Вторжение драконов. Последняя битва - Бернхард Хеннен Страница 57

— Расскажи-ка нам об этом заклинании поподробнее, брат, — Изумрудный вытянул голову вперед, и в главах его читалось любопытство. Темному редко доводилось видеть его настолько взволнованным. Обычно его брат был скорее склонен к спокойствию и выдержанности, впрочем, именно он из них больше всего времени тратил на попытки разгадать тайны созданного альвами. Особенно те, что были связаны с Золотой сетью и плетением заклинаний.

И Золотой начал пространно объяснять, но Изумрудный нетерпеливо перебил его, что было для него вообще-то не свойственно.

— Знаю, знаю... Я сам уже пробовал этот путь. Но как ты собираешься предотвратить то, что от твоего заклятия дети альвов пострадают? Я сам много лет назад пробовал свои силы в этой области магии подчинения, и все дети альвов, с которыми я работал, в конце концов сильно пострадали. Их мозг противится одержимости. Конечно, преодолеть это сопротивление не составит труда, но наша сила разрушает части их мозга. Они утрачивают собственные стимулы. Когда мы уходим, они становятся апатичными, это все равно что своим заклинанием стирать их личности.

— Неужели это такая трагедия? —удивился Золотой. — Эльфов у нас достаточно. Принесем парочку в жертву. Польза многократно превосходит ущерб. Конечно же, драконников мы использовать не станем.

В такие моменты Дыхание Ночи отчаянно ненавидел своего брата. Изумрудному и Приносящему Весну тоже не нравился столь бездушный подход. Они не стали сдерживать собственных чувств и поделились ими со всеми остальными драконами.

— Мы не имеем права забывать о том, что это за война, — резко оборвал их возмущения Золотой. -— Она непохожа на другие войны, о которых нам прежде доводилось слышать. Речь идет о полном уничтожении одной из сторон. После катастрофы в Зелинунте у нас есть лишь один выход: сражаться до конца.

Произнося последние слова, он перевел взгляд на старейшего дракона. Все остальные проследили за взглядом Золотого. Дыхание Ночи знал, что большинство небесных змеев предполагает, что он имеет какое-то отношение к поражению в Зелинунте. В конце концов, это ведь он принял изгнанного Золотым Гонвалона. Того самого эльфа, который подал сигнал к атаке, несмотря на то что девантары не собрались в Зелинунте в запланированное время.

— Тот, кто правит Нангогом, будет вскоре править всеми тремя мирами, — продолжал Золотой. — Люди и девантары используют ресурсы этого мира, чтобы стать сильнее. Если мы дадим им еще несколько лет, они станут настолько могущественны, что мы не сумеем победить их, если они полезут в Альвенмарк. Войска детей человеческих, которые они могут выставить, просто бесчисленны. Против одного нашего воина они могут послать в битву двадцать своих. Они могут буквально похоронить нас под трупами убитых и продолжать сражаться, в то время как нам будет тяжело восполнить потери, — Золотой дал им время осознать свои слова. Он говорил правду, и все прекрасно понимали это. Если им не удастся уничтожить девантаров, если они будут надеяться на мир или просто ждать и смотреть, что будет дальше, им придет конец.

— Так что же ты собираешься делать? — удрученным тоном поинтересовался Пламенный, что совершенно не соответствовало его обычной вспыльчивой манере. Он казался подавленным, словно уже смирился с якобы неизбежным поражением. Даже краски его чешуи, обычно переливавшиеся от темно-желтого до ярко-алого, вдруг побледнели, словно бы в них угас весь огонь.

— Я принесу в жертву двести наших воинов, — ответил Золотой. — Тех, от кого мы можем отказаться. Капитаны получили приказ отобрать смутьянов и лентяев. Тех, кто подрывает дисциплину в войске, а еще глупцов и калек. Всех тех, кого не будет жаль, если они погибнут в самом начале войны. Мы бросим их в бой как наживку. Они атакуют отдаленное поселение и заставят врага нанести максимально сильный ответный удар. Мы же по стараемся заставить их думать, что у нас намного больше воинов, чем есть на самом деле. Чтобы они послали по меньшей мере сотню воинов против нашего одного.

— Понимаю, — произнес Иссиня-черный, и глаза его жадно сверкнули. — А затем мы атакуем детей человеческий. Опалим их своим пламенем, растерзаем когтями, — в предвкушении резни он хлестнул хвостом по мелкому песку пустыни.

Золотой лишь покачал своей массивной головой.

— Нет, это было бы слишком просто. К подобному маневру девантары будут готовы. Я уверен, что они так же точно планируют нашу атаку, как мы – их. Тот, кто первым покажется на поде сражения, попадет в ловушку. Мы не можем вмешиваться в этой бой.

— Тогда какой в этом всем смысл? недовольно зашипел Иссиня-черный, и мысли его ножами впивались в мысли других братьев. Мы принесем в жертву двести воинов и даруем людям легкую победу. Это будет плохо для морали наших бойцов.

— Наш способ победить в этой войне заключается в том, чтобы дети человеческие платили кровавую дань: пятьдесят человек за одного нашего воина. Возможно, несколько лет они выдержат подобную гонку, но надолго их не хватит. Если мы добьемся этого, то у девантаров не останется иного выбора, кроме как рано или поздно вмешаться в сражение и помочь людям. И тот, кто явится первым, будет уязвим. Как только они совершат эту ошибку, мы нанесем удар и довершим то, что не удалось сделать в Зелинунте.

Темный почувствовал, что Золотой перетягивает братьев на свою сторону. Им хотелось верить ему, поскольку от этой победы действительно зависела их жизнь. Нужно атаковать.

— Простите меня за глупость, но я все еще не понял, как двести бойцов, к тому же худшие из худших, которых мы можем выставить, могут устроить такую резню.

— Резню устроит Нангог, — ликующим тоном заявил Золотой.

– Нангог? — Дыхание Ночи наслаждался искренним удивлением братьев. Теперь-то стало ясно, насколько плох план их тщеславного брата. — Она еще не совсем проснулась, и девантары стараются снова полностью обездвижить ее. Как она поможет нам, если она не в силах помочь даже собственным детям, которых убивают по всему миру?

Золотой высокомерно поднял голову.

Но ведь я говорил сейчас не о Пленной богине. Надеяться на нее действительно было бы глупо. Я говорил о мире Нангог. Ход сражения будет определять выбор поля битвы. И это поле битвы будет настолько ужасно для людей, что со вторым войском, которое мы выставим после того, как люди заглотят нашу наживку, нам будет уже гораздо легче. Мы будем убивать их сотнями, но отпустим достаточное количество, чтобы весть об этом поражении словно пожар прошлась по миру и посеяла страх в их сердцах. Мы сделаем вот что…