Эпоха Пятизонья - Михаил Белозеров Страница 58

– Ну что, майор, – сказал он, – мы остаемся, а ты как знаешь. Можешь здесь посидеть, пока мы с Серегой не вернемся.

– С какой стати? – зло ответил Базлов. – Хочешь меня «протеиновым матриксам» сплавить?

Мнение Гнездилов он ни во что не ставил. Пацан есть пацан. Что он понимает? – читалось на лице майора. Но раз ты, сталкер, берешь на себя ответственность, то так тому и быть. Спорить не буду.

– Майор, – удивился Костя, – ты же сам все решил?

– Да, решил, но я думал, мы выйдем назад вместе. Мне одному не выбраться.

– Извини, по-другому не получится.

– Чего в прошлом-то делать?! – неожиданно вскричал майор. – Зачем мы вообще туда премся?

Костя удивился: почему он так занервничал? Боится, что ли, не вернуться?

– Где-то здесь находится вход к тем, кто закрыл Кремлевскую Зону, – пояснил он.

– А ты не путаешь? – поморщился Базлов.

– Был я здесь, – Костя только не сказал, что во сне, а то бы все его аргументы рассыпались прахом.

А еще ему было почему-то стыдно перед Гнездиловым, которого, он это чувствовал, надо было защищать и оберегать.

– Ладно, – согласился майор, – я с вами, но, чур, советуйся, если что. Я все-таки старше тебя и опытней.

Это значило, что Костя в глазах майора не сделал ни одной крупной ошибки.

– Хорошо, – согласился Костя, – о чем разговор? Но я типа того, тебя не понял.

– А чего понимать? Если бы ты предупредил, мы бы сюда не лезли.

– В смысле? – насторожился Костя.

Ему показалось, что Базлов что-то знает, но молчит. Может, Гнездилова опасается? – подумал он и невольно оглянулся. Серега рассматривал примитивную утварь семнадцатого века с таким видом, будто ему все равно, о чем взрослые разговаривают. Главное, что решили: идем в прошлое и баста! А все остальное меня не интересует.

– Да так… – неопределенно пожал плечами Базлов, – не люблю я все это… прошлое, в смысле… покойники там одни, должно быть?

– Нет там покойников, – насмешливо ответил Костя.

– Тогда просто страшно!

– А-а-а… – Костя сделал вил, что поверил, – понятно, – хотя он ничего не понял из мудреных речей майора, главное, что майор согласился идти в прошлое.

– Ве-е-ра, а Ве-е-ра… – позвал Костя так, как обычно заигрывал с девушками из отдела.

В доме пахло пирогами, на улице кричали гуси, а из печной трубы в тереме напротив вяло струился дым.

Им страшно повезло. Они беспрепятственно прошли от Беклемишевской башни через конюшенный двор в Царев-Борис дворец и даже столкнулись с дворовой девкой Веркой, и Костя на правах старого знакомого заговорил с ней. Верка простодушно привела их на светлую половину дома, выходившую окнами и на Дворцовую улицу, и во двор.

– Что, дяденька? – спросила Верка и покраснела так явственно, что на щеках проявился румянец.

– Какой я тебе дяденька? – возмутился Костя. – Меня Костей зовут. – Он хотел еще добавить, что они почти ровесники, но промолчал, успеется.

Верка бросила теребить подол и, украдкой взглянув на Костю, тут же отвернулась:

– А странный вы какой-то… я таких ратников раньше не видала…

Горница была большой, чистой, а главное – с высоким потолком. Пахло щами и кислым тестом. Рядом с окном висела связка мяты.

– Почему ты решила, что я ратник?

– Да вон у вас пищаль за плечами. Странная какая-то… у нас другие… длинные, со штыком… а вот здесь такая штука, полочкой называется и замком.

– Полочкой, – рассмеялся Костя.

– Полочкой, – подтвердила Верка, – мне тятя говорил.

– А что он еще тебе говорил?

– А говорил еще то, – смешливо повела она глазами, – что из нее быка запросто можно свалить. Можно?

– Можно, – согласился Костя и едва не ляпнул типа: «А что ты делаешь вечером?» – да вспомнил, где и при каких обстоятельствах они находятся.

Гнездилов с таким азартом подслушивал их, так ему хотелось поучаствовать в разговоре, что у него даже уши шевелились, хотя Костя, выделив ему сектор наблюдения, строго-настрого велел не отвлекаться. Со стороны Арсенала в любой момент могли появиться «богомолы» с подводами.

– А ты кто будешь?

– Мы Милославские… – ответила Верка и зыркнула кокетливо, ну совсем как первая московская красавица.

Сердце у Кости, как всегда в такие моменты, сладко дернулось. Любил он, когда на него так смотрели, и никак не мог к этому привыкнуть. Не избалован он был женщинами, особенно такими красивыми и синеокими.

– А боярин где? – улыбнулся он.

Верка ему понравилась, когда он еще был «богомолом». Было в ней что-то непосредственное, природное, то, что они все давным-давно потеряли в большом городе. Я бы сказал, «натуральное», подумал Костя.

– Илья Дмитриевич? – спросила она кокетливо.

Даже в лаптях она выглядела грациознее, чем какая-нибудь московская штучка на шпильках.

– Ну да, – не уступил ей Костя.

– Так они уехали намедни. А куда, не знаю, сказывали, к себе в загородное… – Она замолчала на полуслове и прислушалась.

– Вижу «механоида»… – постным голосом сообщил майор Базлов. Должно быть, он тоже завидовал их болтовне, но до подслушивания не опускался.

Усилитель звука «нетопырь» подсказал Косте, что «механоид» направляется по дороге в сторону сеновала на скотном дворе, поэтому Костя не отреагировал. Базлов вопросительно посмотрел на него. Он стоял в дальнем конце горницы и со скучным видом пялился в окно, выходившее во двор Потешного дворца. Таким образом, они контролировали все входы и выходы.

Гнездилов и тот делает свое дело охотнее, с неприязнью подумал Костя. Последнее время майор его почему-то раздражал, и Костя всячески давил в себе это чувство. Может быть, причиной раздражения было то, что майор не привык подчиняться зеленым юнцам. А Костя Сабуров в его глазах именно таким и был. Разве я виноват, что молодой? – подумал Костя и спросил:

– А кто это у вас?

– Да лошаки… – оживленно зашептала Верка. – Я уже к ним привыкла. Чудные они какие-то, хотя и страшные.

– А почему шепотом?

– У них ухи как у кроликов – все слышат!

– Иди ты?! – не поверил Костя.

В моей бытности «механоидом» я эту особенность в себе не заметил, удивился он. Уши как уши, и вовсе не кроличьи, а крохотные, как у мышки.

– Вот те крест! – еще яростнее зашептала Верка. – Они каждый звук за версту зело чуют.

– А не балуют?