Замок Пятнистой Розы - Андрей Легостаев Страница 57

Бабка относилась к собственной дочери, как к врагам не относятся. Она замучила ее своими строгостями, наказаниями и постоянными нравоучениями так, что та при первой возможности сбежала ночью из дома, улеглась спать с пьяным тушеносом с торговых рядов и в неполных два срока Димоэта родила вне брака Сейс. Выкормив грудью дочку, мать Сейс не выдержала постоянной ругани бабки — поднялась на крышу родного дома и бросилась к небу, словно была птицей небесной…

Все это рассказывали старые жильцы дома, да и у бабки иногда сквозь ругань и, как всегда, в черном свете, проскальзывали воспоминания об этом.

А Сейс мечтала. Даже не о принце на белом коне, нет — просто о любви.

Но под неусыпным взором бабки даже с вечно усталыми, пьяными жильцами не могла обмолвиться несколькими словами.

И однажды, глубокой ночью, пробралась в комнату одного не слишком старого и противного постояльца, все время смотревшего на нее смазливыми глазами и при встречах старавшегося якобы невзначай коснуться ее. В тот вечер он был пьян и в очередной раз сказал ей что-то дежурно-зазывающее. Тогда она быстро шепнула ему, что придет. Когда пришла, он был пьян еще больше, комнату наполняли запахи перегара и еще чего-то противного. Почти без слов он повалил ее на кровать, срывая одежды и… И ничего не смог. Она хотела убежать от него, но он набросился на нее, повалил на кровать, подмяв под себя… и обрубился. Она столкнула с себя его ватное тело. Долго плакала, глядя на беспробудного пьяницу и проклиная свою девственность. В память навсегда врезался неприятный запах и вид пьяных слюней, текущих изо рта…

Но наутро Сейс сообщила всем подругам, что свершилось — постоялец все равно ничего не помнил, кроме того, что она приходила. Бабка тоже узнала и устроила грандиозный скандал на весь дом, в ее обличающей речи слова «шлюха», «стерва» и «курвина дочь» были самыми безобидными и приличными. А Сейс гордилась этим скандалом. И плакала по ночам.

Перед самым закрытием аддаканов на спячку пред Праздниками Димоэта бабка умерла. Сейс, как положено, выполнила все погребальные обряды и даже вполне искренне плакала, провожая в последний путь человека, которого ненавидела всю жизнь.

Она вступила в наследие домом и первым делом выгнала того постояльца. А потом и остальных пьяниц. Она решила привести дом хоть в какой-нибудь порядок и продать. В бабкиной комнате она обнаружила тайник с очень приличной суммой серебром — Сейс хватит на несколько лет, чтобы жить ни о чем не думая несколько лет, купив небольшой приличный домик где-нибудь на окраине.

Но одно не давало ей покоя — девственность. Подруги, давно познавшие жизнь, стали водить ее по кабакам, учили, как вести себя с мужчинами.

Во время спячки аддаканов в Реухале довольно скучно. Несколько раз Сейс знакомилась с мужчинами, но в решающие мгновения ей не хватало смелости и она, под разными предлогами, а то и без оных, убегала от новых знакомых не доведя дело до желанного. Она боялась. Она ждала Праздников Димоэта.

И они, разумеется, наступили. Сегодня она смотрела на Арену Димоэта и мечтала, что вон тот стройный левша, побеждающий всех, гладит ее, ласкает, любит ее…

Этого не могло быть никогда, потому что не могло быть.

И Сейс решила плюнуть на все, на себя, на загубленную жизнь и довести дело до конца с кем угодно.

Вместе с подругой, одев легкомысленное красное платье, она пошла в разгульный кабак и с горя попробовала кячку — дурманящие сливы — которых никогда не позволяла себе даже понюхать. В кабачке «Внутренний взгляд» она познакомилась с воином, выступавшим сегодня на Состязаниях. Он не был так хорош, как тот левша, но он был воин, даже дошел до третьего круга. Она пыталась быть ласковой с ним, отгоняя неприятные мысли, стараясь не замечать, что он пьян, груб и глуп. А когда он прямо за столом полез к ней за ворот, она не выдержала и завизжала. Он порвал ей платье и ударил по лицу. Она схватила со стола нож, забыв обо всем, намереваясь убить его, а потом воткнуть оружие в себя. Но была схвачена подоспевшими парнями, охранявшими порядок в кабаке и отправлена с другими пьяницами и девками в ближайший элиранат.

Она мгновенно отрезвела от страха, оказавшись под строгим взглядом писаря. Она боялась. Она боялась всего и всех, потому вела себя предельно нагло — как вела бы себя ее познавшая жизнь и ничего не боявшаяся подруга. И еще больше она испугалась, когда тот самый левша оказался рядом с ней. Но она нашла в себе силы сказать ему что-то смелое. Позже она сама не смогла бы вспомнить, что за глупости она тогда несла.

Потом ее имя записали в книгу, выяснили, что раньше она никогда дел с элиранами не имела, а в кабаке защищала свою честь от надругательств пьяного посетителя, наложили на первый раз символический штраф, строго отчитали и отпустили.

Находится в элиранате со всяким сбродом она боялась. Но еще больше она боялась идти совсем одна по ночным улицам.

И тут Сейс увидела Мейчона с факелом.

Она, словно бросаясь в пропасть, откусила от оставшейся кячки маленький кусочек и подошла к нему. Больше всего она боялась, что он ее прогонит, поэтому вела себя дерзко до безумного героизма. Она даже осмелилась показать грудь, спросить — красивая ли? Красивая, красивая, она знает, красивая! Но вдруг ему не понравится? Этого она тоже боялась. Боялась, что сейчас грубо сожмет ее грудь пальцами и довольно хмыкнет.

А он… Он был не груб, не нагл, не стал валить ее тут же в кусты. И не прогнал. Пошел с ней, защищая от опасности. И то ли от его близости, от его спокойствия и уверенности в себе, чего не было ни у одного из мужчин с которыми она знакомилась прежде, то ли от кячки, у нее в голове была такая восхитительная каша и сумбур, что ей хотелось кричать от радости.

И тут случилось такое…

Его взяли в плен. Ее ударили по лицу и прогнали. Да еще сунув в руку два рехуана! Ее вообще не считали за человека, приняли за гнусную уличную девку!

Ее лишили любви, пусть мимолетной, пусть на час, но так ей необходимой — она ждала этого часа всю жизнь! Всю жизнь! И не собиралась сейчас отступать. Она сама не знала откуда в ней взялись решительность и силы.

Отбежав за угол, она остановилась и отдышалась. Две мелкие серебряные монеты, зажатые бородачом в ее кулачке, жгли кожу. Она опомнилась и отбросила их, словно это были мерзкие жабьи головы или еще что хуже. Звон монет о камень мостовой привел ее в чувство.

Ее любовь украли, но она не сдастся, она пойдет за ними!

И, ничего в мире больше не боясь, Сейс, словно лесная кошка, стала красться невидимой тенью за фургоном, увозящим ее любовь.

Фургон выехал за город, мимо свалки, направляясь по дороге к южному порту.

Прячась за деревьями, не соображая куда идет и как будет возвращаться, Сейс не упускала фургон из виду. Она даже не замечала, как тяжело дышит, как часто бьется сердце в груди — она только боялась потерять в ночи свет факелов тех негодяев, что забрали ее любовь.

Фургон остановился и она подобралась совсем близко, почти забыв об осторожности. Она старалась не пропустить ни слова. Она не желала потерять Мейчона, на сегодняшнюю ночь он ее! Он обещал это.