Радиоактивный ветер - Алексей Колентьев Страница 58

– Жалко ее, молодая. Смелая очень. Ей говорили, что соваться сюда нельзя… Постарайся, чтобы в уме осталась. – Тихон тоскливо глянул на меня. – Вдруг смогешь, а?

– Хорошо, я попробую. Но не обещаю, что получится. Жечь мозги духу было и то не просто, до сих пор кровь носом идет. Что получится сейчас, не знаю, посмотрим.

Тихон снова поглядел на меня так, как в нашу первую встречу у костра, только на этот раз я своим новым чутьем уловил некий мыслеобраз. Туманную картинку, сложившуюся в одно-единственное слово: «Ступающий». Что бы это ни означало, так он обозвал именно меня. Эмоциональная окраска слова являла собой смесь страха, надежды и чего-то еще, что никак не давалось облечь в слово…

Михай доложил, что поместил заложников на островке, придав им позы самостоятельно выбравшихся на сушу людей. Следы румын замел грамотно, я только подогнул пару «указок», хотя в темноте этого никто не заметит, но так – на всякий пожарный. Парень тихо постанывал, и его я пробил довольно быстро: изнасилование поломало сознание сильнее, чем я ожидал, и теперь это было растение, а не человек. С девушкой следовало обойтись чуть деликатнее, правда, в успехе я совсем не был уверен. Просто очень осторожно, вскрывая слой за слоем, стал пробираться в воспаленное, измученное, но не сломленное сознание, хотя время и поджимало…

История путешествия Томы и Александра (так звали журналистку и стрингера) была банальна до безобразия. Работали оба на одну из американских медиакорпораций, которая отправила борзописцев с целью проникнуть в самое сердце Зоны отчуждения, привезти эксклюзив. Выделили деньги, пропустили на Кордон. Тут они просидели почти неделю, пока им не попалась небольшая группа бродяг, шакаливших на Янтаре и неплохо знавших этот район. Предводителем у них был некий бывший автомеханик, сбежавший из подмосковных Химок в Зону после того, как разбил отремонтированную гоночную «итальянку» «феррари» какого-то банкира. Парень решил пустить знакомым пыль в глаза и украсил придорожный столб дорогой иномаркой, не справившись с управлением. Долго скакал, как блоха на сковородке, по России-матушке и оказался в Зоне, где его наконец-то перестали искать агенты разочарованного банкира. За свою въедливость и живучесть парень получил прозвище Репей. Команду он сколотил из новичков, но им пару раз крупно повезло – вскрыли захоронки погибших старателей и разжились хорошим снаряжением. Репей обычно носил два пистолета, как киношный ковбой, и палил с двух рук, но при этом только пугал всякую живность. Справедливости ради нужно отметить, что пара хороших стрелков в команде автомеханика все же имелась, иначе бы группа дальше Свалки не ушла. Был у них и опытный проводник, татарин по прозвищу Бегемот. Команда называла себя «Вороны» и насчитывала шесть бойцов.

С ними договаривался оператор. Репей взялся показать труднодоступные места и повел журналистов на Янтарь. Следует отдать вожаку мародеров должное: он честно собирался выполнить контракт и привести туристов обратно на Кордон. На шестые сутки пути, на дневном привале, стрингер решил снять охоту кабана на псевдоплоть. Сначала все шло нормально, но оказалось, что охотник сам превратился в добычу: как только кабан зашел в густые заросли кустарника, куда убегала его добыча, из травы поднялись еще три карикатурно выглядевшие фигуры – эдакие шары на тонких ножках (именно так выглядит псевдоплоть издали) и атаковали кабана с тыла. Растерзав тушу немаленького секача и опьянев от крови, звери почуяли человека и кинулись на оператора. А тот не нашел ничего умнее, как замереть на месте. Впрочем, убегать тоже не имело смысла – псевдоплоть очень быстро передвигается на своих хитиновых копытцах. Старателям удалось отбить журналюгу, подняв при этом нешуточную пальбу, чем и привлекли внимание поисковой группы духов. Те шарились в поисках безопасной караванной тропы неподалеку и, услышав выстрелы, приняли журналистов с эскортом за новичков-экстремалов. Духов было всего трое, и нападать на хорошо вооруженных людей днем они не решились. Но той же ночью они без единого выстрела сняли обоих часовых, гревшихся у костра, и повязали полусонных мародеров почти одновременно.

Рассказ девушки был сумбурен и расплывчат. Единственное, что мне удалось понять, это то, что мародеров почти сразу перебили, покидав останки в аномалию «огневка». Тамара не понимала, почему духи это сделали. Она по наивности приписывала им черты чудовищ из старых сказок. На самом деле афганцы просто не хотели тащить с собой лишний груз. Они прихватили только проводника, главаря шайки мародеров и обоих журналистов, разумно предположив, что после допроса можно будет взять мародерские нычки и накопленный ими там хабар. А за журналистов заломить солидный выкуп или продать их в другой клан, нуждающийся в «бычках». Тащить с собой слишком много пленников нецелесообразно. Мне удалось выяснить, что Репей раскололся и был зарезан на вторые сутки, проводник же присоединился к моджахедам, но девушка его в лагере больше не видела.

Скрепя сердце я начал атаку, на сей раз медленно и постепенно увеличивая натиск. Девушка глухо застонала. Визуально я видел огненную стену, как бы пожирающую мозг журналистки… Внезапно Дар похолодел, сила его начала уходить из меня. Пожар стал медленно угасать… В глазах потемнело, слабость, как обмотанная тряпьем бейсбольная бита, ударила в грудь, ноги подкосились, и я упал на колени рядом с девушкой. Кровь сочилась из уголков глаз, я выплюнул черный сгусток слизи изо рта. Стало чуть легче, когда трясущимися от слабости руками я нацедил в котелок воды, очищенной Даром, которую предусмотрительно оставил до начала сеанса на поросшей травой кочке. Потом осторожно встал и коснулся сознания девушки. Там не было хаоса, просто некоторые воспоминания были выжжены из ее памяти. Грубо и бесповоротно. Тома забыла, зачем и где она находилась: последнее, что она помнила достаточно ясно, это какое-то здание и комната на восемнадцатом этаже да стол с фотографией ее самой и маленького мальчика, обнимающего ее за шею. Сын…

Мне удалось. Ее разум был чист только от последних воспоминаний, но что с ней будет, когда она попадет в руки дознавателей «Сiчи», можно легко представить. Гарантий на сохранение психического здоровья не было. Но шанс, что ее отпустят и переправят за колючку, – был. Неожиданно воздух передо мной прочертили белые, похожие на морозные узоры на стекле, линии. Одна из них начала пульсировать зеленым, а пять – красным цветом.

– Это линии вероятности, теперь ты их можешь видеть сам, Ступающий. – Тихон, оказывается, уже давно стоял рядом со мной. – Благодарю тебя, ты сплел линии для этой девушки, это было опасно, но ты справился.

– Что это было?

– Все, кто пришел с той стороны, называют это линиями вероятности. Там будущее, прошлое и настоящее переплетены в танце вечного движения. Прошлое закрыто почти для всех, только камень, который все в Зоне называют Обелиском, может попытаться что-либо поправить. Но с непредсказуемым результатом. И только если таких, как он, будет не меньше трех. Будущее изменяется посредством влияния на настоящее, этим могут баловаться Изменяющие и мозгоеды. Алхимикам такая возможность недоступна: линии они видят, могут иногда проникать в суть танца сплетений, но всегда остаются только сторонними наблюдателями, питаясь объедками со стола избранных.