что иное, как рога того белоснежного зверя, что попался ему на каменных ступенях, вернее – его уже почившего собрата, который мог послужить добрым обедом для целого каравана. Отполированный до блеска треугольный череп козерога упирался в землю, чернея жутковатыми дырами глазниц, а витые рога были стянуты посередине костяной перемычкой. Между нею и черепом протянулось что-то вроде дождевых струй.

– Мади говорила, что он закончил свой новый рокотан, – прошептала Махида, – они с Гатитой и помогали его на Успенную гору втаскивать.

Холмик, на склоне которого примостился старец, вряд ли стоило называть горой.

– А зачем? – равнодушно спросил Харр. Его больше волновало, скоро ли можно будет двинуться дальше.

– В первый раз струны отлаживать надо подале от людей, – засмеялась Махида, – а то как бы с кем родимчик не приключился.

Харр представил себе, что он стоит рядом с рокотаном, и от одной этой мысли тело его напряглось и по хребту прошла волна дрожи. Да уж, под такую музыку застольную не споешь! А все-таки надо бы поглядеть поближе…

– Знала бы Гатита, какую весть рокотан понесет по далям подоблачным! – со слезами в голосе проговорила девушка.

Харр про себя отметил, что она мгновенно переходит от смеха к глубокой горести, со всей полнотой отдаваясь нахлынувшему чувству, как это бывает только у людей простодушных, искренних и бесхитростных. Значит, повезло ему на этой новой дороге вдвойне. От этой мысли грешная истома снова нахлынула на него, и он, уже не тая нетерпения, процедил сквозь зубы:

– Да пойдем мы или что?..

– Чего же не пойти! Только дорога, поди, уже перекрыта. Словно в ответ на ее слова откуда-то из-за холма, но в то же время и снизу, как из-под земли, раздался отчетливый удар колокола. – Вот, говорю ж тебе – домовину уже вынесли.

Она! потянула его за рукав и повела вправо, из леса, однако, же не выходя. Кого боялась? Старец опустился на землю, по-дружески обняв рогатый череп, и сидел к ним спиной; ни Мади, ни кого другого среди туманных холмов не было видно. Стройные голые стволы, мимо которых они шагали, точно пересчитывая их, росли чересчур ровным рядком, да и почва под ногами сделалась гладкой, утоптанной. Значит, они уже вышли на дорогу, обсаженную тычками этими мохноголовыми, а он и не заметил, видя перед собой только это крепко сбитое смуглое тело и облизываясь, точно горбатый кот.

Действительно, они все шли и шли, оборотя левое ухо к солнцу, – на Тихри он решил бы, что это путь к Дороге Свиньи. Но здесь – была просто аккуратно обсаженная деревьями аллея, и слева от нее…

Он так и замер на месте, внезапно поняв, что слева-то, за ровной гребенкой стволов, нет абсолютно ничего. Точно свет там кончался. Но любопытство пересилило страх, и он, упершись раскинутыми руками в два соседних ствола, осторожно вытянул шею и глянул вниз.

Крутой обрыв уходил в глубину шагов на сто, не менее; дорога, петляя причудливо извернувшейся змеей, спускалась вдоль него в поросшую высоченными деревьями долину. Это их кроны он и принял за холмы, тонущие во влажных полуденных испарениях. А среди зеленых куп золотились, складываясь в затейливые короны, кресты и купола, легкие дуги и витые, точно рога, стержни; кое-где просматривались арки и колоннады, такие же неестественно легкие, а ближе всего, перекрывая дорогу, виднелись массивные, но все-таки не тяжелые ворота, увенчанные двумя изогнутыми остриями, нацеленными в небо, как будто по земле не могло приблизиться ничто такое, что стало бы угрожать этому сказочному городку. Харр вспомнил легенды о Пятилучье, в котором он так и не успел побывать, и уже не сомневался, что там, внизу, расположился княжеский двор.

– А ты что, тоже при князе состоишь? – оглянулся он на Махиду.

Пронзительно-желтые глаза ее округлились в изумлении. Только сейчас, когда ее лицо оказалось совсем близко, он углядел еще одну его особенность (до того мешали ее глаза, немыслимые в своей светоносной желтизне) – темные волосы, треугольным мыском спускавшиеся до самого переносья, вовсе не были аккуратно подстриженной челкой – они и росли так вот, точно из родниковой точки между глаз возникал пушистый темно-каштановый султанчик; из этой же точки разлетались к вискам чуть изломанные дуги бровей. Диковинное лицо – да только все ли тут таковы?..

– Господин мой, а господин! – Махида теребила его за рукав.

– Ась? – встрепенулся он, стряхивая наваждение – нет, положительно девка на него чары наводила.

– Кто такой «кинязь», спрашиваю?

Он открыл было рот, чтобы объяснить, и тут его окончательно доконало сомнение: «а с чего это она понимает каждое его слово? Он и на Тихри-то не сразу приспосабливался, когда на новую дорогу подавался, а тут мир другой а словеса все одинаковые. А может, ему все это только чудится в смертном сне, потому как уже потонул он в топкой трясине под зеленой звездой?»