Город смерти - Даррен О'Шонесси Страница 58

Теперь мне было понятно, почему он поглядел так странно, когда я упомянул ее имя. Видимо, здорово его проняло. Он планировал со мной разделаться, как с остальными таинственными жертвами из списка «Айуамарки», и тут я вставляю ему палку в колеса, сознавшись в дружбе с единственным человеком, к которому он питает что-то вроде чувств. Возможно, лишь Кончита стоит между мной и палачом.

Но он действительно хочет меня убить? Чушь какая-то: взять меня в организацию, обнадежить и спустя несколько месяцев убрать. Может, меня помилуют? Кончита сказала, что я другой, что он убивает не всех, кто числится в списке. Проект. Она назвала это «проектом».

Огорошив меня своей новостью, она больше ничего важного не сказала. А я слишком остолбенел, чтобы допытываться. Правда, я попытался расспросить ее о проекте «Айуамарка», но она лишь отмахивалась и устало бурчала: «Все это мертвецы, конченые люди, кроме тех избранных, кого он оставляет в живых». Она заснула у меня в объятиях. Я долго прижимал ее к себе, чувствуя тихое биение ее слабенького сердца, разрываясь между нелепым отцовским состраданием и тягой добиться от нее правды. Когда я ушел, она даже не пошевелилась на постели.

Итак, о досье «Айуамарка», или проекте «Айуамарка», или как там его, я слышал уже от троих. Это были киллер по имени Паукар Вами, наводящий страх на всех без исключения; загадочная женщина по имени Ама Ситува, утверждающая, что тайно лазает в «Парти-Централь»; и Кончита, больная жена Кардинала. Странная троица. Если не считать «Айуамарки», между ними не было, похоже, ровно ничего общего.

Может быть, Адриан погиб из-за знакомства с Кончитой? Если погиб. А я, часом, не погибну по той же самой причине-? Вчера Кардинал не производил впечатления кровожадного человека. На прощание он пожелал мне всего наилучшего — никак не скажешь, что задумал убийство. Но стоило мне уйти, как он начал принимать зловещие меры по поводу моих отношений с Кончитой: явился к ней, поставил ее перед выбором — порвать со мной или оплакивать мою смерть. Может, он все еще ее любит и ревнует? Может, он меня убьет, чтобы я не крутился около его жены?

От этих мыслей меня отвлекло прикосновение худой руки к моему плечу. Я вскинулся, ожидая увидеть ангела смерти, но передо мной стояла всего лишь Леонора.

— Можно присесть за ваш столик? — улыбнулась она.

— Конечно. — Я встал, пододвинул ей стул. Поблагодарив, она присела. Официант принес нарезанный ананас.

— У вас такой вид, словно вас одолевают какие-то очень тяжелые мысли, — произнесла она. — Я решила к вам подойти.

— Спасибо. Сейчас мне как раз нужен друг.

— Что, сложно ужиться с Дорри?

— Бывает нелегко, — признался я. — Мне и в голову не приходило, что все окажется так сложно. Сначала мне казалось, что спустя несколько месяцев я пообвыкну и дальше все пойдет как по маслу. Мне будут советовать, что делать. Постепенно, как и в любой другой отрасли бизнеса, я всему научусь, сделаю карьеру. Я не был готов к интригам и неопределенности. Ко всей этой свистопляске.

— Погодите разочаровываться, — засмеялась она. — Перед вами тот же лабиринт, как и перед всеми любимыми избранниками Дорри. В этом городе чем выше забираешься, тем все иррациональнее. Такой уж человек Дорри. В утешение вам скажу: все это — знак, что вы выходите в большие люди. Он вас испытывает и изучает, ставит на вашем пути все ловушки, какие только может выдумать, оценивает вашу реакцию.

— Как-знать… Будь это простой экзамен, я бы не волновался, но иногда мне кажется, что меня подставили. Словцо он хочет мной воспользоваться, а затем выбросить за ненадобностью.

— Такое возможно, — созналась она. — На Дорри полагаться нельзя. Мне не верится, что он, планирует такое по вашему поводу, но я ошибалась раньше и могу ошибиться вновь.

— Какое утешение, — саркастически процедил я.

Леонора ласково прикоснулась к моей руке.

— В отношениях с Дорри нет ремней безопасности. Вы это знали, когда вступали в организацию. Жаловаться поздно.

— Да, вы правы. Извините. Нервы у меня уже не те. Тяжелая неделя.

— Привыкайте, — отозвалась она. — Чем старше Становишься, тем чаще сменяются недели. — Положив в рот кусочек ананаса, она окинула взглядом ресторан. По ее лицу скользнула легкая тень сомнения. Затем, отбросив свои таинственные тревоги, она вновь улыбнулась. — Обожаю свой ресторан, — произнесла она. — Меня все спрашивали, почему я так и не расширила дело, почему приковала себя к одному месту. Думают, из-за Дорри — дескать, он не отпускает меня далеко, чтобы контролировать. Это неправда. Дорри никогда не сковывал меня в передвижениях. Он никого насильно не удерживает. Все остаются по собственной воле — или уходят. Иногда он убивает, но оставаться не заставляет никого.

Я остаюсь, потому что мне нравится ресторан. Это мой дом. Я так долго здесь прожила и так счастливо, что не помню другого, прежнего дома. Моя жизнь началась в тот момент, когда я впервые распахнула эти двери. — Она засмеялась. — Звучит жалостно, а? Но я не изменила бы ни единого дня в своей жизни, Капак. Я не расстанусь ни с одним из них даже в обмен на весь мир. На моих глазах через этот зал проходили выдающиеся люди этого города. Я видела, как менялись моды, лица, манеры.

Когда я только начинала, Дорри был скользким типом, — продолжала Леонора. — Люди со сколько-нибудь добрыми именами и носа сюда не казали. Водить знакомство с Фердинандом Дораком было все равно что продаться дьяволу. Затем, чем больше усиливалась его власть, чем дальше доставали его руки, ресторан все больше входил в моду. Внезапно он стал тем местом, где обязательно надо появляться Каждый вечер его двери осаждали полицейские, политики и священнослужители, пытаясь подкупить швейцара и попасть внутрь. Помню вечер, когда он привез сюда вице-президента. Какой у него был счастливый вид, какой обаятельный. С одного боку — самый влиятельный, если не считать президента, человек в стране, с другого боку — Кон…

Леонора осеклась и сделала вид, что прикусывает язык.

— С другого боку — Кончита, — докончил я.

Леонора удивленно вскинула брови.

— Вы знаете историю Кончиты?

— Я повстречался с ней в «Окошке». Мы хорошие друзья.

— Невероятно. А Дорри знает?

— Теперь знает. — Лицо у меня почернело, когда я вспомнил, что она едва не покончила с собой из-за его идиотского визита. — Как они жили вместе, Леонора? — спросил я, переставив стакан, чтобы пододвинуться к собеседнице вплотную. — Он действительно ее любил?

— Настолько, насколько он вообще способен любить, да. — Леонора скорбно вздохнула. — Я думала, Кончита его спасет. В давние времена, когда он только начинал, он был неудержимо жесток. Когда мы познакомились, он был немногим лучше обычного уличного громилы — грязный, вонючий, буйный. Не умел совладать со своим гневом. Никак не мог научиться его сдерживать. Он убивал так, как маленькие дети в дурном настроении кидаются хлебом. Это был звереныш.