Повелитель Самарканда - Роберт Говард Страница 59

Повелитель Самарканда (Перевод с англ. А. Курич)

1

Рев битвы стих. Над холмами на западе, словно золотисто-багровый шар, висело солнце. На вытоптанном поле уже не гремели копыта коней, не звучал боевой клич. Только крики раненых и стоны умирающих долетали до кружащихся в вышине грифов. Они скользили все ниже и ниже, пока не стали задевать кончиками черных перьев мертвенно-белые лица людей.

Верхом на стройном жеребце Ак-Бога наблюдал за полем битвы со склона холма.

Он наблюдал с самого рассвета и видел, как войска закованных в броню франков, ощетинившись лесом копий и яркими флагами, вышли на равнины Никополиса встретиться с беспощадными ордами Баязида. Ак-Бога любовался боевыми порядками турок и сверкающими эскадронами рыцарей, которые от нетерпения оставили далеко позади сплоченные ряды пехоты, поначалу возглавлявшей наступление. Он даже прищелкивал языком в знак удивления и неодобрения такой тактики, Здесь собрался цвет Европы: рыцари Австрии, Германии, Франции и Италии, но Ак-Боге не нравилась их тактика.

Он видел, как с громогласным ревом, от которого задрожали небеса, наступали рыцари; видел, как они ударили по всадникам эскорта Баязида, словно слабеющий порыв ветра, и как столпились на пологом склоне, зажатые шквальным огнем турецких лучников. Рыцари косили лучников, как свежую пшеницу, а потом бросили все свои силы против приближающейся легкой турецкой кавалерии — спахи. Легковооруженные всадники спахи метали копья и сражались как сумасшедшие, но не выдержали и расступились, рассеялись подобно водяным брызгам. Ак-Бога обернулся. Далеко позади, стараясь поддержать опрометчивых рыцарей, поднимались по склону крепкие венгерские копьеносцы. Франкские всадники ринулись вперед не думая ни о лошадях, ни о собственных жизнях, и перешли гребень горы. Со своего наблюдательного пункта Ак-Бога видел оба склона горы. Он знал, что за хребтом находятся главные силы турецкой стороны — шестьдесят пять тысяч человек: янычары, страшная оттоманская пехота, которую поддерживала тяжелая кавалерия — высокие воины в крепких доспехах, с копьями и могучими луками.

Теперь и франки поняли то, что уже знал Ак-Бога: настоящая битва еще предстоит, а их лошади устали, копья сломаны, и сами они задыхаются от пыли и жажды.

Ак-Бога видел, что рыцари заколебались и стали оборачиваться, ища взглядом венгерскую пехоту. Но ее скрывал гребень горы. Рыцари в отчаянье бросились на врага, стараясь сломить его ряды своей яростью. Но их атака не достигла неумолимого строя противника: ливень стрел разметал христиан, и на этот раз рыцари на измученных лошадях не смогли уйти от противника. Весь первый ряд рыцарей погиб — и люди, и лошади, утыканные стрелами. Кони рыцарей, ехавших сзади, стали спотыкаться о тела и падать. Янычары кинулись в бой с хриплым криком «Аллах!», похожим на рев прибоя.

Все это видел Ак-Бога, видел бесславное бегство одних рыцарей и яростное сопротивление других. Рыцари, оказавшиеся пешими, объединившись и превосходя по численности турок, дрались мечами и секирами. Но они стали гибнуть один за другим, когда битва охватила их с обеих сторон. Опьяневшие от крови турки схватились с пехотой, появившейся из-за хребта.

И тут произошла еще одна катастрофа. Бегущие рыцари хлынули сквозь ряды валахов, разрывая их строй, и те в беспорядке отступили. Венгры и баварцы приняли на себя главный удар бешеной атаки турок, покачнулись и попятились, упорно отстаивая каждый шаг, но не в силах сдержать победоносный поток мусульман.

