Вендари. Книга вторая - Виталий Вавикин Страница 59

Всю ночь он оставался на улице и смотрел на театр Саши Вайнер, словно его ответы были здесь. Но чем настойчивее Илир пытался найти ответ, тем больше появлялось новых вопросов. Вечность Древних. Мгновение Наследия. И где-то между этими крайностями – люди, чью кровь пьют Древние и Наследие. И люди, которые пьют кровь Древних. Сильные люди, совсем не похожие на своих собратьев, не похожие на слуг. Люди, в природе своей подобные Мэйдд Нойдеккер. Они казались Илиру родственными душами – такие же молодые, такие же сильные. Но как им удалось пленить древнего?

Лишь утро и солнечный свет заставили Илира оставить Бродвей и театр Саши Вайнер, скрыться в своем убежище. Квартира, где он остановился, была большой. На высоких окнах закрытые жалюзи. Тишина. Илир не хотел тратить время своей короткой жизни на сон, но сон пришел за ним, забрал его в свое царство. Сон, который вместо ответов показал ему гнездо Дикого Наследия. Оплодотворенная женщина уже не кричала, уже почти не жила. Десяток гнусных тварей пожирали ее утробу, набирались сил, чтобы выбраться на свет. Илир не хотел смотреть, но сон не позволял ему уйти, не позволял пошевелиться. Глаза женщины были открыты, и она смотрела на него, прося лишь обо одном – убить ее, прекратить эти страдания. Но он не мог. Когда женщина поняла это, по ее покрытой потом щеке скатилась одинокая слеза.

Потом дети Дикого Наследия начали выбираться из нее. Крохотные, уродливые. Они напоминали Илиру крыс, которые кишели в канализационных тоннелях, где зачастую гнездилось Дикое Наследие. Окровавленные уродцы оглядывались, принюхивались, подбирались к своей матери и, выпустив зубы-иглы, начинали пить ее кровь. А когда крови в этом теле уже не оставалось, они принимались за плоть. Рычали друг на друга, дрались за печень и сердце, которые вырвали из тела Матери. А сон не позволял Илиру закрыть глаза, чтобы не смотреть на это. Наоборот. Сон разжигал в нем интерес. Сон оживлял голод.

Илир даже не сразу понял, что стал одним из Дикого Наследия. Он зарылся лицом в брюшную полость давшей ему жизнь женщины и пытался добраться до ее почек, а потом, когда наступила недолгая сытость, он почувствовал дикое, всепоглощающее вожделение. А сон, этот дикий, кошмарный сон оживил родившую его женщину, изменил ее лицо. Илир задрожал, узнав в женщине Мэйдд Нойдеккер. Желание вспыхнуло. Дикое, беспощадное. Женщина закричала, но крики лишь сильнее распалили его страсть.

Он навалился на женщину, стал тем, за кем охотился всю свою недолгую жизнь. И в этом был смысл. В этом была жизнь. И плененный Отец – Гэврил, лежал привязанный к столу и одобрительно смотрел на своего Сына Илира. И все это среди слез, криков и крови. Среди безумия, голода, страсти. Среди крыс, грязи и сточных вод, которые медленно текли по искусственным каналам канализации. Здесь. Рядом…

Илир проснулся, но россыпь чувств и эмоций еще долго преследовала его, занимала все мысли. Сон оживил тени, и теперь они клубились в самых темных углах комнаты. Голодные тени. Илир смотрел на них и не знал, сможет ли контролировать эти жуткие крупицы его самого. И тени, казалось, знали о его сомнениях, чувствовали их. Тени, жизнь которых была ограничена ночью. Утром за ними придет смерть. Илир знал, что нужно удержать их лишь в эту ночь. Но тени не хотели подчиняться. Тени подняли бунт. Густые, темные. Они покидали свои убежища и подобно голодным псам пытались наброситься на своего хозяина. И контролировать их становилось все сложнее и сложнее. И еще этот минувший сон, в котором не было ничего кроме безумия, но в этом безумии Илир находил какое-то странное успокоение. И тени чувствовали это. И чтобы победить их, нужно было сначала победить свой сон, свои чувства. Победить или быть побежденным…

Илир не заметил, как началось утро. Открыть жалюзи, впустить солнечный свет. Тени зашипели, вспыхнули, вернулись в пустоту, в которой были рождены. Но тени вернутся. Как только настанет ночь, снова вернутся. Это не победа. Это лишь перерыв в сражении.

