Проклятые башни - Кейт Форсит Страница 58

Вход в пещеру зиял высоко над ее головой, окаймленный бахромой сосулек. Натянув плед на окоченевшие щеки, Изабо вошла внутрь вслед за Хан’кобаном. Пещера уходила далеко в глубь горы, а от главного зала ответвлялось множество неглубоких ниш и маленьких пещерок. Вдоль одной стены бежал ручеек, образовывая несколько мелких заводей, часть из которых по краям покрылась корочкой льда. На земляном полу горело множество костров, каждый из которых окружала куча шкур и груды кухонной утвари, оружия и грубых деревянных плошек. У самой дальней стены пылал большой костер, дым которого уходил в отверстие высоко над их головами. Там и сям из каменных стен торчали горящие факелы, но их свет почти не разгонял темноту.

От дыма у Изабо заслезились глаза, и ей пришлось щуриться. Она разглядела множество мужчин и женщин с прямой осанкой, сидевших, поджав ноги, у костра. Все они были одеты в длинные облегающие штаны из мягкой белой кожи, вязаные рубахи и кожаные куртки. Многие кутались в длинные плащи из меха разных животных — Изабо узнала косматого медведя, волка, арктическую лису и густой белый мех гэйл’тиса. Была среди них даже роскошная пятнистая шкура саблезубого леопарда со свирепой головой и кривыми клыками и белая шкура снежного льва.

Старая женщина в плаще из снежного льва сидела на толстой стопке шкур, отбросив на спину капюшон в виде оскаленной морды с белой гривой, окаймленной черным. В отличие от остальных женщин, сидящих вокруг костров, ее лицо было явно человеческим, несмотря на резкие черты и высокие скул. Ее глаза были такими же голубыми, как у Изабо, а в длинных волосах, откинутых со лба, поровну смешались седина и рыжина. Когда Изабо приблизилась к костру, женщина подняла глаза и окинула ее властным взглядом.

Изабо уже давно с огромным нетерпением предвкушала момент, когда увидит свою прабабку, и первым ее импульсом было броситься вперед, обнять и расцеловать старую женщину. Но холодное властное лицо обескуражило ее, и она просто сделала приветственный жест. И снова ее охватило беспокойство, не допустила ли она какой-нибудь ошибки, поскольку лица воинов застыли, а Зажигающая Пламя нахмурилась. Потом она указала на Изабо, а после этого на пол у своих ног.

— Сядь, — сказала она гортанно.

Изабо послушно опустилась на пол, гадая, что же ее ожидает. Она очень робела и чувствовала себя не в своей тарелке, несмотря на то, что ни один из множества Хан’кобанов в пещере, казалось, не заметил ее присутствия. Все вокруг продолжали прясть, вязать, вырезать или ковать что-то, не удостоив ее ни единым взглядом. Даже Совет Шрамолицых Воинов не обращал на нее внимания, хотя они сидели так близко, что она чувствовала их резкий запах и видела странный бесцветный блеск их глаз.

Но Зажигающая Пламя все еще продолжала пристально ее рассматривать, и Изабо ответила ей столь же любопытным взглядом. Тонкие губы старой женщины стали еще тоньше, а ее рука внезапно взметнулась вперед, ударив Изабо по лицу.

— Бесстыжая, смотришь, — сказала она.

Изабо ошеломленно приложила руку к щеке.

— Но вы же на меня смотрите!

Старая женщина снова ударила ее по лицу.

— Бесстыжая, пререкаешься!

У Изабо глаза наполнились слезами, но она опустила их и больше не подняла. Через некоторое время она скорее почувствовала, чем увидела, что Зажигающая Пламя сделала выразительный жест и позвала:

— Хан’калил!

От соседнего костра поднялась женщина и подошла, встав на колени перед Зажигающей Пламя с опущенной головой и сложенными перед собой руками. Она произнесла несколько гортанных звуков, и Изабо разобрала:

— Да, Зажигающая Пламя?