Теперь, внимательно разглядывая поле битвы, Ак-Бога больше не видел сомкнутых рядов воинов с копьями и мечами. Франки сражались не на жизнь, а на смерть, отходя назад той же дорогой, что пришли. Часть турок повернула назад, чтобы ограбить мертвых и добить умирающих. Рыцари, которые, так и не отступив с поля боя, остались живы, побросали мечи, сдавшись. Даже Ак-Бога слегка вздрагивал от воплей пленных, которых добивали ратники Баязида. Вокруг бегали отвратительные проворные дервиши с пеной в бороде и безумием в глазах. Они останавливались над каждой грудой трупов и усердно работали ножами над корчащимися от боли ранеными, вопящими о милосердии смерти. А основная часть турецкого войска сосредоточилась среди деревьев, на дальней стороне долины.

— Эрлик! — прошептал Ак-Бога. — Рыцари хвастались, что смогут поднять небо на острие копий, если оно упадет… И вот небо упало, а их воинство стало мясом для ворон.

Он направил коня в рощу. На поле битвы среди одетых в латы мертвецов его ждала богатая добыча, но Ак-Бога пришел сюда не ради этого. Сначала ему нужно было завершить одно дело. За рощей он приметил добычу, которую не пропустил бы ни один татарин, — высокого турецкого коня с разукрашенным седлом. Быстро подскакав, Ак-Бога поймал отделанную серебром уздечку. Держа на поводу норовистого скакуна, он пустился рысью дальше, прочь от поля битвы.

Неожиданно Ак-Бога остановился среди рощи низкорослых деревьев. Ураган сражения уже перебрался и на эту сторону хребта. Ак-Бога увидел перед собой высокого, богато одетого рыцаря, который ковылял вперед, ворча и ругаясь. Вместо костыля он использовал сломанное копье. Его шлем слетел, обнажив белокурую голову и багровое лицо холерика. Неподалеку лежала мертвая лошадь со стрелой в боку. Ак-Бога видел, как высокий рыцарь споткнулся и упал, сыпя проклятиями. И тут из кустов вышел человек, подобного которому Ак-Бога еще не встречал даже среди франков. Он был выше Ак-Бога — крупного мужчины, — а его походка напоминала поступь сухопарого серого волка. Бритый, покрытый шрамами череп венчал взъерошенный пучок рыжеватых волос. Лицо казалось черным от загара. Глаза были холодны, как серая сталь. В руках он сжимал меч, обагренный кровью по самую рукоять. Заржавевшая чешуйчатая кольчуга незнакомца была разрублена и изодрана в клочья, а подол шотландской юбки разорван. Правая рука — по локоть в крови, медленно сочащейся из глубокой раны в предплечье.

— Черт возьми! — прорычал хромой рыцарь на норманнском диалекте французского, который Ак-Бога понимал. — Это — конец света!

— Всего лишь конец для шумной толпы дураков, — прозвучал высокий, жесткий и холодный голос странного воина, похожий на скрежет меча в ножнах.

Хромой снова принялся ругаться:

— Дурак, не стой там как болван! Поймай мне лошадь! Моему чертову коню досталось. Я гнал его, пока кровь не брызнула мне на колени. Упав же, конь сломал мне лодыжку!

Высокий воткнул меч в землю и мрачно уставился на собеседника.

— Барон Фредерик, вы отдаете команды так, словно вы в своем саксонском поместье! Если бы не вы и остальное дурачье, то сегодня мы раскололи бы армию Баязида, как орех.

— Собака! — проревел барон с побагровевшим от нетерпения лицом. — Смеешь мне дерзить! Да я с тебя живого шкуру спущу!

— Кто, как не вы, унижал Избранного на совете? — зарычал высокий. Его глаза опасно заблестели. — Кто называл Сигизмунда Венгерского дураком из-за того, что он настаивал разрешить ему пустить вперед пехоту? И кто, как не вы, послушал молодого дурака Главного Констебля Франции Филиппа де Артуа, который повел рыцарей в атаку, не дождавшись поддержки венгерцев, что нас всех и погубило? И теперь вы — тот, кто первым повернулся спиной к врагу, увидев, что наделала ваша же глупость, — вы приказываете мне поймать вам лошадь!