Усталый и измученный Илир лег на кровать и закрыл глаза. Лучи солнца, проникая сквозь стекла, медленно подбирались к кровати. Илир видел это, но ничего не делал, надеясь, что боль, когда солнце доберется до него, заставит проснуться, прогонит новый кошмарный сон. О том, что будет, когда снова настанет ночь, Илир старался не думать. Лишь чувствовал сквозь сон, как день расцветает, живет и медленно угасает. Сон, превративший его прошлой ночью в представителя Дикого Наследия, на этот раз показывал мысли Мэйдд, которые удалось днем ранее увидеть Илиру. Воспоминания о детстве, о матери, о приемных родителях. «Такая долгая жизнь», – думал во сне Илир…

Когда он проснулся, теней не было. Илир вернулся к театру Саши Вайнер и наблюдал за людьми, которые стягивались на вечернее представление. Он планировал выбрать себе жертву в эту ночь. Ему нужна была кровь. Нужна была сила, чтобы бороться с голодом, с безумием. Нет, он не станет убивать. Парализует разум жертвы, заберет столько, чтобы сохранить ей жизнь и растворится в ночи. Так будет сегодня. Так будет завтра. Пока голод не отступит. Пока тени не уберутся в свое изначальное ничто.

Илир не знал, почему выбирает себе жертв из тех, кто приходит на представление Саши Вайнер. Он не любил балет, не любил искусство. Все это было вечностью по сравнению с короткой жизнью детей Наследия. Что-то монолитное, прочное. А они… Наследие… Были снегом, который падает с неба на вечные здания города. Снегом, который тает на глазах под ногами людей, спешащих на очередное представление или шоу этой вечной улицы – Бродвей…

Охота помогла Илиру отвлечься. Охота увлекла его, завладела им. Охота, которая с каждым новым днем заходила все дальше и дальше. Все больше и больше крови. Все больше и больше жертв. Но нужно было собраться. Нужно было остановиться. Найти причину, чтобы не свалиться в пропасть безумия, где ничто не будет отличать его от дикого, безумного Наследия. Ничего лучше, чем вспоминать плененного Гэврила, плененного Отца, которого он видел в мыслях Мэйдд Нойдеккер, Илир придумать не смог. И еще он вспоминал саму Мэйдд. Вспоминал всех тех, кто был похож на Мэйдд.

– Расскажи мне о них, – попросил он Макса Бонера в тот день, когда Макс вернулся в театр Саши Вайнер, чтобы достать для Мэйдд кровь древнего. Илир увидел, как охранник выгоняет его из театра, подошел, заглянул в мысли Макса. В эти простые, односложные мысли обыкновенного человека. Беспечного человека, который живет слишком долго, чтобы думать о смерти. – Не стесняйся, я знаю намного больше, чем ты, – сказал Илир. – К тому же я всегда могу заставить тебя говорить или прочитать твои мысли.

– Так ты такой же, как Мэйдд? – спросил Макс.

– Как Мэйдд? – Илир почувствовал волнение при упоминании этого имени. Или же дело было не в имени – его волновали все люди этого нового вида? – О, боюсь, ты не захочешь знать, что я такое.

– Ты древний?

– Древний? – Илир сам испугался своего смеха, затем так же внезапно успокоился, отвел Макса Бонера в ближайший бар и долго расспрашивал о доме, где держат плененного Гэврила. – Объясни мне, – попросил он Макса ближе к утру, – как, черт возьми, простые смертные смогли пленить древнего? – Илир увидел, как Макс пожал плечами. – Никогда бы не подумал, что такое возможно.