Полночный тигр - Свати Тирдхала Страница 6

– Вардаан считал, что сможет поддерживать связь самостоятельно. Мы ошиблись, и я сожалею. – Он прикрыл глаза и выкашлял сгусток крови. Затем неожиданно вцепился в Эшу: окровавленные пальцы сковали ее запястье. – Камин.

– Что там?

– Камин. И мой племянник… – прошептал он.

Прежде чем она смогла осознать его слова, генерал Красной крепости, ее цель и миссия, скончался с последним хриплым выдохом. Клинок в ее руке все еще был теплым, готовым оборвать его жизнь. Но так же, как и при жизни, он обхитрил ее в смерти, украв тот миг, которого она столь долго жаждала.

Ярость обожгла ее изнутри, и Эше захотелось наказать его еще и за эту кражу. Но вместо этого она наблюдала за тем, как жизнь вытекает из него, запечатлевая последнюю память о мужчине, отравившем ее сны, питавшем ее ненависть столько лет. Призраки шептали, и она закрыла глаза, позволяя их настойчивым голосам хлынуть в душу.

Генерал мертв, и она должна сейчас ликовать и радоваться. Первая пешка, которую нужно было снять с доски по дороге к самозванцу Вардаану, уничтожена.

Однако внутри царила пустота.

Эша услышала, как снова затрубила раковина, и вскочила – солдаты сейчас вернутся с тренировки.

Она подбежала к маленькому камину в углу комнаты, вспомнив о словах генерала и пока не найденном докладе. Неужели это вторая ловушка? Даже если и так, в комнате есть ценные сведения для мятежников.

В огне лежал свиток, рядом – небольшая записка, почти уже догоревшая. Эша прибила пламя сандалией и подняла сначала записку, а затем и свиток, похлопывая ими о каменный пол, чтобы сбить искры.

Это и есть доклад? Она надеялась, что Лунный бог помог ей, потому что время истекло.

Что-то блеснуло в пепле. Боль пронзила ладонь в том месте, где она схватилась за горячую ручку свитка, но Эша потянулась за вещицей. Это была серебряная булавка в форме месяца с пронзающей середину стрелой.

Символ Лунных клинков, группы дхарканских мятежников, которых она называла семьей.

«Ни один из уважающих себя Клинков не бросил бы столь неосторожно эту булавку», – рассудительно подумала девушка.

Следовательно, кто бы ни швырнул вещь, он сделал это намеренно.

Эша не могла вообразить причину, по которой Клинок поступил бы подобным образом, если только он не стал предателем и двойным агентом. Или же булавку подкинул новый враг, тот, кто желал втравить Клинков в посторонний конфликт.

Подставили, получается, не только ее – кто бы ни был тут, он хотел, чтобы солдаты Крепости нашли булавку. И, если они ее обнаружат и свяжут убийство генерала с Клинками, с Гадюкой или без нее, это может привести к полномасштабной мести мятежникам.

Причем именно в тот момент, когда на горизонте забрезжил мир.

Неважно, что Клинки не входили в состав дхарканской армии или монархии – Вардаан прославился тем, что разрывал соглашения и лишал жизни и по более банальным причинам, чем убийство его любимого генерала. А прямо сейчас Дхарка нуждалась в мире. Если Крепость и Вардаан вычислят, что Клинки связаны с дхарканским троном…

По ее спине пополз холодок.

Эша встряхнула головой. Здесь оставаться нельзя, ей нужно сбежать тихо и быстро, чтобы разобраться, в чем тут дело. Она подскочила к письменному столу генерала, расшвыривая безделушки и письма в поисках других докладов. Рука нащупала скрытые в потайном ящичке свитки, Эша сгребла их все и сунула в кушак.

Время уходить.

В последнюю минуту Эша схватила копию меча-плети и оставила взамен настоящий.

Это был опрометчивый, дерзкий, глупый, окрашенный яростью и разочарованием поступок. Но убийца хотел подставить ее, и если она позволит ему думать, будто его план сработал… если даст пьесе разыгрываться дальше по его сценарию, то получит достаточно подсказок для раскрытия тайны. Для выявления личности заговорщика, убившего генерала до ее прихода.

Врага, который может знать о ее истинном происхождении.

Кунал проснулся от стука в дверь. Он мрачно оглянулся. Кто бы там ни шумел, лучше ему прекратить, или он нарвется на увесистую затрещину.

Стук затих, и Кунал снова вздохнул в подушку, уткнувшись щекой в грубый хлопок. В узком окне виднелось только что вставшее из-за горизонта солнце, и небо разукрасили оранжевые ленты. Он не мог понять, как кто-то мог подняться в такую рань после минувших ночных празднеств. После дежурства он выпил всего лишь стакан рисового вина – и сейчас тело благодарило его за это. Большинство друзей хлебнули лишку и, конечно же, будут хвататься за гудящие головы и горько сожалеть о вчерашней несдержанности.

Полуночные тренировки стали кошмаром: солдаты спотыкались и мямлили. Кунал избежал набивших оскомину разговоров о завоеваниях – военных и личных. Довольно и того, что после жестокого кровопролития он сумел помочь той девушке.

Стук прозвучал снова, и он застонал. Один-единственный раз Кунал решил встать поздно – настолько, насколько позволит тело. Даже командующий предвидел это желание и отложил все упражнения на послеполуденный час.

Стук не умолкал, к нему прибавились сдавленные смешки. Легким и быстрым движением Кунал метнул свой нож, всегда находившийся под рукой, в дверь. Оружие впилось в толстый палисандр, и шум утих – только кто-то негромко вскрикнул от изумления.

Кунал усмехнулся в подушку.

Из-за двери донесся поток ругательств, и Кунал подавил хохот, узнав голоса. Он вел себя дружелюбно со всеми в Крепости, но Алока и Лакша, двоих бедолаг снаружи, считал истинными друзьями. Кунал не открывал глаз и не поднимал головы, молча прислушиваясь к движениям парней снаружи.

Бурчание, снова ругательства, шорох и уверенный стук.

– Да?

– Вставай же, ленивая ты корова, – проорал Алок.

Когда Кунал не ответил, они начали ломиться в дверь. Из соседних солдатских комнат послышались грубые угрозы.

Кунал зарычал. Он так привык просыпаться на рассвете, что ему сложно было в принципе уснуть в это время. Но, если бы дружки не примчались, он мог счастливо млеть в кровати, погрузившись в мысли об ореховых глазах и густых темных кудрях.

Теперь же ему придется встать, хотя бы ради спасения Алока от очередной взбучки и вечерних кандалов.

Лакш бы пустил все на самотек: не пожелал встревать и наблюдал за происходящим с ухмылочкой. В их дружбу Алок привносил легкомыслие, а Лакш – умеренность, уравновешивая несерьезность Алока и суровость самого Кунала. Но Лакшу нравилось смотреть на драки между двумя его товарищами, и он вмешивался редко, да и то в самом конце.

Поэтому Кунал вытащил себя из кровати и побрел к входу, обернув дхоти вокруг талии. Он рывком распахнул дверь в тот самый миг, когда Алок собирался ее выбить, и друг неуклюже рухнул на пол. Он быстро поднялся на ноги и, потерев плечо, с удивленным видом стал отряхиваться от пыли. Лакш вошел следом, закатив глаза.