Хлопок одной ладонью. Том 2. Битва при Рагнаради - Василий Звягинцев Страница 6

— …Сверхзадача, — говорил Шульгин Ляхову на очередном семинаре, — остается пока прежней. На ближайший месяц минимум — никоим образом не вмешиваться в естественный ход событий. Работать будем только по плану «Юдифь». Если она поступит с «Олоферном» по-библейски, так это будет такое «сотрясение реальности», что я и не знаю…

Идеальный вариант — испросить бы вам отпуск в компенсацию за недогулянный и под предлогом твоей с Майей свадьбы свалить куда подальше. Объект, соответственно, прихватить с собой. Не думаю, что это слишком сложно будет устроить. Выйти из зоны ежедневной досягаемости начальства, но и не на острова Южных морей, конечно. Нечто среднее. На Кавказские Минеральные Воды, к примеру, или опять в дебри Селигера…

Здесь, по неизвестной Вадиму причине, по лицу Александра Ивановича промелькнуло нечто мечтательное. Наверное, и у него с этими местами связано нечто романтическое. А почему бы и нет, кстати?

— Тарханов уже съездил в Пятигорск, — хмыкнул Ляхов, намекая на случившееся там с Сергеем.

— Так заодно и жену там нашел, что немаловажно, — снова усмехнулся Шульгин. (Вадим давно уже обратил внимание, что усмешка — наиболее обычная мимическая реакция Александра Ивановича на происходящее, в том числе и на слова собеседника. Она у него бывала разная, но почти всегда в ней присутствовала ироническая, а то и циническая составляющая. Благодушие — редко. Будто столько он в этой жизни узнал и повидал, что иначе воспринимать ее не может.)

В свете происходящего разговора фраза прозвучала двусмысленно.

— А вы уверены, что подобный неожиданный зигзаг не является как раз тем грубым вмешательством, которого вы стремитесь избежать? Что, ежели именно так предначертано и немотивированное спасение Олега принесет гораздо более серьезные сбои реальности? Может быть, как раз его воцарение и превращение России из демократической республики в монархию потянет за собой такой шлейф нежелательных следствий, что и представить трудно? А стабильность — как раз сохранение статус-кво в полном объеме. Включая и предначертанную (если это так) гибель Местоблюстителя. В конце-то концов, насколько я понимаю, вся история с превращением его в полноценного Императора вступила в фазу практической реализации только в этом году. Когда вы уже познакомились с Фестом, и мы с Тархановым вышли на авансцену…

Казалось, Шульгин был удивлен словами ученика. В такое трудно поверить, но он выглядел слегка растерянным. И ответ его звучал не слишком уверенно.

— Не знаю, Вадим, вот здесь — честное слово, не знаю. Такое интересное раздвоение смысла. Что считать невмешательством? Интересно. Вот пришлось мне как-то участвовать в работе по помощи Испанской Республике. Была такая, в 36–39 годах прошлого для нас века и нашей реальности. Одни считали — коммунистическая она, другие — просто демократическая. Сложные тогда были времена, и терминология еще не устоялась.

Мятежникам генерала Франко, которого называли фашистом (а был он всего лишь фалангист, правый консерватор), открыто помогали фашисты Италии и нацисты Германии. Республиканцам тайно — мы. То есть сталинский СССР, где я в то время работал наркомом. И добровольцы, поклонники свободы, почти со всего цивилизованного мира. А «настоящие демократии», европейские державы, заняли позицию «невмешательства». То есть — пусть сами разбираются. Причем всеми силами противодействовали помощи именно республиканцам, а вот фашистам мешать ни сил, ни особого желания у них не было. По многим причинам. И жизнь себе осложнять не хотели, и усиления влияния СССР опасались, да и вообще, так…

Свободолюбцы-либералы более всего боятся решительных действий с окончательным результатом. Им невнятное, размыто-полуподвешенное состояние больше нравится. Пока их самих реально вешать не начнут. Так я к чему? То невмешательство привело вроде бы к победе абсолютного зла, фашистского. Но в то же время диктатор Франко оказался гораздо более умеренным деятелем, что тамошние «демократы». И жертв при нем было куда меньше, чем в случае победы коммунистов, и нищая Испания в итоге процвела, превратилась в рай земной. Так кто и в чем прав?

— И кто? — с интересом спросил Ляхов, который понятия не имел еще и о таком варианте истории.

— Да никто, — пожал плечами Шульгин. — Поскольку никто заведомо понятия не имел, что происходит и чем кончиться может. Просто иногда лень, трусость и бездеятельность приносят куда лучшие плоды, чем героизм и отвага. Я совершенно честно говорю — не знаю, что для наших планов лучше — сохранение у власти Олега или его устранение.

Ни на каком компьютере этого не просчитаешь. Но давай прикинем так — если кто-то весьма заинтересован в ликвидации князя, и это точно не мы, значит, пусть живет. Примитивное решение, но иногда такие и следует выбирать. Но ты, в свою очередь, должен оставаться в рамках. Не умножая сущностей сверх необходимости. Короче, как учил апостол Павел: «Не будьте слишком умными, но будьте умными в меру». Ничего лишнего и оригинального. Да тебе Фест это и раньше говорил. Берем за точку отсчета позицию, в которой ты оказался после возвращения из «бокового времени», в ней пока и оставайся. Если у нас появятся новые соображения, мы их до тебя доведем тем или иным способом…

…Ляхов находился в своем узилище, куда его препроводили прямо из кабинета Чекменева, весьма, впрочем, комфортабельном, уже часа четыре. Нормальный двухкомнатный номер уровня гостиницы для старших офицеров. Расположенный там же, в Кремле, где находилось Управление Тарханова, и даже в том же корпусе, поскольку провели его длинными, запутанными переходами, но на улицу не выводили, и не ниже уровня земли, то есть в какой-нибудь подземный ход по пути не спускались.

Впрочем, специального значения этот факт не имел. Здесь ли или в другом месте — какая разница? Окна в комнатах имелись, вполне нормальные, высокие, в хороших деревянных рамах, полуприкрытые золотистыми шторами, только стекла в них были непрозрачные и наверняка непробиваемые с любой стороны.

Что еще интересно — отобрав у него наградной пистолет, его не обыскали. Не проверили содержимое карманов, не заставили снять ремень, что делалось даже в отношении заключаемых на гауптвахту.

Слава богу, есть возможность подать Шульгину и Фесту сигнал тревоги, после чего ждать новых инструкций. На этот случай он имел вмонтированный в наручные часы приборчик, обнаружить который никому здесь не удалось бы, не разобрав механизм до последнего винтика и шестеренки.

…Можно было лечь спать, но не хотелось. Не тот настрой. Вадим еще раз сходил в туалет, теперь по прямой необходимости, подумал, не принять ли ванну? Это было бы неплохо и подтвердило бы внешнему наблюдателю, который, скорее всего, за ним сейчас присматривал, что полковник в полном порядке и в себе уверен. Но и это делать было лень.

В соседней комнате, гостиной, он увидел черный, похожий на сейф шкафчик, полускрытый портьерой. Удивился, к чему бы он здесь. Из любопытства дернул никелированную ручку. Дверца легко открылась, и оказалось, что это обыкновенный холодильник с небольшим запасом закусок вроде сыра, колбасы, ветчины, банки маслин, нарезанной тонкими ломтиками красной рыбы, двух пачек галетного печенья. А в верхнем отделении — несколько бутылок красного вина, водки, коньяка и пива.