Старая женщина отдала какие-то приказы, но настолько быстро, что Изабо ничего не поняла.

— Да, Зажигающая Пламя, — снова ответила Хан’калил, но на этот раз немного с другой интонацией. Изабо напряженно прислушивалась, исполненная решимости как можно лучше изучить этот язык. В противном случае ее жизнь в следующие несколько месяцев обещала быть очень тяжелой и одинокой.

Внезапная увесистая оплеуха застала ее врасплох. Зажигающая Пламя указала на женщину и сказала:

— Иди. Хан’калил научит тебя манерам. Вернешься, когда будешь вежливой.

Изабо подавила желание запротестовать и, во всем подражая хан’кобанке, сказала:

— Да, Зажигающая Пламя.

Старая женщина кивнула, давая понять, что разговор окончен, но Изабо почувствовала ее одобрение и молча пошла за высокой гибкой фигурой. Хотя холодный прием прабабки довел ее почти до слез, Изабо смогла сдержать обиду и разочарование, исполненная решимости не выказывать никакой слабости перед этими суровыми угрюмыми чужаками. Хан’калил жестом указала на стопку шкур, и Изабо покорно села. Не говоря ни слова, хан’кобанка передала ей каменную ступку и пестик, и Изабо начала перетирать находящееся внутри зерно.

Толстые спиральные рога были только у мужчин-хан’кобанов, а Хан’калил, как и остальные Хан’кобаны, была высокой, с кожей оливкового цвета, роскошной гривой белых волос и четырехсуставчатыми пальцами, но резкое с выдающимися чертами и глубоко посаженными глазами лицо явно выдавало ее принадлежность к другой расе.

Вскоре она поняла, что Хан’калил находилась в самом низу их иерархии, будучи лишь немногим выше служанки у воинов, сказителей, кузнецов и хранителей огня, которые были наиболее почитаемыми людьми прайда. У Хан’калил был всего лишь один шрам — грубая стрелка на левой щеке, а ее имя означало «крольчонок» и носило на себе отпечаток ласковой снисходительности. Тот факт, что Зажигающая Пламя произнесла ее имя перед Изабо, показывал, насколько малым уважением она пользовалась. Имена держали в тайне, открывая их лишь друзьям и родне. Будучи посторонней, Изабо не имела права знать ничьего имени, а именовать их можно было по титулу и позиции в иерархии.

Самым уважаемым и почитаемым лицом в прайде была Зажигающая Пламя. Ей доставались лучшие куски мяса; она занимала самое удобное место у костра, и все — даже Первый из Шрамолицых Воинов — приближались к ней со склоненной головой. Это был тот самый воин, который носил плащ из меха саблезубого леопарда, и каждую его щеку рассекали три тонких шрама, а еще один прорезал лоб, оканчиваясь на переносице. Скоро Изабо узнала, что он был вторым по могуществу лицом в прайде, и была жестоко избита за то, что выказала неуважение, встретившись с ним взглядом.

Никто никогда раньше не бил Изабо, и жестокость Хан’кобанов стала самым тяжелым моментом в ее новой жизни. Они не знали ни жалости, ни доброты, ни прощения, ни снисхождения. Нарушителей хан’кобанского кодекса чести оставляли на высокой скале Белым Богам, и если они не погибали от голода и холода, то становились добычей диких зверей или хищных птиц. Даже самые незначительные нарушения карались оплеухами, побоями или лишением тепла и еды.

В следующие несколько недель Изабо сопровождала Хан’калил повсюду, безмолвно наблюдая и слушая, и первым делом она научилась держать глаза опущенными, а руки неподвижными. Поскольку каждый жест имел определенное значение, случайная жестикуляция могла ввести в заблуждение, и Изабо наделала немало глупых ошибок, прежде чем привыкла постоянно держать руки сложенными на коленях.